Не жизнь, а сказка

— Понимаешь, — обратился он к Конану, — тётка Стрыка в роли приправ использовала ВСЁ! Что видела, то и кидала в котёл.
— Этот рецепт называется ирландское рагу, — промычал Людвиг.
— О, он живой! — богатыри одновременно посмотрели на виновника переполоха.
Конан, нос которого нестерпимо зудел от укусов, спросил:
— Как будем его казнить? Предлагаю закинуть ему в штаны осинник.
— Конан — ты варвар! — Ваня покачал головой. — В штаны — это слишком жестоко. Лучше просто за шиворот.
— Предлагаю подкинуть дубинку: если она упадёт Людвигу на голову толстым концом, то суём за шиворот, если тонким — в штаны! — предложил соломоново решение тролль.
— Вы с ума сошли? — девушка решительно поднялась. — Я не позволю мучить великого чародея и благородного рыцаря!
— А ты кто вообще? — с любопытством спросил Иван-дурак. — На всякий случай, чтоб ты знала, с бабами Ягами у нас разговор короткий. Или, к примеру, на кол сажают, или голову…
Ваня не успел развить мысль — девушка высокомерно вздернула подбородок и представилась:
— Я — дева-воительница Марья! Степняки, коих я несметно побила, меня Моревной прозвали. А из степей в путешествие по свету отправилась. У амазонок я была известна, как Ипполита. А ещё, как Зена — королева воинов. У северян, где мужики в таких же рогатых шлемах ходят, — тут девушка показала на Конана, — я известна, как Брюнхильда. У меня ещё множество имён: Брадаманта, Аталанта, Фатима… Поэтому, кто ещё раз обзовётся бабой Ягой — голову с плеч снесу!
Речь девушки произвела впечатление. Филька, раскрыв рот, благоговейно внимал её короткому рассказу. Грыст, напротив, явно не уловив ни одного слова, разглядывал соблазнительные девичьи формы. Ваня, нахмурившись, пытался разобраться во множестве незнакомых имён и названий. Конан, как человек бывалый и немало путешествовавший, удивлённо вскинул брови.
— Брюнхильда? Уж не та ли, что поклялась замуж выйти только за того, кто её одолеет?
— Она самая!
— Это как же тебя Людвиг победил? — изумился киммериец. — Я помню рассказ, как Брюнхильда вышибла дух из Кривого Харальда за то, что он ей что-то сломал! Что именно, правда, не помню. А Харальд был раза в три помощнее нашего Людвига!
— Ноготь он мне тогда сломал, — небрежно сказала девушка. — А я маникюр до этого два часа делала.
— Мани… — Ваня не смог повторить тарабарское слово. — К бою готовилась, что ли?
— Можно сказать и так!
— И всё равно не понимаю, как тебя Людвиг одолел, — продолжал допытываться Конан.
— Как, как, — проворчала девушка. — Нечестным способом. Я из избы на шум вышла, гляжу мечется по поляне всадник, орёт, дубасит себя почём зря. Разбойнички мои глаза вытаращили, заорали "демоны" и по кустам. Только я собралась заняться всадником, как его конь из седла выкинул. Рыцарь прямо в меня прилетел — мы в обнимку с ним в избу обратно и ввалились.
— Все равно не понимаю. Разве это может считаться поражением? — Конан пожал плечами. — В меня тоже немало простых смертных влетало, но ни один из них не может сказать, что одолел киммерийского воина!
— Ну, он не то чтобы одолел… — Марья замялась, — он при этом ещё и поцеловал меня случайно. Да, вы, наверное, слышали — гром грянул, когда заклятье с меня спало.
— Заклятье? — Иван насторожился. — Значит, ты всё-таки не просто воительница, а ещё и колдунья?
— Не, — Марья помотала головой, — это заклятье на меня Кощей наложил. Сказал, мол, только когда меня поцелуют, тогда оно и спадёт.
— А что за заклятье?
Марья покраснела и превентивно-угрожающе нахмурилась.
— Только попробуйте улыбнуться! Он мне внешность оставил, но в бабу Ягу заклял и отпустил злобствовать. Вот я до этого момента и исполняла свою роль.
— Как же ты костяшке позволила на себя колдовские путы наложить? Дала бы ему в репу, да и дел-то! — удивился Иван-дурак.
— Обманул он меня, — Марья Моревна покраснела так, что деревенские девки, мажущие щеки свеклой, на её фоне показались бы бледными поганками. — Я его убивать пошла, а он предложил кинуть монетку. Сказал, если решка, то разрешит мне ему голову срубить… Откуда ж мне было знать, что у него монетка с двумя орлами?!!
 
— А Людвиг, значит, не просто с тебя заклятье снял, но ещё и в женихи набился?
Марья посмотрела на опухшего рыцаря, вздрогнула и обречённо сказала "Ага".
Людвиг, услышав, что он внезапно стал женихом, заворочался. Он несколько раз попытался открыть глаза, после чего промычал:
— Невеста? Подымите мне веки. Я хочу на неё поглядеть.
Грыст и Конан услужливо выполнили просьбу. Вид при этом у рыцаря был такой, что его собственный конь забился в припадке, а Марья Моревна просто рухнула замертво. Пожалев животное, киммериец и тролль перестали "подымать веки" рыцарю.
— Теперь я понимаю, отчего при взгляде на Вия люди сознание теряют, — сказал, поёживаясь, Иван-дурак. — Кстати, раз мы здесь с делами закончили, надо двигаться дальше. Баб… в смысле, Марья больше не заколдована, разбойники разбежались, а нам ещё Вия искать.
— А её куда денем? — спросил Грыст, показав взглядом на лежащую без сознания девицу. — Оставить здесь — волки сожрут.
— Она сама кого хочешь сожрёт, — встрял Филька. — Не то что волки — медведи от неё разбегутся! У неё кулаки знаете какие? Кувалды!
Людвиг взволнованно заворочался и изрёк что-то похожее на "забыть её здесь" — видимо, рыцарю не улыбалось стать женихом девы-воительницы с кувалдообразными кулаками. Конан потрогал распухший нос и мстительно сказал:
— Её с собой возьмём!
Но уже по пути к самоходной печке киммериец, глядя на Марью, ехавшую на его коне и помыкающую Филькой, вполголоса поделился с Иваном опасениями:
— Женщина на корабле — это не к добру.
— У нас же нет корабля! — не понял Ваня.
— Ну, ладно, женщина на печке, — перефразировал Конан.
— Не, — не согласился Иван, — женщина на печке как раз хорошо!
Впрочем, Иван вскоре убедился, что киммериец оказался прав.
*****
В поисках Вия
Ещё на полпути к печке Марья Моревна умудрилась "приласкать" каждого.
— Филька, куда ты смотришь? За Людвигом приглядывай, чтоб не свалился! Ветки перед ним раздвигай!
Зажаленный осами и опухший Людвиг болтался в седле и, само собой, дороги не видел. Кудлатый Филька озадаченно поглядел вперёд — чтобы раздвинуть все ветки перед рыцарем понадобится, как минимум, полк!
— А ты не сиди пеньком, пригибайся! — это уже рыцарю.
Грыст усмехнулся:
— О, Людвига назвали настоящим именем!
Марья тут же обернулась.
— Ты, зелёный, помалкивай! И ты, с лиловым носом, тоже!
Тролль и киммериец сердито посмотрели на деву-воительницу, но нашли в себе силы не связываться с ней. Иван, которого черноволосая бестия пока не трогала, улыбался… но недолго.
Они добрались до печи, и Ваня полез извлекать из трубы противоугонный чурбак. А потом и Конан к нему присоединился. Марья, узнав, что ехать нельзя, а печная труба забита деревяшкой, продолжительно высказалась вслух. Если из соображений цензуры вычеркнуть специальные русско-тарабарские термины, то останется короткая фраза "только последний дурак может сотворить такое с собственной печкой". Ваня оскорбился:
— Я, конечно, дурак, но не последний! И вообще, ТЫ куда ехать собралась?
— А вы куда едете? — вопросом на вопрос ответила Марья.
— Мы невесту мою ищем, Василису Премудрую.
— Да-а, твоей невесте такой жених достался, что не позавидуешь. Ладно, придётся помочь вам в поисках.
— Не надо! — в один голос крикнули Иван, Конан и Грыст. Людвиг тоже промычал что-то отрицательное.
— Поздно, я уже решила! К тому же, без моей помощи вы непременно в беду угодите!
Пытаясь вытащить чурбак, Конан вполголоса ругался на Ивана:
— И чего тебе приспичило разорять разбойничье гнездо? Сидела бы она сейчас в избушке, командовала своими разбойниками…