Владычица Эббона

Значит, в его понимании, правильное решение это именно решение быть с ним? И ведь абсолютно уверенно и искренне об этом говорит. Не рисуясь и не бравируя. Так, что невольно закрадывается мысль, а может он действительно прав? Может, мне стоит всё-таки рассмотреть возможность… нашего брака? Боги, до чего додумалась! Кошмар!
Фыркнув, я отталкиваю самоуверенного оборотня и иду в ванную, прихватив с собой чистую сорочку. А, вернувшись, почти не глядя на ожидающего меня в кресле мужчину, не обращая внимание на ощущение жадного взгляда на моих голых ногах, направляюсь к кровати, чтобы с облегчением наконец нырнуть под одеяло и позволить себе расслабиться. Хотя бы телу. Краем глаза замечаю, что Синн тоже уходит в ванную.
Я боюсь закрывать глаза. Боюсь вспоминать сегодняшний день. Боюсь видеть...
Я лучше буду думать о нас с Синном. О нас думать больше не так страшно. И больше не больно. Лишь странно. Ещё совсем недавно я даже не предполагала, что подпущу его так близко. Ещё совсем недавно я наивно верила, что смогу держать дистанцию между нами. Это было ещё вчера… а сегодня я уже другая. Сегодня я внезапно остро осознала, как коротка может быть жизнь. Моя. Тех, кто рядом.
Может… когда-то мама так же держала на расстоянии моего отца… того единственного, кого всю свою жизнь любила… может боялась довериться своему мужчине, пока не стало поздно. Пока не потеряла его. Может… я повторяю её ошибку?
Всхлипнув, закусываю губу. Я так боюсь этого… боюсь терять. Брата… друзей… родных… И Синна. До паники. До отчаяния. И ничего не могу с этим поделать. Не могу изменить свою судьбу. Не могу перестать быть той, кем я есть. Той, ближний круг которой будет постоянно под ударом. Разве что разогнать всех от себя. Так ведь не уйдут.
Синн возвращается из ванной в одном полотенце. Гасит полностью светильники и уже спустя мгновение я чувствую, как прогибается под ним матрац. Невольно задерживаю дыхание, когда большое мужское тело прижимается ко мне под одеялом, а вокруг меня уверенно смыкаются сильные руки, притягивая ближе.
И плотину внезапно прорывает. С горьким всхлипом я утыкаюсь ему в плечо, давясь рыданиями. Как это можно пережить? Как можно жить, зная, что в любой момент кто-то ещё из близких мне, родных людей может погибнуть? Как знать, что мои решения могут стоить кому-то жизни?!! Как?!!
Синн просто молча сгребает меня в свои объятия, прижимает к себе так сильно, что рёбра трещат, даря именно то, что мне так нужно. Это даже не утешение. Это возможность быть слабой, пока никто не видит. Быть слабой, когда никто не знает. Только он. Только тот, кто каким-то странным образом меня понимает. И принимает такой, как есть. Той, кем я есть. Тот, кто с самой первой встречи лепит из меня ту, кем я должна стать.
Не знаю, сколько проходит времени, но постепенно слёзы иссякают. А боль, не уходит полностью, нет, но отступает, притупляясь, оставляя чувство опустошения. И всё это время меня держат сильные руки, ставшие моим убежищем. Между нами по-прежнему молчание. Слова сейчас излишни. Он не обещает мне, что смерть Дуана станет последней, которую я видела, а я не произношу то, что ему и так понятно.
Сейчас, как никогда, я действительно ощущаю, насколько мы… близки. Два одиночества, встретившихся друг другу. Сейчас я действительно верю, что нам по силам заполнить одиночество друг друга. Стать равными половинками одного целого. И я больше не могу врать себе, что готова от этого отказаться.
Моего виска касаются нежные губы, а волосы перебирают мужские пальцы. Спину ласково наглаживает его ладонь. Неспешно, размеренно. Убаюкивая. И я не противлюсь больше власти его прикосновений. Я позволяю себе расслабиться и забыться. И сознание медленно погружается в сон. Глубокий и без кошмарных видений. Как он и обещал.
– Спи, моя любимая девочка. Я всегда буду рядом, – слышится мне тихий голос, но я уже не уверенна реальность это, или сон.
А утром я просыпаюсь ещё задолго до рассвета. Небо за окном снова переливается огнями, заливая комнату мерцающим сиянием.
 
Под моей щекой мерно бьётся сердце Синна. Его руки по-прежнему обёрнуты вокруг меня. Даже во сне он крепко держит меня. И это… наполняет моё сердце такой щемящей нежностью, задевает где-то глубоко во мне такие струны души, о которых я даже не подозревала. Вот эта его непреклонная уверенность, что мы всё равно будем вместе. То, что он вопреки всему не отступается… от меня.
Я… так привыкла чувствовать себя той, кем жертвуют, кого отвергают, от кого… отказываются. Кого бросают.
И, наверное даже сама не подозревала, как нужно мне было, чтобы кто-то вот так… держал меня несмотря ни на что. Не отступался, не уходил и не бросал. Чтобы кто-то видел во мне меня, боролся именно за меня до последнего, даже вопреки моим страхам и сомнениям. Не кто-то… Именно Он. Тот, кого я так нежданно для себя успела полюбить.
Полюбила… так сильно, так безрассудно. Доверилась, как не доверяла прежде никому.
Тем больнее мне было думать, что он меня предал. Тем больнее было чувствовать, что и ему я нужна всего лишь, как наследница трона, что пробравшийся мне под кожу мужчина во мне видит лишь пешку в своих играх. Тем больнее было рвать нашу связь, умирая в душе от сокрушительного и выворачивающего на изнанку чувства потери, будучи погребённой под осколками разрушенных надежд.
И так страшно было снова довериться. Снова позволить себе те чувства, которые и не думали угасать. Страшно снова рискнуть и… потерять. Теперь я понимаю. Именно этот страх руководил мной, когда я раз за разом отталкивала от себя Синна. И даже сейчас этот страх до конца не оставил меня. Но я больше не собираюсь ему поддаваться. Потому что слабость не в том, чтобы довериться любимому, а в том, чтобы не бороться за своё счастье… из страха.
Я осторожно поднимаю голову. Мой взгляд скользит по жёсткой линии заросшего тёмной щетиной мужского подбородка с милой ямочкой, по чётко-очерченным чувственным губам, вкус которых могу вспомнить в мельчайших оттенках, по теням, которые отбрасывают опущенные ресницы. Как же он мне нравится. Весь. Каждая чёрточка мужественного лица. Хищная грация большого сильного тела.
Как же мне нравится быть в его объятиях. Прижиматься к нему. Прикасаться к обнажённой коже, которую так хочется трогать, гладить… целовать.
Моя рука словно сама собой скользит по широкой мерно вздымающейся груди. Подушечки пальцев покалывает жаркими иголочками. Я глубоко вдыхаю мужской запах, пьянея от того, как напрягаются его мышцы под моей ладонью, от его близости, от того, как кровь в моих венах превращается в горячую патоку, а тело наливается тем самым острым и тягучим возбуждением, которое я открыла для себя в его объятиях.
И больше нет сил лежать неподвижно. Тело само изгибается, потягиваясь, прижимаясь к твёрдости мужского, отчего моё желание разжигается ещё жарче. С тихим стоном я целую его грудь, ещё… ещё, пробуя на вкус, чуть ли не мурлыча от удовольствия. Тянусь к шее, тогда как пальцами уже глажу рельефный живот. М-м-м-м, какой он вкусный.
– Что ты делаешь, сладкая? – мою ладонь накрывает мужская рука.
– А ты как думаешь? – поднимаю голову и наши взгляды встречаются. В его глазах так много голодного огня. И нескрываемого желания. Вкусно.
Невольно облизываю губы, заставляя его шумно втянуть носом воздух. А в следующий миг я внезапно оказываюсь на спине, прижатая к кровати горячим и очень твёрдым мужским телом.
Оборотень вздёргивает мои руки вверх, прижимая их у меня над головой. Вытягивая меня в струнку, вглядываясь в глаза. И эта неожиданная уязвимость перед ним что-то странное делает со мной, заставляя со стоном выгнуться, прижимаясь животом и всем своим естеством к нему ещё сильнее в поисках желанного удовольствия. Во мне словно дикий зверь просыпается, требуя здесь и сейчас соединиться со своим мужчиной. Потому что он МОЙ.
– С огнём играешь, маленькая, – хрипло рычит мне на ухо Синн.
– Так дай мне свой огонь. Я не боюсь обжечься, – выдыхаю ему в ответ и чувствую, как пробегает по телу мужчины чувственная дрожь.