Королевские милости

Однако обещания императора не были обычным враньем, направленным на то, чтобы завоевать сердца народов. Многие ученые Ксаны и других королевств Тиро поддерживали его план установления мира путем завоевания и объединения. Кровавые бесконечные войны между королевствами Тиро, становившиеся все более жестокими благодаря изобретению нового оружия и увеличению армий, пугали многих, и в результате появилось мнение, что одна война, которая положит конец всем прочим, предпочтительнее бесконечной вражды.
Если бы Мапидэрэ проявил терпение и потратил больше времени на укрепление своей империи, вместо того чтобы преследовать мираж бессмертия, если бы сосредоточил усилия на справедливом правлении и создании жизнеспособных институтов власти, вместо того чтобы посвятить всего себя грандиозным инженерным проектам, возможно, его империя просуществовала бы больше двух поколений. Будь это так, через сто лет люди, помнившие прежние королевства Тиро, умерли бы, а новые поколения знали бы только, что Ксана, объединив разрозненные королевства, принес им мир. Воспоминания о смерти и страданиях живут не дольше трех поколений, и люди вспоминали бы Мапидэрэ с любовью, называя мудрецом и законодателем, подарившим им мир.
Куни Гару подбросил веток в огонь.
– Ты еретик, Луан. Мало кто даже думать о таком осмеливается.
– Иногда я спрашиваю себя, не сошел ли с ума. Всю свою жизнь я мечтал отомстить Мапидэрэ, восстановить независимые королевства Тиро, разрушить то, что он построил, но, когда наконец наступил миг победы, вдруг осознал, что скорблю о нем, потому что столько времени потратил на изучение его характера и дел, что стал понимать его лучше, чем министры и даже дети. Да, я приложил руку к падению Ксаны, но Мапидэрэ в каком-то смысле сумел разрушить мои убеждения.
После того как ты отправился в Дасу, я вернулся в Хаан, чтобы помочь королю Косуги восстановить его. Я работал, не жалея сил в надежде вернуть Хаану былую силу, но, куда бы я ни смотрел, повсюду видел возрождение старой вражды и прежних конфликтов. Захватив Хаан, император Мапидэрэ лишил власти старую аристократию, а на их место поставил новую элиту – купцов и чиновников, которые там процветали. Король Косуги изгнал новую элиту и вернул старых аристократов. Те, что продемонстрировали политическую хитрость, получили самые разные блага, в то время как остальные лишились всего, однако для большинства – рыбаков, крестьян, проституток, нищих и портовых грузчиков – жизнь не изменилась: чиновники остались такими же коррумпированными, сборщики налогов не стали добрее, мужчин все так же забирали на принудительные работы, а в воздухе витал дух войны.
– Я слышал в Хаане детскую песенку:
Когда Хаан терпит поражение, народ страдает.
Когда Хаан поднимается, народ страдает.
Когда Хаан беден, народ беден.
Когда Хаан богат, народ беден.
Когда Хаан силен, народ умирает.
Когда Хаан слаб, народ умирает.
– Аристократы и короли, что бы ни говорили о своих представлениях о прекрасном, всегда относятся к простому народу как к камням на доске для игры в «купу», – сказал Куни.
В его словах не прозвучало даже намека на иронию. В глубине души он продолжал считать себя простолюдином, человеком, которому нечего прибавить к своему имени и который когда-то был вынужден просить друзей пустить его переночевать.
Луан посмотрел на него, и его глаза засияли в отблесках пламени костра.
– Король Косуги не видел ничего плохого в том, чтобы собрать армию и захватить территории, прежде принадлежавшие Хаану, у северной Гэфики, объявить новый набор на принудительные работы, чтобы восстановить дворец в Гинпене, а также увеличить налоги и устроить грандиозную коронацию.
Я побывал на развалинах своего родового дома и обратился с молитвой к покойному отцу. И хотя думал, что выполнил обещание, которое дал в день его смерти, на сердце у меня было неспокойно.
 
Когда на небе появилась луна, ее свет упал на древние строчки из классического ано, вырезанные над одной из дверей: «Жизнь – это эксперимент».
– Подходящие слова для ученого из Хаана, – заметил Куни.
– Подходящие слова для любого жителя Дара, будь то мужчина или женщина, – улыбнулся Луан. – В тот момент я понял, что был слеп. Я считал, что мой долг – восстановить Хаан, но Хаан – это не король Косуги, сожженный дотла дворец, развалины прославленных поместий или погибшие аристократы и их семьи, мечтающие о славе, а всего лишь части эксперимента, посвященного образу жизни народа Хаана, его истинная сущность. Когда эксперимент проваливается, человек должен быть готов выйти на новую дорогу, научиться делать все по-другому.
Я больше не мог следовать прежнему пути, тому, что больше не вел к благополучию народа Хаана, и поэтому приехал к тебе.
Для Мата Цзинду сила – это единственный закон, а военная слава – высший идеал. Мир, который он создал, является зеркальным отражением его сознания. Когда король Туфи умер «при загадочных обстоятельствах» по дороге в Экофи, говорят, что его последними словами были: «Мне следовало остаться пастухом». Предполагалось, что восстание сделает мир справедливее, однако ничего не изменилось.
Куни посмотрел на Луана, и сердце быстрее забилось в груди.
– Ты считаешь, что мы те самые слова, написанные богами, и в мире всегда будут бедные и богатые, могущественные и слабые, аристократы и простолюдины? Неужели ты думаешь, что все наши мечты обречены на поражение?
Луан встал и медленно направился к океану. Темные очертания его фигуры мерцали в свете пляшущего пламени, и голос мешался с ревом огня.
– Я отказываюсь верить в безнадежность перемен, потому что видел, как простой одуванчик, терпеливо и упорно, со временем разрушает самый твердый камень мостовой. Лорд Гару, вы готовы претворить в жизнь мечту императора Мапидэрэ, но без тех ошибок, что он совершил? Сможете ли вы объединить острова Дара в единое королевство, подарить им длительный мир и тем самым облегчить жизнь простым людям?
Из ночной тени неслышно появилась леди Рисана и, приблизившись к костру, тихо села рядом с Куни, положив руку ему на плечо. Ее пальцы мерцали в свете костра, и Куни вновь ощутил, что у него прояснилось в голове и он готов произнести вслух слова тяжелой правды и признать, что неидеален, что не бог.
– Не знаю, что тебе ответить. Я постоянно убеждал себя, что люблю простой народ, но как можно говорить о любви, если даже не растишь своих детей? Я всегда верил, что обладаю состраданием, но разве у меня есть право рассуждать о сострадании при таком количестве убитых и преданных мною людей?
Я не утверждаю, что хороший, – просто всегда старался поступать правильно. Хочется верить, что меня будут вспоминать с любовью, но я прекрасно знаю, что деяния человека получают самую разную оценку на протяжении его жизни и предугадать, какой она будет, невозможно. Неизвестно, смогу ли претворить твои мечты в реальность, потому что этот вопрос следует задать нашим потомкам через тысячу лет.
Луан рассмеялся.
– Лорд Гару, именно по этой причине я готов тебе служить. Не боги или древние мудрецы указывают нам правильный путь, мы должны найти его сами, путем экспериментов. Твои сомнения в собственных силах и возможностях станут постоянно вынуждать тебя задавать вопросы, ты никогда не будешь думать, что знаешь все ответы. Муравей, оседлавший зонтик одуванчика опустится на землю вместе с его семенем. Дела талантливых людей оцениваются наследием тех, кто им служил.
– Geudeu co lotere ma, pirufenrihua nelo. Жизнь – это эксперимент, – сказал Куни. – Мы все ласточки, летающие в шторм, и, если хотим благополучно приземлиться, нам потребуются удача и умение – в равных долях.
В наступившей тишине Рисана запела старую классическую песню ано:
Четыре спокойных моря широки, как длинны годы.
Дикий гусь летает над прудом, оставив у себя за спиной голос ветра.
Человек проходит по миру, оставив за собой свое имя.