You're All I Want (СИ)

— Ну, до завтра, — с дрожью в голосе произнес я, развернувшись напротив Рихарда, освещаемого лишь тусклым светом фонаря. Ничего не могло его испортить: ни дождь, ни снег, ни гребаный ветер, который чуть не унес меня в Нарнию, если бы я не держался за Круспе. Крупные капли медленно стекали по его волосам, лицу, но он почему-то все равно улыбался, глядя на меня.
— Да, — почти прошептал он и сделал шаг вперед, чтобы поправить мой шарф, который перевернулся на другую сторону.
Я хотел поблагодарить его, но Рихард неожиданно подошел еще ближе и заглянул мне в глаза, как бы спрашивая разрешение на поцелуй. А я и не собирался делать иначе. Я подался вперед, делая расстояние между нашими телами практически незаметным и позволяя нашим губам соприкоснуться. Я наконец закрыл глаза, стараясь не думать ровным счетом ни о чем, а просто пойти навстречу своим эмоциям и чувствам, позволять его языку свободно проникнуть в мой рот и наконец почувствовать, каково это — просто целовать человека, не задумываясь ни о чем и не отталкивая его, дать ему понять, как я доверяю ему, и потребовать от него того же. Мои руки бесполезно болтались в воздухе, в то время как его крепко притягивали меня к себе, вынуждая шумно вдыхать желанный воздух, который тогда уже казался мне раскаленным, и не отрываться от манящих и горячих губ. Рихард взял всю инициативу на себя, становясь все настойчивее и все больше углубляя поцелуй, заставляя мое тело дрожать еще сильнее то ли от волнения и нарастающего возбуждения, то ли от дикого холода. Капли усиливающегося дождя хаотично падали на наши лица, стекали по волосам, пробирались под мои шарф и пальто, но я ни на секунду не задумывался об этом, полностью позволяя Рихарду делать со мной все, что он захочет сейчас. Я чувствовал его постепенно сбивающееся дыхание из-за такой же бешеной нехватки кислорода, крепкий запах табака, а также аромат чего-то безумного и неординарного, присущего только ему одному. Наконец отстранившись от моих губ, он все еще почему-то беспокойно смотрел мне в глаза.
— Тебя трясет всего, — в панике прошептал он в мой приоткрытый рот. — Пауль? Скажи что-нибудь, эй?
— Холодно, — только и выдал я, прикоснувшись рукой сначала к теплым губам, а потом и ко всему влажному от дождя лицу.
— Простудишься, — сказал он как ни в чем не бывало, но с долей какой-то заботы в голосе. Ехидная улыбка играла на его лице. Я с сожалением посмотрел на него, развернувшись в сторону своего дома. — До завтра.
— До завтра, — повторил я, смотря вслед уходящему Рихарду.
Я быстро зашел в подъезд и молча опустился на грязный пыльный пол, в шоке закрыв глаза. Разве так целуют людей, к которым ничего не испытывают? Я пытался перебрать у себя в голове воспоминания об их с Томасом поцелуях, но никакой картинки, за которую можно было зацепиться, не складывалось. Это были разные поцелуи, и тот, вкус которого до сих остался на моих губах, был чем-то большим, чем просто поцелуй. Это был некий шаг к получению безграничного доверия Рихарда ко мне, получению ключа к его душе.
Марианна была права.
Сильные люди тоже могут чувствовать.
========== Mach Die Augen Zu ==========
Я никогда не задумывался над тем, каким должен быть этот самый сильный человек, потому что не сталкивался с этим в своей жизни и не привык делить людей на сильных и слабых. Что же делает этого человека сильным для других людей? Его характер, принципы, поступки, мысли? Он вполне может быть властным в глазах окружающих, но ничтожным в своих. Сильные люди принимают все с достоинством, как бы их это ни раздражало или ни вводило в заблуждение, но разве станут они себя обманывать? Лгать самому себе — не это ли самая большая слабость? Ведь гораздо страшнее находиться в дисгармонии с самим собой, постоянно пытаясь обмануть себя. Это не только самая большая слабость, но и к тому же еще и добровольная ложь, и никакие мнимые принципы и лицемерный смех в лицо не смогут ее оправдать.
Даже для туманного утра воскресенья такие сумбурные и беспорядочные мысли были слишком странными. С самого начала дня в доме творилась какая-то неведомая ересь. Вся проблема заключалась в том, что мама пыталась убрать весь годовой беспорядок за один день, при этом стараясь приготовить как можно больше разнообразной еды. Я всегда удивлялся ее искреннему желанию постоянно стоять у плиты. Зачем? Все равно гости по большей части разговаривают и пьют наше домашнее вино, а не едят ее «салаты с секретиком». Я в последний раз оглянул комнату на предмет валявшейся здесь одежды или бутылок из-под газировки, но все было на удивление достаточно чисто и красиво.
 
С самого утра я старался занять себя чем-то полезным, чтобы время до вечера пролетело гораздо быстрее. Я не знал, чего можно ожидать от Рихарда, но все же безумно хотел его видеть, а тот факт, что сегодня на ужине должна была появиться моя родня, немного успокаивал: при них он не станет творить какую-нибудь непредсказуемую хуйню, чем обычно и занимается. События вчерашнего вечера были еще слишком свежи в моей памяти, и при каждом моем воспоминании о них я чувствовал весь спектр эмоций от полного ступора до желания повторить это снова. То, что было до этого, теперь казалось тусклым и неясным по сравнению с тем, что случилось вчера. Теперь я точно был уверен в том, что происходящее между нами не плод моей фантазии, не паранойя и не помутнение рассудка. Все было вполне реально: его мягкие губы, сильные руки, горячее дыхание. Но я также прекрасно понимал, что об этом не должна знать ни одна живая душа. А это усложняло мое положение. Конечно же, я понимал, что у Рихарда хватит мозгов, чтобы никому не говорить об этом, но страх того, что кто-то может нас видеть или слышать, заставлял меня хмуриться и чувствовать какую-то непонятную тяжесть, что отдавалась тупой болью в груди каждый раз, когда я думал о том, что происходит сейчас в моей жизни.
Еще полгода назад мы ненавидели друг друга больше всего на свете. Точнее, я просто старался избегать его и делать вид, что безразличен к его выходкам. Нет, это даже не ненависть. Я не испытывал по отношению к нему ничего, кроме искреннего непонимания. И я до сих пор продолжаю не понимать, за что он меня ненавидел, зачем он делал все эти вещи, которые так отравляли мне жизнь в школе. Сначала он морально травил меня столь продолжительное время, затем стал моим другом, а после чем-то большим. Что заставило его изменить свое мнение?
Но это была далеко не единственная вещь, которая меня беспокоила на данный момент. Я был просто уверен в том, что интерес моей сестры к Рихарду испарился вместе с нашим последним разговором о его отношении к девушкам, но я был просто слеп и глух. Я даже не замечал, как она брала мои школьные альбомы и забирала оттуда фотографии с классом, на которых запечатлен Рихард. Я также не замечал, как время от времени она тараторила про него моей матери и расспрашивала отца о том, что нравится противоположному полу в девушках. Я ничего этого не видел, и поэтому, когда мать сказала Эмили, что Рихард навестит нас на Новый год, ее реакция привела меня в шок. Она все еще была влюблена в него.
Как и я.
Теперь мне стало ясно, что мама позвала его на ужин не просто потому, что мы друзья. Она просто решила потакать Эмили. Разве она не понимала, какую ошибку она бы совершила, будь он не заинтересован во мне настолько?
Заинтересован во мне.
Я перевел взгляд с полной чашки чая на улыбающуюся мне Эмили, которая уже долгое время пыталась выбрать подходящее платье. С самого утра она буквально светилась от счастья, пребывая в самом лучшем настроении. Сестра все никак не могла усидеть на месте, бегала к зеркалу каждые полчаса. Поэтому, когда до наступления вечера оставалось всего ничего, я начал жутко нервничать и незаметно для всех попивать вино. Я уже представлял себе, как мне будет стыдно перед Рихардом, и предвещал шутки в стиле «у вас это семейное». Это наша первая встреча с того момента, как между нами произошло что-то определенное, и я не знал, как он будет себя вести, да еще и в такой странной ситуации.