Офисная война (ЛП)
— Зови меня Челеста. Приятно узнать, что работа моей дочери иногда дарит ей что-то прекрасное помимо стресса, сокращения социальной жизни, тахикардии и бессонницы!
А вот и начинается снова. Я собираюсь возразить, что мне очень нравится моя работа — когда рядом нет Эдоардо — и что нет причин читать мне нотации, но меня предвосхищает голос.
— Челеста, не преувеличивай. У Камиллы всё под контролем.
Отец в джинсах и джемпере присоединяется к матери.
И я просто хочу исчезнуть.
— У неё всё под контролем, как у тебя, когда ты разжёг барбекю и поджёг живую изгородь? — спрашивает мама. Так начинается домашняя война.
— Я уже объяснял тебе, — это была ошибка.
Мама скрещивает руки и сочувственно улыбается.
— Создавая самодельный огнемёт, с помощью которого можно разжечь огонь?
— Нет, пытаясь приготовить для тебя что-нибудь, чтобы удивить!
— Уверяю тебя, я была очень удивлена, пока проводила тот обед, наблюдая, как пожарная бригада тушит мои труды.
— Это было пять лет назад! Пять! Ты всегда говоришь своим пациентам, что нужно пережить и преодолеть, почему ты не можешь сделать то же самое для меня?
— Потому что, во-первых, мои пациенты — новорожденные или младше шести лет, так что максимум, что я предлагаю их родителям — это осознать и преодолеть, — указывает мама. — А во-вторых, я ещё не готова к этому.
Они всегда так себя ведут.
А самое отвратительное? С приклеенным ко мне Эдоардо мне нужно справиться с таким количеством сдерживаемых эмоций, что родители даже не входят в тройку моих текущих проблем.
— Я не знал, что твои родители развелись, — шепчет мне Эдоардо, пока они продолжают обвинять друг к друга во всём, что не сработало в их отношениях с 1986 года.
— Кто бы мог подумать, правда? Не я.
Оставаясь в его объятиях, я поднимаюсь на носочки, пока не достигаю щеки с небольшой щетиной. Едва касаюсь кожи губами. Будь я в здравом уме, могла бы поклясться, что услышала, как с его губ сорвался сдавленный вздох.
— Пойду освежусь. Не подавись вегетарианским буфетом и наслаждайся обществом моей семьи, дорогой.
***
В ванной наверху отражение возвращает мне осунувшееся за день лицо.
Я так устала, что если бы передо мной появилась крёстная фея, я бы попросила позволить мне материализоваться в моей квартире с хорошим красным вином, порцией пиццы и беззвучными уведомлениями от Videoflix.
Я ополаскиваю запястья и мою руки, приказывая себе расставить всё по местам. Единственная сестра сегодня утром получила диплом. Я должна быть счастлива находиться здесь на праздновании её достижения. Даже несмотря на то, что моя семья очень несовершенна. Даже если в кадр высокомерно втиснулся Эдоардо.
Выхожу на лестничную площадку и, как и каждый раз, бросаю взгляд на свою старую комнату.
Родители избавились от кровати и теперь используют комнату как кабинет, когда работают дома. Но мне радостно видеть, что эту трансформацию пережили плакат «Друзья», фотографии на стенах, а на полке книги, которые я читала в детстве. Это заставляет меня верить, что, хотя в жизни нет ничего неизменного, в конце всегда есть что-то, что застревает и выдерживает.
Я прикрываю дверь и спускаюсь по лестнице, считая ступеньки.
Дохожу до предпоследней, когда слышу голос сестры. Она уединилась в углу гостиной, за стеной.
— Но почему бы им… — тихо говорит она, — то есть я закончила факультет международного сотрудничества, который является областью папы, в то время как мама — специалист по психологии жизненных циклов с акцентом на развитии…
— И что дальше? — спросил кто-то.
Меня удивляет лёгкость, с которой я узнаю тембр голоса.
Он принадлежит Эдоардо.
О чём, чёрт возьми, моя сестра и он говорят, уединяясь на её выпускном празднике?
— М-м-м, просто им не нравится, что она работает в частном секторе, не принося никакого улучшения обществу, не занимается социальной или образовательной работой, а вместо этого работает как сумасшедшая, чтобы обогатить людей, которые уже богаты, понимаешь? Я имею в виду, что для них это неправильно.
Я замираю на ступеньке и, стараясь не шуметь, прижимаюсь спиной к стене.
— А то, что она хороша в своём деле, не считается? — возражает Эдоардо.
«Эдоардо считает, что я молодец?»
— А она хороша? То есть, конечно, она хороший босс! Управление персоналом — её любимая тема на протяжении многих лет. Она как живое руководство по тому, как вести себя с другими.
Я задерживаю дыхание, потому как понимаю, что на самом деле хочу знать, что он думает.
Но Эдоардо никак не комментирует.
— В любом случае они не очень довольны её работой по этой причине, вот. Предки считают, что вместо того, чтобы обогащать богатых, люди должны думать о том, как лучше перераспределить ресурсы, чтобы мир стал более справедливым. И они не могут понять, что их собственной дочери на это наплевать. Что, эй, я уважаю. Smash the system (Разрушь систему) изнутри.
В разговоре воцаряется тишина.
— А что насчёт этой?
— Это мы на озере. Мне было восемь, а Ками — шестнадцать. Наши родители всегда брали нас на каникулы в палатку. Говорили, — поход оттачивает ум и укрепляет душу.
Должно быть, они стоят перед фотографиями, которые родители хранят в гостиной.
— Она выглядела очень хорошо в купальнике. Половина парней в кемпинге пускали по ней слюни! И среди всех? Единственный, кто ей нравился, был жалок.
Приятно осознавать, что за последние четырнадцать лет я ничему не научилась.
— А этот, напротив, сделан на свадьбе маминой кузины. Мы все четверо были там. А тот в день выпускного сестры.
— Кто этот парень, прижимающийся к Камилле?
— А, этот? Это Паоло. Её бывший.
«Дерьмо!» Я помню эту фотографию. Паоло обнимает меня сзади, а я держусь руками за лавровый венок, чтобы его не унёс ветер.
Я должна их прервать.
Должна отлепить от пола ноги и остановить их, пока Джоя не выболтала всё.
Думаю так, но, в конце концов, я следую своим инстинктам и не двигаюсь.
— Они давно вместе?
— Типа, десять лет?
— Десять лет? — выдыхает Эдоардо.
— Эхм. Да. Мы все думали, что они собираются пожениться. После стольких лет… а потом они даже стали жить вместе в её квартире.
— Каким он был?
Моя сестра усмехается.
— Скучный, скупой, пресный… практически полная противоположность тебе!
Эдоардо тоже хихикает, хотя я уверена, это сделано для того, чтобы моя сестра чувствовала себя непринуждённо и болтала, не понимая, что стала объектом допроса.
— Она оставила его, чтобы спастись от скуки?
— Ох, вообще-то…
— Он бросил её? Её бросил этот?
— Они остались друзьями. По крайней мере, так говорит Ками.
— Как получилось, что они расстались?
Джоя вздыхает.
— Мы не знаем. Она ничего нам не сказала, но ей было очень больно. После этого она ни с кем не встречалась. И прошло порядочно времени. Мы и сейчас думали, что она ни с кем не встречается, но… вот и ты!
Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Да уж. Вот и он, первый мужчина, который заинтересовал меня всего-то спустя десять лет. Который, посмеявшись надо мной, теперь высмеивает самых дорогих мне людей.
— По правде говоря, — нерешительно говорит Эдоардо, — мы с Камиллой не встречаемся.
Его признание застаёт меня врасплох.
— Ой! Блин. Вы не встречаетесь?
— Нет, — признаётся он с неохотой.
— Ну, если не возражаешь, не говори моим родителям. Они так редко соглашаются о чём-то! Одним словом, угодить обоим одновременно сложно. Кроме того, вы с сестрой проводите много времени вместе, верно? Технически это можно считать «свиданием».
— Технически, — повторяет Эдоардо. И, кто знает почему, я слышу, как в его голосе сквозит веселье.
— Джоя! Торт! — кричит с крыльца одна из лучших подруг моей сестры. — Куда ты пропала?