Единственный... (СИ)

Живот становился все больше. Агалия, сказав, что я являюсь ее представителем, прислала мне одежду. Сказала, что я должна выглядеть соответствующее ей и эта одежда была невероятной. Юбки, блузки и платья. Все по фигуре и выделяя живот.
Но в повседневной жизни я ходила в спортивных штанах и толстовках, в которых толком не было видно фигуры. Еще и из линз переходила на очки.
Так, в очередной раз вернувшись с работы, переоделась и надела очки. Решила пойти за продуктами. Видела крайне паршиво, но привыкла к этой местности и кмагазину, который находился поблизости.
Из квартиры вышла в подъезд и, придерживаясь за стену, спустилась по ступенькам, после чего вышла на улицу.
Там оступилась, но удержалась на ногах. Разве что очки слетели с лица и упали на асфальт. Я присела, пытаясь их нащупать, но увидела очертания чьей-то руки, которая подняла мои очки.
— Спасибо, — я поднялась на ноги и протянула руку, ожидая, что мне отдадут мою вещь, но вместо этого чья-то массивная ладонь легла на мой подбородок и сжала его. Заставила приподнять голову.
— Где ты пропадаешь, Очкарик?
Я широко раскрыла глаза. Увидела очертания. Светлые волосы… Смуглая кожа… И такой знакомый голос.
Кириан.
* * *
Этот момент был подобен внутреннему апокалипсису. Аду, который протекал по венам вместо крови и своим пламенем сжигал изнутри. Испепелял и раздирал на части. В клочья.
Сколько бы Кириан не сопротивлялся и не боролся с тем, что он чувствовал к Чаре, она все равно окончательно сломала его. В какой-то степени даже подчинила. Стала центром всех и всего.
Побежденный, уже теперь думая о ней, Кириан не мог ничего отрицать.
Агеластос действительно хотел ее. Но не только тело. Всего Очкарика.
Желал отношений с ней.
Как же это дико. Никогда в его жизни не возникало желания быть только с одной. В девушках он личностей не видел и воспринимал их, лишь как тех, с кем можно было снять напряжение. Ему было глубоко плевать на то, что в тех девушках, которых он имел, помимо тел, были так же души, мысли, переживания. Его это не волновало. К побывавшим под многими, он не прикасался, но и девственниц теперь не мог. Они сами прыгали к нему в постель. Врали, что девственницами не являлись, а потом кричали от боли. Ничего не умели и начинали зажиматься. Слишком проблематично, как для развлечения на одну ночь.
Но в случае с Чарой все иначе. Сознание взрывалось от мысли, что к ней мог прикасаться кто-то другой и ревность подобно кислоте, разъедала мысли.
Кириан желал быть ее первым и ее единственным.
В груди все сжигало от невыносимого желания видеть именно ее в своей постели и, просыпаясь по утрам, понимать, что она рядом. Не отпускать ее. Прижимать к себе и вдыхать ее запах, а потом продолжать с того момента, на котором они закончили ночью.
Вот только, она все так же не подпускала к себе, а когда все же согласилась на отношения, оставила стену, которая просто так не рухнет. Ее следовало убирать по кирпичикам, но Агеластос был к этому готов. Все, что угодно, лишь бы она ему доверилась. Стала полностью его.
Она продолжала общаться с Иероном и, дьявол, как же это злило. Пропускало по сознанию разряды ярости. Тем более, дело было не только в Гатисе. Агеластос желал, чтобы для Чары существовал только он, так же, как для него теперь существовала только она.
Это желание становилось все сильнее. Оно буквально разрывало сознание и с этим следовало что-то делать.
Кириан сказал Чаре, что не хочет, чтобы она общалась с другими парнями и в свою очередь решил порвать с девушкой, которая имела для него хоть какое-то значение.
Темида.
У Агеластоса не было к ней чувств. По большей степени Темида просто удобна для него. Достаточно привлекательна, чтобы годами держать к себе периодический интерес и безотказна. Иногда с ней даже было интересно поговорить. Не часто, но все же.
Из всех девушек, которые были у Кириана, она вызывала самый большой интерес, вот только, когда при встрече Темида поцеловала Агеластоса, он ничего не ощутил. Не возникло даже малейшей мысли или желания отвести девушку в уединенное место и заняться чем-то грязным. Хотя, обычно он с ней только это и делал.
 
В тот день Кириан порвал с Темидой. Полностью перестраивал свою жизнь, переставая сопротивляться тому, что манило к Чаре.
Признавал ее своей зависимостью.
Его слабостью.
Его жизнью.
Которая уже вскоре ударила по нему так, что разум разбился на мелкие куски и Агеластос ощутил, каково это зависеть от той, которая его никогда не будет.
В тот вечер Кириан отменил все планы. Послал к чертям работу, встречу с друзьями и чертов «Зимний вечер». Он собирался провести время с той, которая стала для него всем. До невозможности хотел ее, но решил, что будет сдерживаться. Чара первая девушка, с которой он хотел быть бережным. Которую был готов ждать, несмотря на то, что от голода у него внутри все полыхало.
Впервые ему хотелось провести время с девушкой не только в постели.
Вот только, когда пришел к ней, узнал, что Чаре стало плохо и она спала. Кириана не пустили к ней, но он пробрался в комнату Чары через окно. Будить ее не собирался. Просто хотел увидеть ее. Волновался. Был готов просидеть около нее до утра.
Но узнал, что ее вообще не было дома.
Она ушла на «Зимний вечер» с Гатисом.
Вот так просто. За спиной Агеластоса.
А потом вовсе бросила его во время телефонного разговора. Предпочла Иерона.
Сознание пробило яростными импульсами и в этот момент Кириан не понимал сам себя. Еще никогда в жизни он не испытывал такой ярости и в тот же момент боли. Будто грудь пробили насквозь и вырвали сердце. Бросили его в грязь и растоптали. Раздавили.
И он сделал куда больнее Чаре.
Когда там в уединенной комнате «Зимнего вечера» брал ее, пожалел о том, что вообще прикоснулся к ней. С Чарой слишком хорошо. Близость такая, что крышу срывало и хотелось все больше и больше.
Но она, как плохая привычка.
А от них следовало избавляться.
Кириан говорил Чаре много грубых слов и всякий раз это приводило к тому, что девушка злилась и отвечала ему колкостью. Это была их личная война. Сражение из искр и бури, но на этот раз Чара, как сдавшийся ему враг, очередным ударом грубости будет убита.
Кириана самого жгли те слова. Он хотел вернуться, но понимал, что в таком случае, все начнется по кругу. Он опять будет бегать за ней, а она за его спиной встречаться с другими. Нет, пусть ненавидит его и не попадается ему на глаза. Следовало прекратить все, что между ними происходило. Просто забыть про это.
Но все же Кириан попросил кузину присмотреть за Чарой. Довезти до дома. Поговорить с ней.
Сделать так, чтобы Чара не была одна.
Вот только, кузина потеряла ее, а вернувшись к Кириану, начала кричать на него и даже дала пару пощечин за то, что он с Гатисом так поступили с девушкой.
Тогда он и узнал о том, что Иерон сказал Чаре. Видел видео и снимок, от которого в сердце вонзился нож и несколько раз там провернулся.
После этого Кириан потерял самоконтроль и дальнейшие несколько часов перед глазами вспыхивали рванными обрывками.
Он избил Иерона так, что Кириана пришлось оттаскивать. Причем, делало это несколько парней, которые, пытаясь спасти Гатиса, тоже получили увечья.
Агеластос был готов убить Иерона и, в тот же момент, понимал, что он сам поступил куда хуже.
Гатис, хрипя и кашляя кровью, сказал, что это Кириан что-то сделал с Чарой. Она тянулась к Агеластосу, а сегодня резко заявила, что с нее хватит парней и она вообще не хочет ни с кем встречаться. Она не предпочла Иерона, как парня и на «Зимний вечер» пришла с ним просто, как с другом. Об этом сразу и сказала.
— Она сказала, что видела тебя с Темидой, — прохрипел Гатис, вытирая кровь тыльной стороной ладони. — Какой же ты мудак. Она в тебя влюбилась, а ты за ее спиной с Темидой встречаешься.