Зерно Граната. Возвращение домой (СИ)

— Ты почему промахнулся? — хмуро поинтересовалась жрица, становясь между мной и Танатосом, — Ты же мог ее убить! Хлоп и все! Я о тебе читала! У Сеньки губа не дура! Такого мужика отхватила!
У Танатоса отвисла челюсть, а я испытал огромное желание придушить ее. Танатос, Гефест, теперь опять Танатос! Что во мне не так? Мне тоже начать бегать в набедренной повязке, гремя мечами? Волосы отрастить? Что?! Или бросаться на всех? Пришел Зевс, а я его за ногу, за ногу! Вместо Цербера! Рычу, грозно скалюсь! Нет, пора доставать мечи! Буду с ними везде ходить… Чуть что, так даже мечом почесался! Танатос мечом чешется. Вот поэтому его все бояться.
— Э-э-э-э-э, — медленно приходил в себя Танатос, ища глазами у меня помощи и поддержки. Нет, даже не думай. Я опозорен и не отомщен. — Катриона… Я бы попросил тебя такими… Фразами… Не высказываться. Я не хочу, чтобы мой Персик волновался.
— Вот! Я ж говорю! Не мужик, а золото! — подвела черту моей самооценки смертная, я испепеляюще смотрел на Бога Смерти, который выглядел еще потерянее, — О Сеньке подумал в первую очередь! Молодец! Вот, видал, как себя вести надо?
Смертная добивала меня своим поведением, а я начинал закипать. Меня! Древнего бога! Титана! Оскорбила какая-то… Какая-то… Гетера! Танатос медленно качнул головой из сторону в сторону, намекая, что будет, если я выскажу свои мысли в слух.
— Катриона, я думаю, что тебе следует проверить Персика, — вкрадчиво пояснил Танатос Катрионе, жестом указывая на дворец. — Я могу тебя перенести, если ты не знаешь, где ее покои.
— Сама найду! — кивнула смертная, и развернувшись направилась к дворцу.
Мы стояли в полном молчании. Я старался не смотреть на Танатоса… Может, действительно смертная права, и я ни на что не способен? Да не, бред какой-то…
— Идем, — хлопнул меня по плечу Танатос, а его рука на моем плече слегка сжалась, — Я хочу тебе напомнить, кое о чем.
Мы переместились на границы Аиды, на один маленький кусочек земли, полностью покрытый пеплом. Ветер поднимал его в воздух, образуя маленькие вихри. Здесь не пахло Асфоделями и нарциссами, зато пахло гарью и веяло каким-то первозданным холодом. Так выглядела Аида, до того, как я нашел Танатоса…
— Посмотри вокруг, — Бог Смерти вместе со мной смотрел на пепельно-серые просторы Аиды, представляющие собой унылое и убогое зрелище. — Ты ведь помнишь, с чего начиналось?
Я молча кивнул, не понимая к чему он клонит. Я прекрасно помнил… Как будто все случилось не несколько десятков тысячелетий назад, а совсем недавно. “Убить их! Убить их Всех!” — орет Зевс, целях без разбора и ударяя своей силой совсем рядом с матерью…
— И тогда совсем юный бог решает пойти против своего брата и защитить мать, — продолжил мою мысль Танатос, смотря на меня теплым, отеческим взглядом, — И защищает ее. Истинная мать — природа остается жить.
А потом меня свергают вниз… Туда, куда боялись ступать даже боги… В царство вечного пепла и потерянных душ — Аиду. В то место, где зов силен настолько, что проведи здесь чуть больше суток, и ты уже никогда не сможешь его покинуть. “Пусть остается здесь!”, - слышал я насмешливые голоса, вспоминая яркий солнечный луч, который еще недавно бил мне в глаза. Они думают, что я ничего не чувствовал. О, нет… Последний солнечный луч я запомню навсегда. Когда я пришел в себя, мне казалось, что это — конец…
— Но это было только начало. Обессиленный и сломленный, ты провалялся без сознания несколько месяцев. Прежде чем прилетел Гермес и оповестил об охоте на Никату и Эреба, — продолжил мой друг, теребя уже затянувшиеся, но все равно болезненные раны. — А потом тебя навестила Гея, рассказав тебе пророчество, и моля найти меня и отговорить от моих планов.
И я нашел. Нашел, несмотря на то, что зов Аиды разрывал меня на части, призывая вернуться в недра холодной земли. Я видел медные врата, я шел к ним, пытаясь вырваться из плена вечного зова. Каждый шаг давался мне с трудом, и я помню свое ликование, когда я сделал один шаг, минуя проклятые врата. Помню, как сделал второй, а третий … Третьего шага я уже помнил. И снова я лежал на том самом месте, куда меня выбросили умирать. “Тебе нужно выйти отсюда и найти его! Время не ждет, мой мальчик!”, - шептала Гея, пока я лежал лицом в пепле и вслушивался в ее голос. “Я сделаю это, мама…”, - шептал я, снова вставая. “Я — Гадес! Я — Бог! Я — Титан!”, - цедил я сквозь зубы, делая каждый шаг. И вот я снова лежу, проклиная вездесущий пепел. Десять шагов! Десять шагов за пределы моего нового царства пустоты и уныния. “Если ты сделаешь это, все изменится…”, - шептала мать, а я не плакал и не смеялся. “Спаси их, потому вы все мои дети. Нет ничего страшнее для матери, чем видеть, как гибнут ее чада!”, - шептала Гея. “А ты почему не можешь пойти! Зов ведь не действует на тебя!”, - рыдал я от бессилия и снова проклинал пепел и тьму. “Я боюсь… Я действительно боюсь…”, - отвечала мать, а я находил в себе силы, вставал и шел … Тысячи попыток, проклятые медные врата, одиночество и боль.
 
— Я помню почти ребенка, который еле стоял на ногах, но поднял на меня меч, — усмехнулся Танатос, поворачиваясь в мою сторону, — Зная, что против меня не выстоит, он просил не трогать олимпийцев. Как ты тогда сказал? Считать это твоим последним желанием?
Я столько раз сражался за тех, кто меня презирает и не считает равным. Они боятся меня, не желая узнать лучше. Чертоги мрачного Гадеса, чудовища, что делает за них большую часть работы. Низвергнутое чудовище, которое бессильно против зова собственного царства.
— Однако, за твою смелость ты был вознагражден, — поднял брови мой друг, а под его рукой расцветал Асфодель, — Увидев твое искренне желание спасти их, я преподнес тебе великий дар. Ту Аиду, что ты видишь сейчас.
— Она считает меня ничтожеством, Танатос, — бесцветно сказал я, наблюдая за тем, как одиноко смотрится асфодель посреди пепла. — Даже души звали тебя на помощь, не уверенные в том, что я смогу прогнать Деметру из своих владений.
Танатос тяжело вздохнул и выразительно посмотрел на меня.
— Мы все делаем ошибки, мой друг. И я не исключение, — попытался подбодрить меня мой друг. — Ты веришь в то, во что хочешь верить. И видишь только то, что хочешь видеть. Твои глаза привыкли не замечать главного. Души звали меня потому, что я умею вовремя остановиться. Сказать себе: “Достаточно! Ты уже и так разрушил все, что мог! Достаточно! Это было справедливо! Достаточно! Они усвоили урок!”. А ты не умеешь. Твой гнев не менее разрушителен, чем мой, но ты никогда не умел останавливаться… Я стал об этом задумываться тогда, когда появилась половинка души. Ты помнишь, как ты меня пытался удержать, но ей достаточно сказать лишь слово, и я снова прежний.
— К чему ты клонишь, — мрачно спросил я, поднимая брови. — К тому, что я слегка припадочный. Как припаду, так все… Все дружно умерли еще разок!
— Ты вошел в азарт, кураж, — послышался голос Танатоса. — И я не уверен, что смог бы тебя остановить. Научись держать свой гнев под контролем.
— Она считает меня, — облизнулся я, пытаясь подобрать емкое слово. — Аполлоном. Да. Именно Аполлоном. Тем самым, который отбежал подальше, нахамил, выстрелил и в кусты.
— У тебя будет шанс показать ей истинного себя, — Танатос хлопнул меня по плечу, а я отшатнулся.
— Скажи мне, друг мой Танатос, — процедил я. — На кой … Ахерон, я буду ей что-то доказывать? Харон с ней! Пусть гребет куда подальше! Я не собираюсь ничего доказывать смертным. Как бы вы с Персиком не старались, я не хочу иметь дело со смертной девушкой. Пусть даже она лучшая подруга Персика. Заканчивайте! Вы меня слышите? Заканчивайте!
 
— Да, я тоже обжигался, — спокойно произнес Танатос. — Я понимаю, что наложница царя просто пыталась выжить… Но я не поставил крест и продолжил жить, с верой в то, что когда-нибудь. И теперь мое “когда-нибудь” счастливо болтает со своей подругой, рассказывая о том, какой я хороший. И о тебе говорят, кстати, тоже.
Я тоскливо посмотрел на своего друга, не выражая явного доверия в этом вопросе.