Межесвет (СИ)

Морта выпрямилась и украдкой взглянула на Морвену. Эта женщина, не знавшая любви, любой ценой хотела ее заполучить. На крайний случай у нее был Кат Ши, чьи способности не ограничивались поглощением воспоминаний. Он мог навязать человеку новые образы прошлого, дать ему память о том, чего никогда не происходило в реальности. И пусть душа Морвены из Блука тесно переплелась с душой ее госпожи, это тело принадлежало его законной обладательнице, и ведьма могла поступать с ним так, как ей заблагорассудится.
Шадрен заморгал. Его осенило. Харри — ворона. Харри — яркая девочка.
— Почему… почему ты — ворона?
Глаза Морты распахнулись от удивления, лицо разгладилось, чуть приоткрылись губы. Морвена вздрогнула при звуке его голоса, ведь после долгого путешествия экзалтор говорил впервые. Это заставило ее пересмотреть правильность своего решения. Она не имела права играть с его разумом, заставлять его любить или ненавидеть; обеспечив его надежной охраной, лжеведьма могла отправить Шадрена в знакомый ему мир. Хватит ли ей воли предложить ему это? Отказаться от него раз и навсегда?
'Протяни руку и возьми. Все, чего ты желаешь, находится в пределах досягаемости'. Это являлось одним из заветов Богини, хотя в Гильдии такому не учили. Сие знание было опасно, оно было тесно связано с Маной, что предлагает могущество, требуя что-то взамен. И тогда Морвена задумалась: а не входило ли появление падших в изначальный замысел Королевы-Колдуньи, не хотела ли она создать мир без ограничений, где каждому дана абсолютная свобода? Шадрен был щедрым даром пустыни, а она всерьез рассматривала возможность от него избавиться. И Леди-под-Вуалью, доселе молчаливая и равнодушная, шевельнулась в глубинах ее сознания и сказала: 'Нет. Оставь его, это твоя награда'.
— Тебе больше подошел бы… красный лори.
Морта недоуменно глянула на свои пестрые одежды и вдруг расхохоталась. Лори отличаются цветистой окраской, их можно научить говорить на человеческом языке, в отличие от ворон. Она смеялась и смеялась, запрокинув голову, пока хохот не перерос в хриплое карканье. Стайка черных птиц сидела на неровном краю стены и приветствовала Шадрена радостными криками. Кат Ши расположился у него на плече и обвил шею экзалтора своим пушистым хвостом. Синие глаза зверька светились, как фонари.
— Возможно, ведьмы падают на колени при виде твоего ружья, — резко заговорила Идрис, — но я ничего не боюсь. Я намного сильнее.
Но болезнь сломила тебя, хотелось возразить ему, уложила в постель, а затем — в могилу. Тот, другой Шадрен, спящий на твердом ложе в Альдолисе, едва сдерживался, чтобы не заплакать. Идрис была жива и двигалась, он видел ее будто наяву и в то же время знал место, время и причину ее смерти. Она умерла в одиночестве. Никого не оказалось рядом, чтобы разделить ее боль. Она слегла и уже больше не встала…
Он заключил Идрис в объятья, налег на нее всем телом и повалил на ароматное ложе из волос. Шадрен не помнил, как это было на самом деле, он на время разучился отличать фантазию от реальности, но Идрис ответила на его страстный порыв, почти не сопротивляясь. Найдя губами ее губы, он почувствовал, как она высвобождает края рубашки из его брюк. В перерывах между поцелуями они говорили друг другу какие-то глупости из тех, которыми обычно обмениваются влюбленные, а потом экзалтор увидел, что под ним лежит вовсе не Идрис, а белокурая девушка с зелеными глазами, мерцавшими, словно изумруды. Грудь Морвены тяжело вздымалась, ее дыхание было хриплым и прерывистым, то ли от страха, то ли от любовных упражнений. Она робко взглянула на него, а ее неловкие пальцы расстегнули пуговицы на платье, обнажая грудь. Ее бюст был маленьким, не в пример пышной груди Идрис, но Шадрен все равно поласкал его рукой, слегка сжимая в ладони. Он коснулся лица ведьмы, не дождавшись одобрительного вздоха, Морвена резко повернула голову и ее глаза, встретившись с его глазами, выросли до размеров двух лун. Его плоть объял зеленый огонь, золотые волосы полыхнули и обратились в пепел.
 
— Идрис? — тихо позвал Шадрен. Белый след обрывался на перепутье, и он не был уверен, куда сворачивать. Может, Идрис передумала, затаилась за обломком стены и ждала его прихода, а может, у девушки кончился запас муки или ведьма поняла, что ее пытаются обмануть. — Идрис!
Никакого ответа, только ветер воет меж пустых стен. Он мог проверить оба пути, но время было дороже золота. Осталось лишь одно: довериться шестому чувству, своим наблюдениям, обнаружить запах пряностей, который он всегда безошибочно распознавал среди других: аромат дома, где его непременно ждут, того места, которого больше не существует…
Шадрен лишился всего, что имел, потому что никогда не ценил это: родителей, лавки с пряностями, которой было суждено стать его наследием, Идрис. Он шел по следу мертвой девушки, вглядываясь в ночную темень, и точно знал, какой из путей — верный. В прошлом он проверил их оба, разве нет? Левая дорога заканчивалась тупиком, и экзалтор бежал обратно со всех ног, коря себя за ошибку. Запах пряностей? Все это было выдумкой, он существовал только в его сознании, а Идрис по чистой случайности пользовалась духами с похожим ароматом. Он связал это все воедино, чтобы хоть немного оправдать себя, создать видимость, что над ним навис жестокий рок, и поэтому одно бедствие неумолимо влекло за собой другое.
Кособокий домик с двориком, сплошь заросшим сорняками и колючим кустарником, окружала ржавая ограда с острыми навершиями в форме пик. Створка ворот свисала на петлях, покачиваясь и скрипя. Здание выглядело давно покинутым. Кат Ши лизнул экзалтора в шею, побуждая к активным действиям. Первым делом Шадрен опустился на корточки и долго прислушивался к звукам природы, силясь обнаружить среди них посторонний, выдававший человека, затем вошел через калитку и медленно осмотрел окрестности. Обойти дом он не мог — кустарник поднимался выше стен, но входная дверь была широко распахнута, словно здесь ждали гостей.
Шадрен ступил на крыльцо, и под ним хрустнула лестница, а в руке оказался обломок перил. Высвободив ногу из образовавшейся дыры, он с горем пополам поднялся в хижину. В здании насчитывалось две комнаты и кладовка, все предметы обстановки оказались покрыты толстым слоем пыли, сквозь мутные стекла проглядывал расплывчатый черно-белый мир. Он внезапно растерялся, ощутив себя беспомощным. Куда подевалась Идрис? Провалилась сквозь землю? Улетела в небо? Может, где-то здесь имеется потайной ход? Шадрен снова обошел все комнаты, ощупывая стены, оторвал от пола несколько хлипких досок, под которыми обнаружилась пустота.
Ничего нет. Кат Ши разочарованно мяукнул — неужели этим дело и закончится? Экзалтор уселся на пол, скрестив ноги, и попытался мыслить рационально. Он проверил обе дороги, идущие от развилки, и если только ведьма не отобрала у жертвы мешочек с мукой, чтобы завести преследователей как можно дальше от своего укрытия, ошибки быть не могло.
Затем на него снизошло озарение. Коридоры в стенах годятся разве что для обычных людей, а вот в ведьмином арсенале найдутся и более изощренные фокусы. Они умеют скрывать свои убежища, как никто другой. Шадрен раскрыл сумку, висящую на плече, и достал хрустальную маску. Потеплев, она приняла форму его лица, и в тот же миг завеса спала с его глаз, и он увидел, что находится вовсе не в старой хижине, а стоит посреди огромного зала с выцветшими гобеленами и многоярусными люстрами, затянутыми паутиной. Это был не просто обман зрения — ведьма искривила пространство и расширила его, она возвела этот замок в месте, где он теоретически не мог поместиться. Гобелены изобиловали изображениями богов и царей, которых Шадрен не знал, и символов, казавшихся смутно знакомыми: крест, позабытый знак, когда-то означавший смирение, анкх, именуемый узлом жизни, змея, пожирающая собственный хвост и олицетворяющая вечность, пятиконечная звезда священного города, затерявшегося в облаках. Это означало лишь одно: тот, кто обитал здесь, чтил древние силы, в которые другие уже не верили. Но для экзалтора не было никакой разницы, кому поклонялась колдунья — действующей Богине или отвергнутым божествам. Вопреки распространенной молве, вера не спасает от смерти. От пламени экзалторского ружья могла уберечь лишь хрустальная маска — или же могущество, которое нельзя охватить мыслью, доступное исключительно дис или самой Богине.