Межесвет (СИ)

— У тебя есть близкий человек?
Девушка поднесла ко рту вилку — и сразу же опустила ее. Меньше всего ей хотелось думать о прощальной сцене с Ланном. Он не желал ее отпускать, но она все равно ушла. Потому что она всегда делала то, что хотела. Ланн решил, что она бросает его, как бросила отца.
— А у тебя? — спросила она.
Не то чтобы Летицию сильно интересовал ответ, ей просто нужно было отвлечься от мыслей о возлюбленном. Госпожа ди Рейз не ела почти сутки, но теперь у нее напрочь отбило аппетит. Она заставляла себя жевать и с трудом проглатывала куски пищи. Кто-то совал нос в чужие дела, и этот кто-то был ей очень неприятен.
— Нет, — сказал Касс. — Когда-то я принес в угоду обычаям своего лучшего друга. После этого я не подпускал к себе людей.
Она подняла голову от тарелки.
— Принес в угоду обычаям?
Касс кивнул.
— Можно мне сесть?
Летиция махнула рукой, давая свое разрешение. Юноша присел на краешек кровати, с минуту разглядывал узоры на покрывале и только потом открыл рот.
— Я убил его на дуэли. — Касс не был уверен, стоит ли еще что-то говорить, но все-таки добавил: — В Эрвин Море. Мы учились вместе.
Девушка перестала жевать и посмотрела на Касса с большим интересом, чем прежде. Встреча с Элиотом в хижине Ульрики, лесной элле, не удовлетворила ее любопытство на этот счет.
— Так ты был айлем?
— Я не закончил обучение, — отозвался юноша.
— О, — разочарованно протянула Летиция. — Эти цветы… они правда высасывают из людей жизнь?
— Ага. Я вытащил из воды усохший труп.
На несколько минут повисло молчание. Юноша не стал вдаваться в подробности извлечения мертвеца из бассейна с красными лилиями. Это тело не только не принадлежало его другу — трудно было поверить, что когда-то оно было человеком. Белый скелет, покрытый склизкими ошметками кожи, — так выглядит живое существо, выпотрошенное дочиста. Они оба знали, на что идут, что ценой за поражение была смерть, но никто из них не отступился, чтобы сохранить жизнь — не свою, но своего друга.
Госпожа ди Рейз, пребывая в блаженном неведении относительно образов, вертевшихся в голове у собеседника, доела ужин и вытерла рот салфеткой. Касс по-прежнему сидел на ее кровати, свесив руки между коленей. Он казался ей изнеженным принцем, сбежавшим из дворца и месяц скитавшимся по окрестностям, прозябая от голода и холода. Принц-бродяга, нарекла она его про себя. И это ей понравилось. А еще он слишком много думал и тщательно взвешивал слова, как будто от того, что он скажет следующим, зависела судьба всего человечества.
— И все-таки, — сказала Летиция, облокотившись на стол и подперев голову рукой, — ты мне так и не сказал. Что ты здесь делаешь? Кто ты? Охранник? Нянька?
От нее не укрылась промелькнувшая в его взгляде грусть. Судя по всему, Касса весьма опечалило то, что она не желала налаживать с ним отношения, несмотря на все его старания. Неужели он думал, что сумеет разжалобить ее своей душещипательной историей?
— Я просто пытался быть… — Он смешался. Помолчал. — Хотел помочь.
Своими извинениями он лишь разжигал ее любопытство. Летиция хотела услышать честный ответ. Она не видела всех представителей ковена, но почему-то была уверена, что среди них лишь один мужчина — и это Кассиан.
— Так что? — упорствовала она.
— Я ведьма. Или, точнее… — Касс долго искал подходящее слово, и, не обнаружив такового в своем лексиконе, решил его просто придумать: — Ведьмак.
Летиция ему не поверила.
— Мужчины не могут быть волшебниками, — твердо заявила она. — Я знала одного человека, который делал с ведьмами ужасные вещи только ради того, чтобы стать колдуном. Но у него ничего не вышло. А ты утверждаешь, что получил эту силу задаром?
— Да, — просто ответил он.
Долгое время госпожа ди Рейз не знала, что сказать. Она размышляла о том, что применение темного искусства накладывает на слабый пол определенные ограничения, о которых могут не беспокоиться мужчины. Ведьмы производили на свет чудовищ и никогда — человеческих детей. Временами, засыпая в кровати одна, так как Ланн решил, что безопаснее будет проводить ночи порознь, Летиция представляла себе этих монстров, конечный результат тех сложных чувств, которые она испытывала к ульцескору. Ее фантазия рисовала ужасающие плоды их глубокой, отчаянной любви, обладавшие десятком конечностей и целиком состоящие из света или тьмы; бестелесные образы, чья красота во много раз превышала земную, благоухавшие цветами и пряными травами; существ с землистой кожей и бессмысленными взглядами, которые годами искали свое место в мире — и не могли его найти.
 
— Ты один такой?
— О других я не слышал.
— Кассиан, — Летиция впервые обратилась к нему по имени, — что ты видел в том сне, который нам навязали? Большой зал? Охотника? Ответь, и я поверю тебе.
— Охотника? — Юноша удивленно повел бровью. — Нет. — Он снова молчал — долго, невыносимо. — Тебе обязательно знать об этом?
Летиция кивнула. Что-то глубоко личное? Может, это касается его друга и причины, по которой они повздорили? Она наклонилась вперед и буквально впилась взглядом в его лицо.
— Я видел тебя, — медленно произнес Касс.
Это стало для нее неожиданностью.
— Меня? — ошеломленно переспросила Летиция.
— Ты была… в клетке. Нас разделяла решетка. И все в тебе взывало ко мне: твои протянутые руки, полные слез глаза, дрожащие губы. Я должен был что-то дать тебе, и в тот момент я хотел этого, отдал бы тебе жизнь, но ничего не смог сделать. Я не знал, чего ты хочешь, а ты только и делала, что тянула руки и твердила мое имя. Это было… — Касс сделал паузу, — больно.
— Больно? — тихо отозвалась она. — Да ты едва меня знаешь.
Теперь Касс взглянул на Летицию по-другому. Его глаза были полны пламени. Он был в ярости, что она посмела обвинить его во лжи, еще и касательно такой потаенной вещи. Зачем ему врать? Сейчас, сидя напротив нее, юноша ровным счетом ничего не испытывал, если только считать 'ничем' слабый, далекий отзвук необъяснимого чувства, овладевшего им во сне. Это не была любовь, какой он ее помнил. Хотя, возможно, он никогда не любил Лу, если так легко от нее отказался. Она ведь тоже плакала при расставании, горестно и беззвучно, уткнувшись лицом в подол своего платья.
— Хватит, — сказал Касс, и его голос дрожал от гнева.
Этот внезапный всплеск эмоций заставил госпожу ди Рейз остро ощутить угрызения совести, смешанные с раздражением. Она ведь сама просила его рассказать, разве нет? Летиция попыталась хоть как-то загладить свою вину, хотя сильно сомневалась, что ей стоит это делать:
— Из-за чего ты вызвал его на дуэль? Своего друга?
Ей было невдомек, что она продолжает бередить ему душу, все ярче воскрешая в памяти события, о которых он не любил вспоминать. Касс сам не понимал, зачем заговорил об этом. Он увидел девушку улыбающейся во сне и подумал, что кто-то ждет ее за стенами убежища; человек, мысли о котором приносят ей радость. Наверное, он ей позавидовал.
— Сначала скажи мне свое имя. Я представился, но ты не ответила на любезность. Где тебя воспитывали? — От его прежней деликатности не осталось и следа. — В дремучем лесу?
— Я аристократка, — заявила Летиция, приосанившись. — Пусть тебе трудно в это поверить.
— Ты ведь не веришь, что я ведьмак? — парировал Касс.
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами.
— Ты забыл принести попить.
— Я жалею, что вообще стряпал для тебя.
— Это ты приготовил? — удивилась она.
Ему стало неловко.
— Ты была голодна, — попытался оправдаться юноша.
— Было вкусно, — сказала Летиция, с трудом ворочая языком. Она бессовестно лгала, так как в тот момент ей было все равно, чем набивать желудок. Вкуса она не чувствовала. — Спасибо. — Касс легонько пожал плечами в ответ, а тон ее речи стал поучительным: — Среди ведьм существует такое понятие, как тайна имени. Поэтому невежливо…
— Я спросил лично тебя, а не кого-то другого, — возразил Касс. — И открыл тебе свое.