Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)

Иван промолчал.
– Вот, это верно, – сказал Яков. – Язык надо беречь и без лишней нужды не высовывать. – После чего сказал еще сердитее: – Фу, пересохло в горле всё!
Но тут оказалось, что вино уже закончилось, Овсей вышел в сени и велел подать еще. Быстро подали. Также еще подали перекусу. Они еще выпили и закусили, после чего Яков вдруг повернулся к Маркелу и так же вдруг спросил:
– А ты чего сегодня не на службе? Или ты сегодня наше проверяешь?
А Маркел в это время как раз взялся на добрый кусок мяса. И поэтому, его не отпуская, сказал так:
– Да, сегодня ваш черед. Боярин мне сказал: смотри, Маркел, как бы моим верным слугам какой кто беды не учинил! Вот я и смотрю каждый кусок, – и тут же его надкусил.
А Яков тут же продолжил:
– А я у боярских спрашивал сегодня, их ли ты. Они сказали, что не их.
– А ты у боярина спроси, – сказал Маркел, уже пережевывая мясо. – Я не у них служу, а у него.
– Может, у кого еще спросить? – в сердцах спросил Яков.
– Может, – сказал Маркел. – Вот хотя бы спроси у Ефрема.
Яков помолчал, даже еще поморщился, после сказал язвительно:
– Я так и думал, чей ты человек.
– Чей?
– Сам знаешь!
– Я-то знаю, это верно, – сказал Маркел решительно. – А ты думаешь, что я Борисов.
– Я ничего не думаю! – очень сердито сказал Яков. – Меня сюда не думать привезли, а записывать за теми, кто не так подумал!
– Ага!
– Вот и ага!
И на этом этот разговор закончился. Потому что, эх, сердито подумал Маркел, сказал бы я тебе, а вот не буду, я же тоже не для этого сюда приехал, чтобы говорить, а чтобы дело делать, а дело на месте стоит! И промолчал Маркел, и начал есть мясо, которое он раньше взял, из-за которого всё это началось. Мясо было жилистое, жесткое, Маркел его в сердцах жевал и так же в сердцах думал, что какой же Углич дрянной город, если здесь даже в кремле такое мясо гадкое. А эти смотрели на него и ничего не говорили.
Только когда Маркел уже добрался до кости, Яков сказал, что уже поздно, хватит, пора и честь знать, завтра им рано на службу, и они все пошли укладываться. Им было хорошо укладываться, у них же у каждого хоть что-нибудь с собой да было, а Маркел ехал как соко́л, с пустыми руками, и поэтому он так и лег просто на лавку, руки заложил за голову и, чтобы не думать о другом, стал думать о деле, которое никак не делалось, и, как подумал Маркел, никто его не хочет делать, даже Шуйский, а все хотят скорей его спихнуть, хотя же ясно видно, как из него отовсюду торчат уши! И он дальше стал думать о том, что он называл ушами, то есть о тех несообразностях, которых он сегодня наслушался вдосталь…
А вот еще, еще послушай, уже совсем сердито подумал Маркел, потому что подьячие, которые в своем углу сперва едва шушукались, теперь стали все громче и громче похрюкивать, а вот уже Иван сказал почти что в голос: а давайте его ночью задушим, когда он заснет! Тут они еще громче захрюкали, после чего Яков сказал: давайте, а после скажем – спьяну задохнулся! Давайте, давайте, сказал Парамон. После чего они притихли. Это, подумал Маркел, они, наверное, ждут, когда он начнет или ворочаться со страху, или даже что-нибудь дурное скажет. Но Маркел ничего не стал говорить, потому что что таким скажешь, а лег на правый бок, прочел «Отче наш» и подумал: Господи, спаси и сохрани, авось, просто брешут спьяну, не задушат, Бог спасет, – и так, с такими мыслями, почти сразу заснул.
  
4
 
Утром Маркел проснулся и первым делом, перекрестившись, подумал: Бог спас, не задушили. А вслух ничего не сказал. И тут же почти сразу к ним пришли и стали накрывать на стол, Яков сразу же поднялся и начал поднимать всех остальных. Да уже и начало светать, пора было. Они встали и перекусили, ни о чем таком особенном не говоря, а только о всяких пустяках, а после, почти сразу, Якова опять позвали, а вместе с ним и Илью, это был у них еще Илья.
А про остальных как забыли! Подьячие, когда им убрали стол, сели играть в гуська, а Маркел, не зная, чем пока заняться, взял из растопки тоненькую чурку и начал ее ножом (который он достал из рукава) обтесывать, а после вырезать на ней узоры, а сам тем временем думать, когда же это Шуйский о нем вспомнит и призовет его к себе и велит начать искать злодея и даст ему людей в помощь, чтобы дело шло быстрей. Но время шло, чурка строгалась, а от Шуйского никто не шел. Тогда Маркел встал, отложил чурку, убрал нож и пошел к Шуйскому наверх. Наверху его остановили и спросили, к кому он. Он сказал, что он к боярину Василию и что он Маркел Косой. Дворовой ушел, после вернулся и сказал, что надо ждать, что боярин сейчас у царицы. Маркел сел ждать. Ждал он там тоже долго. А когда опять стал спрашивать, дворовой разгневался и стал почти кричать, что кто Маркел такой, и что ему уже один раз сказали, что боярин занят, что надо честь знать! Тогда Маркел еще немного подождал, а после развернулся (но сперва перекрестясь, конечно!) и пошел вниз, при этом думая, что ладно, пока боярин у царицы, он здесь хоть осмотрится как следует, и, к себе уже не заходя, сразу вышел во двор.
 
Утро было уже позднее, народу по двору сновало много, и шуму там тоже хватало. А двор там был такой – как кремль. То есть как сам углицкий кремль (и как сперва московский) был из себя кривой трехстенок, таким же был и внутренний царевичев (а теперь уже царицын) двор, где задняя для Маркела стена была задней стеной хором, а две другие впереди сходящихся стены были стенами самого кремля. По краям, вдоль стен, стояли службы, а посреди стояла маленькая церковь, Константиновская, как после узнал Маркел. И дальше за той церковью, возле стены, стояли яблони. Вот там, под яблонями, подумал Маркел, его и убили. Или он сам убился. Ага, вот оно как, дальше подумал Маркел, после чего осмотрелся и увидел, что сзади него во внутренний двор был только один вход – это те ворота, через которые они сюда вошли. И, наверное туда же въехал конно Битяговский и его сразу, то есть там, в воротах же, убили. То есть тогда ворота были сперва заперты, хоть день был такой же, будний, а теперь, в такой же будний день, они стояли открытые. То есть теперь кто хочешь через них ходи, а тогда разрядный дьяк, глаз государев, государева сума и государев меч карающий, стоял под ними и не мог в них въехать. Ладно!
И тут, еще раз осмотревшись, Маркел увидел человека, который стоял на небольшом помосте и колол дрова. И тоже нет-нет да и поглядывал в Маркелову сторону. Маркел подошел к нему, сказал:
– Бог в помощь.
Тот опустил топор и сказал:
– Спаси Бог.
– Ты кто такой? – спросил Маркел.
– Сидор я, – сказал тот человек.
– А здесь что делаешь? – спросил Маркел.
– Истопник я. На царицыной поварне, – сказал Сидор.
– А я, – сказал Маркел, – Маркел. Стряпчий Разбойного приказа. Слыхал про такой?
– Как не слыхать! – ответил Сидор и перекрестился.
– Не крестись, рано еще, – сказал Маркел. После осмотрелся и сказал: – Тут, говорят, царевича убили.
Сидор пожевал губами и сказал:
– Не тут, а там, под яблоней. Под той, самой левой.
– А ты видел? – спросил Маркел.
– Бог миловал. Нет, – сказал Сидор.
– А тогда откуда знаешь, что под той? – спросил Маркел.
– А так все говорят, – сказал Сидор.
– И все это видели? – спросил Маркел.
– Да нет, какое там, – уже сердито сказал Сидор. А после так же сердито продолжил: – Люди сейчас горазды говорить всё, что ни попадя. Одни говорят, будто они видели, как царевича убили. А другие говорят, будто они из Москвы, из сам знаешь какого приказа.
Маркел сразу громко хмыкнул и так же быстро спросил:
– А ты небо с овчинку видел?
– А это что? – спросил Сидор.
– А вот что! – сказал Маркел и, подступив к нему как можно ближе, достал из-за пазухи круглый кусок овчины, перевернул его – и стало видно, что там, на гладкой стороне, как тавро, выжжен царский двуглавый орел!
Сидор побелел и даже забыл перекреститься. А Маркел уже убрал овчинку, отступил на шаг и уже только тогда опять спросил: