Ведьмы Алистера (СИ)

========== Глава 14. Маленькая леди ==========
Марта в который раз окинула критичным взглядом поднос с едой, который протягивал ей отец.
— Зачем?! — Она выхватила поднос и швырнула на стол. Маленькая вазочка с одинокой искусственной розой слетела с поверхности и покатилась по столу, а чай расплескался и залил всю посуду. — Зачем все эти розочки? Эти начищенные приборы? Ты даже положил ему мамины салфетки! Чего, чёрт тебя дери, ты пытаешься этим добиться? Ты выставляешь себя идиотом!
Кровь медленно закипала в её венах. Отец смерил Марту своим равнодушным взглядом, беззвучно вздохнул, посмотрел на разрушенную композицию на подносе, тоскливо покачал головой, а затем вновь поднял глаза на дочь и разочарованно произнёс:
— Я никем себя не выставляю. Просто не веду себя, как упёртый бык, и пытаюсь расположить к себе этого заблудшего мальчика. А ты лишь провоцируешь его, ещё больше убеждая в том, что ты злобная и алчная ведьма.
— Ну спасибо, — едко бросила Марта, и каждый мускул на её лице напрягся. — Всегда знала, что именно такой ты меня и видишь.
— Марта! Не начинай вести себя, как маленький избалованный ребёнок.
— О, ну класс! Я, значит, маленький избалованный ребёнок, зато охотник на ведьм, пытавшийся меня убить — гость, мальчик! Просто потрясающе! Как ещё его назовёшь? Щеночек? Дружочек? Или, может, вообще сыночек?! — Марта ощутила, как её голос начинает дрожать и как в нём проступают истеричные нотки. Глаза обожгли непрошенные слёзы, которые девушка моментально смахнула привычным движением.
— Выпей пустырника и прекрати истерить на ровном месте, — только и сказал Алистер и принялся восстанавливать композицию из яичницы, чая и розы на подносе.
— Идиот! — крикнула Марта и, развернувшись на пятках, вылетела из кухни.
Но уйти далеко не смогла. Заметив сестру, сидящую на лестничных ступеньках, Марта застыла на месте. Похоже, всё это время Мегги их слушала. Слушала её нелепые изречения… Нелепые?
Да, её злость определённо была нелепой и неуместной, но поняла она это, только посмотрев на недоумевающую сестру, круглые глаза которой были похожи на блюдца под нахмуренными бровями.
И так, смотря в это детское личико, Марта поняла одну вещь, от которой даже стало немного жутко: ей не было обидно или больно от слов отца. Была лишь злость. Не на кого-то конкретного. Просто злость. Не всепоглощающая, перерастающая в ярость, а просто нелепая. Возможно, нервы начали сдавать. Но оттого, что Марта не могла вспомнить, когда именно в ней что-то щёлкнуло и безумство начало напирать и брать своё, было страшно. Похоже, ей хотелось выместить своё негодование от неудач хоть на ком-нибудь. Хотя… Если быть совсем уж точной, девушка не могла сказать, что в своих словах была тоже хоть в чём-то не права.
Глупо.
Не дожидаясь, пока Мегги скажет хоть слово, Марта развернулась и пошла обратно. Гордо расправив плечи, она вошла в кухню, отыскала в холодильнике настойку пустырника и накапала себе пятнадцать капель в кружку, а затем залила водой и осушила стакан за пару глотков, стараясь не скривиться от неприятного привкуса.
— Молодец, — произнёс Алистер, но по его тону было непонятно, хвалит он или издевается. — А теперь, если ты хоть немного вернула свои мозги на место, отнеси гостю поесть. И пусть он съест эту несчастную холодную яичницу. Договорились?
Марта старалась не заводиться и, лишь коротко кивнув, взяла поднос и поспешила выйти из кухни, чтобы не напороться на ещё один недоскандал. Мегги проводила сестру грустным взглядом, слегка поджав губы. В последнее время она была тихой. Несвойственно тихой. Словно молча наблюдала за всеми. А уж какие выводы рождались в её голове — вопрос со звёздочкой. Когда Марта скрылась на втором этаже, Мегги встала со ступенек и поплелась к отцу.
До сегодняшнего дня Коул был источником страха, теперь же он стал водоворотом идиотизма или же, наоборот, гениальности — смотря как правильнее назвать человека, разорвавшего наволочки на лоскуты и напихавшего их себе в уши на манер затычек. Всё бы ничего, если бы они не выглядели, как серёжки. Длинные белые тканевые серёжки.
 
Как реагировать на взрослого мужчину, выставляющего себя полным идиотом, лишь бы защитить свои секреты, Марта не знала. Поэтому она поставила поднос ему на колени, а сама села в кресло.
Коул к еде не притронулся, а Марта уставилась в окно, наблюдая за неподвижными ветками давно засохшей маминой яблони. План. Нужен был хоть какой-нибудь маломальский план — нельзя же так и продолжать жить с этим мужчиной в гостевой спальне и надеяться на то, что однажды он поймёт её и решит отказаться от своих целей?
Подобная перспектива была смехотворной. Коул умрёт мучительной смертью через месяц или два, если они его не отпустят. Запасы Кеторин не безграничны, и, когда они иссякнут, будет уже абсолютно всё равно, о чём там думает этот парень и кого он собирается убить.
А ещё были охотники, с которыми тоже надо что-то делать. Но здесь капельку легче, ведь вполне вероятно, что у Кеторин есть план. План, в который Марту пока не посвятили. И у отца должны быть хоть какие-то идеи — в этом Марта была уверена, как и в том, что он так просто с ней ими не поделится.
У всех были планы. Даже у Коула. Решимость читалась в его глазах.
Марта тяжело вздохнула. По части составления планов у неё было плохо. Плыть по течению? Идея, как таковая, может быть, и неплоха, вот только куда вынесет её это течение? На рифы? Или есть шанс, что на маленький счастливый островок с белым песочком, бутылочкой шампанского и сочным бургером? Хотя, честно говоря, ни то, ни другое Марту особо не привлекало. Хотелось лишь одного — вернуться в свою привычную размеренную жизнь.
Марта вновь посмотрела на Коула, который в этот момент так же сверлил её взглядом. Был ли он такой же жертвой обстоятельств? Может, отец прав и стоило попытаться хотя бы понять его?
Марта встала и вышла из комнаты. На книжных полках рядом с томиком «Молота Ведьм» лежал старый альбом Мегги. Марта взяла его, а затем отыскала шариковую ручку. Со своей добычей она вернулась к Коулу, полная решимости вывести его на разговор.
Марта вновь заняла кресло и, уложив альбом на коленях, принялась выводить буквы своим не самым каллиграфическим почерком. Точнее, своим абсолютно неразборчивым смазанным почерком, который вполне мог принадлежать напившемуся вдрызг алкашу с трясущимися руками, пальцы на которых скорее всего были сломаны, и подслеповатыми глазами, но никак не учителю рисования. Для Марты всегда была большая разница между «писать буквы» и «рисовать слова».
Убедившись в том, что её писанину всё-таки можно разобрать, она развернула альбом к Коулу. На белом листе было несколько фраз:
«Может, поговорим? Я не буду тебе приказывать. Буду молчать. Честно!»
Пока Коул читал, щёки Марты начали гореть. До неё начало доходить, что слова на листе были не свойственны ей. Они были криком о помощи. Криком, за который ей было стыдно.
Марта резко опустила альбом надписями вниз и буркнула:
— Забудь. Неудачная была идея, — она встала с кресла. — Ешь, пока совсем не остыло.
Девушка размашистым шагом вышла из гостевой, но спуститься по лестнице так и не решилась, застыв на месте с занесённой над ступенькой ногой.
Чего ради она ведёт себя так? Она самой себе начала казаться абсурдным недоразумением: психует и обижается, как маленький избалованный ребёнок, с которым ребята постарше отказываются играть на детской площадке, и уповает на то, что придёт «большой и грозный папа» и всё решит.
Вот только что-то Марте подсказывало, что с этими ребятами играть не стоит, потому как игры далеко не детские и никакой «грозный папа» не сможет ей помочь. Нужно было решать проблему, а не строить из себя кисейную барышню, застеснявшуюся из-за тона записки — вдруг принц её не так поймёт?
Вот только Коул никакой не принц, а никудышный охотник на ведьм. А Марта — та самая ведьма. Давно пора было смириться со своей участью и научиться пользоваться своими силами. Видит бог, возможностей было предостаточно. Да, мать запрещала ей колдовать, буквально вбила в голову мысль о том, насколько ворожба чужеродна и отвратительна. Хотя сама, похоже, колдовала направо и налево, нисколько этого не стыдясь — кто, если не мать, поставил защитный купол над их домом?