Маркиз на Рождество (ЛП)

По мере того, как она трогала себя, в сознании вырисовывалось его лицо. Как она ни старалась, но стереть его образ, заменить его на кого-то другого, не получалось. Она представила своего героя здоровым и полным сил, каким он был, когда, пустив лошадь галопом, скакал за ней по дороге. Как наяву увидела его соблазнительные губы, шелковистые волосы, его крепкие, уверенные руки.
Руки, которые безошибочно угадают, как обнимать ее, как ласкать ее тело. И когда он прижмется к ее шее губами, ее всю, с головы до пят, пронзит дрожь. Ее пальцы пролетят по пуговицам его жилета и снимут с него рубашку и нижнюю сорочку.
Она покроет поцелуями его широкую грудь, потрется кончиком носа о поросль волос, постепенно спускаясь вниз, к животу. Пуговицы его брюк быстро уступят. В нетерпении она сдернет с него сначала брюки, потом нижнее белье, и он предстанет перед нею во всем своем великолепии — обнаженный и величавый, как римская статуя.
У нее перехватит дыхание, когда она сожмет его член и начнет ласкать его, а он тем временем будет поглаживать ее попку, пока она не потечет от возбуждения. Она ощутит его силу, когда он уступит ее требовательным рукам. Держа его за волосы у основания шеи, она будет задавать ему ритм, утягивая за собой в глубокий омут своего желания.
А после, не в силах больше сдерживаться, он подхватит ее своими сильными руками и закинет ее ноги себе на спину. Обжигающим поцелуем он отдаст приказ, а она стоном позволит ему делать с собой абсолютно все, что он захочет.
Он войдет в нее, легко и плавно по густой росе ее возбуждения. Она прочувствует каждый дюйм, пока он будет насаживать ее на себя, делая ее своей, сливаясь с нею в единое целое.
Она отдаст ему все. Каждый вздох, каждая ласка, каждый спазм ее плоти будет подношением его телу. Ибо он был богом, который пробудил ее от долгого сна и распалил желание, способность испытывать которое, как ей казалось, она утратила навсегда.
С каждым толчком, ввонзаясь в нее все глубже и глубже, он будет все дальше увлекать ее в бездну. И когда доведет ее до предела, она закричит, повторяя его имя.
Его имя. Но какое же? Вайолет очнулась от грезы. Она сидела в остывшей воде, с рукой между ног. Зудящее желание не прошло, лишь немного ослабло.
Она возжелала узнать о нем больше. И прежде всего — как его зовут, чтобы в следующий раз, кончая, можно было прошептать в небеса его имя. Быть может, тогда ангелы услышат ее желание.
Вайолет встала из воды и завернулась в полотенце. Мириам еще не вернулась, но оно и к лучшему. Надо посмотреть, не пришел ли, наконец, доктор Литтлтон — и проверить, не готов ли незнакомец назваться.
 Глава  3. 
Кит не узнавал окружающую обстановку. Гардероб вишневого дерева, большая кровать с пологом… Все было чужим. Предметы вокруг то и дело двоились. Блуждая взглядом по комнате, он увидел двоих лакеев и незнакомую белокурую девушку. Рядом стояла женщина с россыпью веснушек на высоких скулах, черными, как ночь, волосами и изумрудно-зелеными глазами.
— Бел… — замычал он, еле ворочая языком. Когда женщина наклонилась поправить одеяло, он потянулся к ее руке.
Она вытаращила глаза и взвизгнула.
— Не злись на Фредди, — хотел сказать он, но вместо слов опять вышла каша.
— Прошу прощения, сэр?
Он снова взглянул на нее. Поморгал, проясняя зрение, и понял, что перед ним не сестра, а другая женщина — моложе и полнее Беллы, которая была высокой и тонкой, как тростинка.
Голову прошила резкая, режущая боль, и Кит крепко зажмурился. Уронил руку на одеяло, обратив внимание на то, какая она тяжелая и неуклюжая. Все его тело, кроме пульсирующего болью черепа, точно онемело.
Прохладная рука потрогала его лоб, потерла висок, а потом все вокруг начало меркнуть, превращаясь в тени. Комната с большими окнами и кровать исчезли, словно мираж.
В сознании возникло лицо. Лицо сестры. Она как всегда сердилась и грозила ему своим длинным пальцем. Недавняя сцена, как в театре, заново проигралась в его затуманенной голове…
 
— …Умоляю, Дэниел, объясни, что на сей раз не так? Сильвия Харгроув — прелестное существо. Ее отец — граф, а дядя — бельгийский герцог. Ее родословная восходит к Генриху VII!
Кит закатил глаза. Сколько раз они вели подобные разговоры? Не сосчитать. Он вытер уголки губ и бросил салфетку на обеденный стол из красного дерева.
— И что с того? Да будь ее папаша принцем Уэльским, я бы все равно на ней не женился. Родословная — это единственное, что тебя интересует? Тогда тебе, верно, и самая уродливая корова на свете покажется верхом совершенства, если она докажет, что происходит от Карла Великого.
Фредерик засмеялся и поперхнулся бренди под ледяным взглядом супруги. Иногда Кит задумывался, не приходится ли Фредди жалеть о том, какую женщину он выбрал себе в жены. Изабелла всегда была неуступчивой, но когда она стала герцогиней, ее характер вконец испортился.
Этот визит с самого начала был ошибкой. Он предполагал, что проведет спокойный уикенд в кругу семьи, посмотрит на нового жеребца, которого купил Фредди. Увы, но он заблуждался.
— Я не женюсь на ней, — повторил Кит. — И на второй тоже, забыл, как ее имя. Я о той девице с волосами мышиного цвета и кривыми зубами, которая называет вист орудием дьявола.
Сестра наставила на него палец.
— В твоем случае оно так и есть. Если бы ты уделял своим обязанностям столько же времени, как этим чертовым карточным играм, мне бы не пришлось за тебя переживать.
Ее извечный аргумент. Как старшая сестра, Белла считала, что имеет полное право его поучать. Нет, в свое время это было уместным, ведь когда они осиротели, ему было тринадцать, а ей восемнадцать. Но это время давно прошло.
— Белла, я не какой-то желторотый юнец только что со школьной скамьи. Мне за тридцать. Я в состоянии сам выбрать себе жену.
Она уставилась на него своими темно-зелеными глазами.
— Тогда веди себя в соответствии со своим возрастом. Ты тратишь свою жизнь на карты, женщин и — мне неприятно даже произносить это слово — бокс. Мало того, что ты спонсируешь этих тупоголовых хулиганов, что само по себе отвратительно, так еще и соревнуешься с ними. Ты — маркиз! — водишь знакомство с лондонскими отбросами и позволяешь ради забавы, которую именуешь спортом, избивать и калечить себя. — Она смерила его раздраженным взглядом и поджала губы. — И продолжаешь втягивать в свои эскапады моего мужа, несмотря на мои неоднократные просьбы этого не делать.
— Фредди — взрослый мужчина. Не вижу причин нянчиться с ним и опекать, как пятилетнего малыша.
Ко всему прочему Кит чертовски гордился своими достижениями в боксе. Он состязался с лучшими из лучших — в частных клубах, на открытом воздухе, в подворотнях. Везде, где только возможно. Он умел наносить удары, умел уворачиваться и нырять. А еще он умел побеждать. И его уважали не за титул, а за умение перехитрить соперника.
Белла забыла, что треть своего состояния он заработал сам, благодаря своим кулакам и игровому чутью. Кит никогда не ставил на кон больше того, чем мог пожертвовать без сожалений, но редко отказывался от ставки, если чувствовал, что победа близка. У него была своя стратегия: сначала оценить партнера, потом прикинуть, сколько тот готов проиграть, и наконец — понять, насколько сильно партнер хочет выиграть.
— Чем я занимаю свое время — не твое дело. Ты герцогиня. Тебе мало своих забот? Чем переживать обо мне, приглядывай лучше за своей семьей. — Он кивнул на Фредди, который был не меньшим любителем карточных игр и бокса.
— Дэнни, ты растрачиваешь свою жизнь впустую. Ты разбрасываешься всем, что дал нам отец. Если бы ты боксировал в клубе или у себя дома, как подобает приличному джентльмену, я бы еще смирилась. Но ты принимаешь участие в подпольных боях. Бог мой, в прошлом месяце ты опустился до того, что подкупил судью!
Естественно, а как же иначе. Как еще он мог убедить власти не прерывать бой? Бокс в публичных местах по-прежнему считался нарушением общественного порядка, несмотря на все усилия Кита изменить этот дурацкий закон.