Если вы дадите миллиардеру невесту (ЛП)

Он наклоняется так, что его рот касается моего уха.
— Между прочим, я собирался пригласить тебя в пиано-бар на втором этаже клуба. Ты единственная женщина, с которой мне интересно провести время сегодня вечером, — пробормотал он, убирая свою руку с моей.
Я чувствую укол потери, когда он отходит назад, достает бумажник и кладет на стойку хрустящую стодолларовую купюру. Кэш ничего не заказывал, поэтому я предполагаю, что он оплачивает мой мартини и оставляет щедрые чаевые.
Чувство тревоги охватывает меня, когда он, не говоря ни слова, соскальзывает со своего барного стула.
Я бы позволила ему выйти за дверь, если бы знала, что мне это выгодно. Однако, несмотря на мое притворное безразличие, мысль о том, что я не увижу его снова в течение неопределенного времени, не дает мне покоя.
Что происходит в Вегасе, то остается в Вегасе.
В голове всплывает совет Августа из нашего предыдущего разговора.
Одна рюмка с Кэшем Стаффордом не повредит, верно? Как он и сказал, это всего лишь безобидный вечер, когда двое друзей детства общаются друг с другом.
Наверное, я мазохистка, потому что у меня есть привычка попадать в ситуации с мужчинами, которым, как мне кажется, я могу доверять, а в итоге оказываюсь обиженной и одинокой.
Я с отвращением качаю головой.
Это именно то, за что меня осуждал Кэш. Я так цинична и быстро делаю предположения. Он ничего не сделал, чтобы заслужить это.
Когда поднимаю глаза, он уже на полпути через холл. Я бросаю телефон в сумочку и бегу за ним.
— Стаффорд, подожди, — кричу я, не обращая внимания на вопросительные взгляды других гостей.
Он оборачивается, на мгновение вглядываясь в мое лицо, и ухмылка озаряет его черты, когда кажется, что нашел то, что искал.
Его реакция вызывает еще один неконтролируемый трепет в моем желудке.
— Да, Эв? — спрашивает он, постукивая ногой в ожидании.
— Я хочу пойти с тобой в пиано-бар, если приглашение еще в силе. — Я поднимаю руку, когда он открывает рот. — Но я держу тебя на твоем обещании, что это будет только один напиток. Мы наверстаем упущенное, а потом я пойду.
Август был бы так горд.
— Если ты этого хочешь.
Он открывает дверь, прежде чем я успеваю задать ему вопрос, и кладет руку мне на поясницу, когда мы выходим на улицу.
Это было слишком легко.
Так много для одного напитка. Я уже достаточно пьяна, чтобы чувствовать себя больше похожей на Эверли, которую Кэш знал раньше, чем в последние годы.
Когда мы подъехали к пиано-бару, очередь на вход была на весь квартал, но нас провели внутрь и усадили на лучшие места, с которых открывался идеальный вид на сцену.
Мы находимся здесь уже больше часа, а я все еще потрясена очарованием этого места.
Хрустальные люстры отбрасывают теплый свет на плюшевые бархатные диваны и потоки полированного мрамора. Огромное пространство наполнено нотами рояля, играющего оживленную джазовую пьесу, пока официанты спешат от столика к столику.
Появляется наша официантка и кокетливо улыбается Кэшу, разглядывая его. Она положила на него глаз, как только мы сели за столик. Заметная разница между нами говорит о том, что мы не пара.
— Могу я предложить вам что-нибудь еще, сэр?
— Да. Можно нам еще рюмку текилы и еще виски со льдом? — говорит он, постукивая по своему пустому бокалу.
— Конечно, — воркует официантка, в ее голосе звучит мед.
Я закатываю глаза от ее явного проявления интереса. Она не могла бы быть более прозрачной, даже если бы попыталась.
— Спасибо. — Кэш ухмыляется, прежде чем она уходит.
Наша официантка не единственная, кто заметил его. Все женщины в пиано-баре бросают взгляды в нашу сторону и откровенно пялятся на Кэша при каждом удобном случае.
Его волнистые волосы спадают вокруг лица, скрывая большую часть шрама, за исключением небольшого участка возле подбородка, что придает ему загадочность. Две верхние пуговицы рубашки расстегнуты, мускулистые предплечья видны в закатанных рукавах, что делает его неотразимой добычей для глаз.
 
Похоже, я единственная, кто не поддается его обаянию.
По крайней мере, я так себе говорю.
— Ты опять пялилась на официантку, — замечает Кэш. — Ты хотела что-то еще, кроме текилы?
— Я прикидывала, сколько времени тебе понадобится, чтобы пригласить ее к себе в номер сегодня вечером. Только скажи, и я с радостью уйду, чтобы вы двое могли уединиться.
— Кто-то ревнует.
Он придвигается ближе и закидывает руку мне на плечи.
— Что ты делаешь? — шиплю я.
Пытаюсь отодвинуться, но он мягко притягивает меня обратно в свои объятия.
— Я делаю так, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что я здесь с тобой, — мягко говорит он.
Его слова заставляют меня таять в его объятиях, напоминая о наших школьных днях, когда он утешал меня таким же образом… Я забыла, как сильно по этому скучала.
Официантка снова появляется у нашего столика с напитками в руках.
— Вот в… — Она останавливается, заметив, что Кэш обнимает меня.
— Какие-то проблемы? — Кэш поднимает бровь.
— Нет, совсем нет, — говорит она, собирая наши пустые бокалы.
— На этом все, спасибо, — говорит он, фактически отстраняя ее.
Я не могу не заметить, как она опечалена тем, что ей отказали.
Кэш умеет располагать к себе женщин, притягивая их. Он всегда был добрым, искренним и прямолинейным — качества, которые ценят женщины.
Напротив, моя ледяная манера поведения отталкивает большинство мужчин, но Кэша это не смущало. Даже когда я его отчитывала, он отмахивался от меня, как ни в чем не бывало.
— Твое здоровье.
Он поднимает свой стакан с виски, приближая его к рюмке с текилой, которую я держу в руке.
— За тебя, — отвечаю я, когда наши стаканы звенят друг о друга, и выпиваю рюмку одним глотком.
Это уже четвертая рюмка с момента нашего приезда. Не знаю, как я позволила себе так опьянеть. После моего выдохшегося мартини в баре отеля текила была приятным улучшением.
Это должен быть мой последний напиток, иначе я сделаю что-то, о чем потом буду жалеть, например поцелую безумно привлекательного лучшего друга моего брата.
Когда Кэш подносит бокал к губам, я замечаю вспышку цвета на его запястье.
Это не может быть тем, о чем я думаю.
Хватаю его за запястье, чтобы рассмотреть поближе, и брызги виски проливаются на мою руку от толчка его стакана. На правом запястье у него сине-белый браслет на шнурке, идентичный тому, который я подарила ему, когда он лежал в больнице и восстанавливался после аварии.
— Это…
— Браслет, который ты сделала? — Он делает паузу, глядя мне в глаза. — Да, это он.
В старшей школе у меня был период, когда я научилась плести браслеты дружбы из макраме. Я сделала по одному для Тео и наших друзей. Планировала подарить Кэшу тот, который сделала для него в школе, но накануне вечером его сбила машина.
Когда мы с Тео навещали его в больнице после аварии, я взяла браслет с собой.
— Почему он до сих пор у тебя? — спросила я, затаив дыхание.
— Он… особенный, — честно признается он. — Когда я лежал в больнице, все, кто приходил ко мне, смотрели на меня с жалостью. Даже Тео относился ко мне по-другому. Но только не ты. Когда ты вошла в палату, стала шутить, что я бледный и что ты уверена, что меня превратили в вампира. — Он смотрит вдаль, словно его затягивает в воспоминания. — Я сказал тебе, что беспокоюсь о том, что все подумают обо мне, когда снимут повязки с моего лица, и тогда ты подарила мне это. — Он теребит выцветшую нитку между пальцами. — Ты сказала, что всякий раз, когда я буду чувствовать себя обескураженным, браслет будет служить мне физическим напоминанием о необходимости набраться мужества и помнить, что я сильнее, чем думаю. И ты была права: с тех пор это мой счастливый талисман.
Я смотрю на видимую часть его шрама. Очевидно, что он воспринимает его в негативном свете — как физическое напоминание о том, что он не такой, как все. Хотелось бы, чтобы он видел это так же, как я.