Настя (СИ)

Под конец ужина, своим пропитым, сиплым голосом, заговорил Седой.
— Не по масти ты для нас Настя. Мы перед тобой как щенки перед матерым волкодавом. Вон, тему провалили на ровном месте и было бы против кого. Бегуны, мать его ети, в натуре, чуть не сожрали как фраеров.
Настя, от услышанного искреннего сожаления, почувствовала в душе как ее отпускает все кипевшее негодование по отношению к мужчинам, наконец улыбнувшись, произнесла.
— Толи еще будет. А Чех, хоть и сглупил, но не бросил тебя. Другой мог просто рвануть в подъезд и поминай как звали, главное свою задницу из опасности вытащить.
Сидевший в углу, притихший мужчина от услышанного возмутился, полным негодования голосом.
— Зачем такое говоришь, бросил, лучше тогда про свинья говори, мерзко, но переживу. А бросил своих, мне не говори, такое не могу пережить.
Улыбаясь уже вдвоем с Седым, Настя, махнув рукой сказала.
— Спать давайте. Седой первый на караул, потом Чех, мне утро оставьте.
Расстелив пенный туристический коврик на полу, она удобно расположилась на нем, укрывшись легким, пуховым походным одеялом под завистливый взгляд примостившегося на замусоленной картонке Чеха. Вот ведь обезьяны и есть обезьяны, все у них есть из снаряги, ага, как же. Наконец решившись, тяжело вздохнув, Настя негромко позвала.
— Чех, иди ко мне спать, не то от твоей дрожи пол вибрирует.
Явно сильно засмущавшись, мужчина попытался отнекиваться.
— Да нормально, я терпеливый, всякий погода выдержу.
— Я тебе что, центральное радио по два раза повторять, сказала иди сюда спать, значит иди. Нашелся терпеливый, не выспишься нормально, завтра как мешок у нас будешь на плечах висеть, хватит с нас и сегодняшней твоей выходки.
Рыкнула на него в темноту Настя. Смущающийся мужчина, пристроившись на туристическом коврике в плотную к ней, явно пригреваясь начал засыпать. В следующий момент, Настя, едва не зарычала от бешенства, почувствовав, как ей в задницу уперлось твердое достоинство Чеха. Сдерживая накатившую ярость она как можно спокойней произнесла.
— Слышь, мужик, борода из ваты, спиной ко мне лег и ни дай ваш бог, мне снова почувствовать своей задницей твои причиндалы.
Сжавшись и чувствуя себя совсем пристыженно, Чех, переворачиваясь спиной к женщине только и смог в свое оправдание вымолвить.
— Так у него своя голова, а мне красней.
Ночью, женщина поймала за рукав разбудившего на пост Чеха Седого, указав ему на спальное место разбуженного. В предрассветной дымке, мягко накрывшей спящий кластер, наступило ее время дежурства. Указав Чеху на свое место, Настя, отойдя немного в сторону от спящих товарищей, начала разминать затекшую шею не забывая выглядывать в щель забаррикадированной на ночь двери. Как ей теперь быть с ними, вот что мучило ее. С такой группой нельзя заниматься охотой на людей. Это верный путь в пропасть. Мужчины совсем не готовы к ловле “бегунков”, как сказал Комиссар. Ей одной тоже не справиться как бы ее не нахваливали товарищи, себя не обманешь. Да, Ведьма за год, натаскала ее и стрелять и ножом людей дырявить, по кластерам шляться, да и сама она чувствует себя на кластерах свободной, можно сказать полет души среди местного простора. Доставка в стаб матерых бродяг это вам не их убийство. Можно конечно и головенки в стаб приносить за двадцатку, но это явно для неё мелко, душа просит большего. Ей уже трижды в стабе предлагали место второго снайпера в трейсерской группе, но это не для неё. Она, категорически, после общения в стае мужа с зараженными не видела для себя этого занятия. Нет, это не бредовый пацифизм все гораздо проще, в душу что-то незримое и неведомое закладывается, когда ты со стаей как ее неотъемлемый член, ее частица, ходишь на защиту своих угодий, когда присутствуешь при охоте стаи в жилом массиве, осознавая происходящие и не осуждая в душе ни на черточку своих, именно своих зараженных. Когда ты видишь, как к мужу прибегают младшие члены стаи жаловаться на что-то, делиться своими переживаниями, обидами, радостями. Когда ты, подходишь к спящей в укрытии элите и кладешь свою ладонь на ее костяные наросты, ощущая идущее от этого короля местного мира тепло и довольное урчание в ответ. И после всего этого пережитого, внутри частички мира Улья, тебе предлагают пойти выследить местных жителей, используя свои знания, а затем, ловя в перекрестие прицела хладнокровно расстрелять просто для наживы. Не из необходимости, не защищаясь и защищая даже не из-за ссоры, пусть глупой и кровавой. Тебе предлагают стрелять в живую мишень испытывая при этом радость от точного попадания. Да ее не понимают, никто не понимает, смеются за спиной, крутят пальцами у виска, наверное, она просто бы свихнулась если не ее муж. Как же хорошо иметь возможность прижаться к нему, ощутить его крепкую руку, поглаживающую ее короткие волосы и услышать твердое и уверенное.
 
— Настенька, солнышко ты мое не смотри ты на беснующихся вокруг людей. Им не дано Ульем, понять его, притронуться к его тайнам, поэтому чувствуя свою неполноценность они и завидуют тебе. Ты у меня самая сильная, самая целеустремленная. Ты, моя опора в этой жизни…
Встающий со спального места Седой, прервал ее размышления, спросив своим непередаваемым, пропитым голосом.
— Какие планы, пахан?
Настя улыбнулась, решение принято и на душе сразу потеплело, пусть так, пусть все коряво, зато не в разрез с ее совестью. Она теперь командир этой группы или как сказал сейчас Седой, пахан.
— Сейчас завтрак, потом примеряете что мы вчера насобирали на точке. Затем выдвигаемся в стаб, отдых закончен. По дороге покажу как сходу проламывается голова у пустыша и бегуна ну и другие маленькие хитрости.
Чех, сидя на коврике и сонливо потирая руками глаза, удивленно забормотал.
— Настя, где ты здесь отдых увидела, как ишак идем без дороги, покой тоже нету все время смотреть надо этот, всякий монстр.
Настроение у женщины от услышанного просто разукрасилось всеми яркими красками палитры. Ставя банку с кашей разогреваться на сухое горючие, она, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, произнесла с издевочкой.
— Слышь, мужик бородатый, все что было на кластере, это отдых, а порой и просто курорт. Вот когда в стаб вернемся тогда ты будешь вспоминать эту прогулку как свои светлые и беззаботные дни.
Седой, снимая разогретую банку с кашей и ставя взамен другую, замер на миг, а затем спросил.
— Так что, в стабе не разбегаемся?
Настя, под выжидательные взгляды мужчин, не спеша, плавными движениями вскрыла свою банку с кашей до конца и только затем, проговорила.
— Куда вас денешь обезьян доморощенных. Вас же сразу на убой захомутают в стабе. Денег нет, умений нет, ума тоже не палата полная добра. Седого, снова позовут в какую-нибудь гоп бригаду по мелочи рейдить, проще говоря на побегушки. Где он благополучно и сгинет. С Чехом еще проще, посулят в глаза одно, а как выйдут за забор так все договоры изменятся. Проще говоря обманут, как ты сказал, во, разведут как ишака. А мне, потом совесть время от времени будет про вас напоминать, отнимая по минуте здорового сна из отдыха.
Седой, выслушав всю эту тираду от женщины с ложкой полной каши и так и не съеденной, произнес обиженно.
— Так а что в натуре, всего по минуте.
Настя, положив в приготовленный под мусор пакет уже пустую жестяную банку из-под каши, проговорила своим привычным, стервозным тоном.
— Так вы гиббоны полушерстяные и на это время еще не наработали. Нашлись няшные дяденьки, розовые и пушистые, сердце девичье растопившие. Жрите быстрее, потом примерка да на кластер бегом, солнце уже встало, а вы гамадрилы еще и шага не ступили по земле местной.
 
Складывая все до малейшей крошки в приготовленный мешок под мусор Настей, Чех, так что бы не слышала женщина, обреченно сам у себя спросил.
— Если это все отдых, так как в стабе жить будем?
  
Глава 5
 
Седой с Чехом, прогибаясь дугой под тяжестью навьюченных на них рюкзаков, больно упирающимися в ребра и спину выступающими углами, набитыми до отказа жестяных банок, бредя по редким кустам на кластере, напоминали груженых осликов в караване наркоторговцев на контрабандной тропе. Ну да, демонстративно проявив самостоятельность, складывали все сами не дав это сделать командовавшей ими женщине. Настя, организовала набег группы на один из продуктовых магазинов на знакомом ей кластере. Предварительно пояснив мужчинам, что пусть еда в стабе это и недорого, но и не бесплатно, можно все это продать за спораны, а это пусть и малые, но деньги. Тем более у самих несущих все это добро на своих хребтах, на живчик едва-едва наскребается споранов.