Настя (СИ)

— Плохи твои дела боец. Светит тебе за твои выкрутасы, петля из фанерного щита на площади.
От услышанного, возмущение новой волной накатило на Кастета, соскочив со своего табурета, он, спешно, стараясь как можно быстрей высказаться, доказать свою невиновность и то, что содеянное им всего лишь желание восстановить справедливость, защита слабого.
— За что меня то казнить, ведь эта тварь издевалась над беззащитной женщиной. Я всего то и хотел пресечь эту несправедливость, заступиться за слабого. Она же над Викой издевалась я, когда зашел к ней, то от увиденного у меня просто крышу сорвало. Да от увиденного у любого нормального мужика сорвет башню.
Его перебил Полковник, проговорив.
— Ты по глупости влез в разборку двух баб. Заступник блин нашелся. Я извернувшись узнал, что Пухлому при допросе сказала твоя Вика. Что выглядываешь как та собака побитая. Она четко и ясно сказала, что они с Настькой любовницы, а по поводу произошедшего, что ты тут всем городишь, пояснила. Что из-за вас мужиков немного разругались и поэтому на почве ревности Сука ее немного повоспитывала. Все из-за ревности, ясно тебе. И самое главное, претензий она к Суке не имеет ни каких. А вот ты балбес напал на гражданина Мирного с оружием в руках и пытался убить эту тварь. Все это видели и хотя кривят свои недовольные морды, но все одно, подтверждают это, поскольку прекрасно понимают, что сегодня эта тварь, а завтра они. Люди не идиоты и все хотят спокойно жить в стабе пользуясь защитой закона. Ну а Пухлого ты знаешь, он уже все оформил, думаю тебя в последнюю очередь допрашивал.
Кастет, растерянно смотрел на своего командира, наконец начиная осознавать, что все против него и высказывание Полковника про петлю на главной площади стаба, это вовсе не шутка или угроза, это констатация факта.
— Ты вот что, голову пока не вешай, сегодня после обеда у вас будет совместный допрос с потерпевшей, насколько я знаю из законов стаба. Это что бы вы имели возможность примириться. Так вот, держи.
На стол перед Кастетом, легла большая красная жемчужина, виденная им в первый раз за все время проживания в стабе.
— Предложишь мировую этой Суке.
Мужчина все еще продолжая заворожённо смотреть на лежащую пред ним жемчужину, проговорил.
— Не справедливо это все. Да еще и кланяться в ножки этой твари. За что мне это все, за что?
Полковник, глядя исподлобья, проговорил, оборвав лепетания Кастета.
— За жизнь.
После обеда, как и говорил Полковник к нему в камеру пожаловал Пухлый и эта тварь, Настя Сука, наряженная беззащитной женщиной в воздушное платье в горошек. Он, не выдерживая всего того давления от визитеров опустив глаза в пол и радуясь, что они в камере без лишних свидетелей, выдавил из себя.
— Хочу пойти на мировую и откупиться.
Затем, протянув руку в перед, мужчина разжал ладонь на которой красовалась большая, кроваво красная жемчужина. Он старательно смотрел в пол поскольку не хотел увидеть торжествующий взгляд Насти. Он не просто не хотел, он боялся этого взгляда, торжествующего, призирающего, унижающего. Наконец в замершей тишине камеры, прозвучал противный женский голос.
— Я согласна на мировую. Вот только оплата штрафа за задействования юридической службы стаба тоже должна лечь на плечи стороны предложившей мировую.
— Что скажите молодой человек? Это порядка пятидесяти горошин, можно в рассрочку. Вы согласны?
Проговорил своим голосом судьи Пухлый. Кастет полностью подавленный, с чувством смачного харчка в душу, проговорил.
— Согласен.
Чех под взглядами Насти и Седого разъяренным зверем метался по гостиничному номеру где они проживали. Его душа была готова вырваться из груди, а сердце остановиться. Лучше бы все так и произошло, и он просто умер чем теперь осознавать свой позор. Теперь каждый будет тыкать пальцем в спину, пока ты был на кластерах мы жахали твою женщину. Они будут делиться меж собой, как и что у них происходило в постели, будут обсуждать ее тело, а этот баран даже и не догадывался, и противно хихикать над ним. Наконец он, не выдерживая разрывающую его душу обиду, уловил что его глаза наполнились слезами. Он хотел выбежать прочь от Насти с Седым что бы не опозориться своей слабостью, все знают, что мужчины не плачут. Но был перехвачен Настей, которая притянув его к себе, прижала всклокоченную голову к груди и присев на край кровати начала поглаживать по ней своей теплой ладошкой, говоря негромко.
 
— Ты не мучь себя, поплачь. Не перед кем выпячиваться, мы все одна семья.
Рука продолжала успокаивающе поглаживать по голове, отгоняя навалившуюся на него беду. Чех неосознанно опустился на колени пред женщиной еще сильнее прижав свою голову к ней и заревел в голос. Чувствуя, что ему вовсе не зазорно показать слабость и раздирающую его душу по живому боль. Ведь только в родной семье над ним никто не засмеется его не оттолкнут, а поймут, что бы он не сделал. Сквозь рыдания он подобно ребенку выдавил из себя.
— Почему, ну почему? Я ведь и подарки дарил и не обижал, заботился, думал в жены ее возьму, а она так.
Настя продолжая прижимать к себе здоровущего Чеха, заговорила негромко.
— Гулящая она. Не разглядела я сразу вот и получилось так. Оно ведь как у нас женщин, есть кто гуляет, есть кто не гуляет, но нет той, кто гульнула бы один раз. Думала поговорить, да у нее самой все узнать, может наговаривают злые языки, а оно видишь, как получилось. Любовничек ее чуть меня и не прибил, даже и прятаться не стали. Это ничего, ты сейчас поплачь, а потом, у нас память длинная мы плевка в нашу сторону не забудем. Придет время они своей харкотиной захлебнутся.
Внезапно ей в грудь ткнулась еще голова, опустившегося перед ней на колени Седого. Неосознанно, она обхватила и его поглаживая по короткому ежику волос. Чувствуя тепло и нежность, разливаемую на стоящих перед ней на коленях мужчин. Ту неповторимую нежность, что может идти от человека, давшего тебе жизнь. А прозвучавшее негромко от Седого.
— Мама.
Вовсе заставили ее душу вспыхнуть огнем, а сердце забиться в бешеном ритме. Объединили их всех воедино, произвольно полившиеся слезы.
Вопреки стандартному распорядку проводимой подготовки своей группы, Настя, пока Академик был в стабе все ночи проводила с ним, прогуливая утреннюю тренировку. На попытку Татьяны возразить, женщина, фыркнув, ответила, что она сегодня здесь, а завтра вообще неизвестно будет ли жива. Но по истечению недели Академик ушел на кластеры, а ее вызвал к себе Комиссар для выдачи очередного контракта для охотников за головами. Выйдя из дома, Настя неспешно направилась в службу безопасности стаба, до назначенной безопасником встречи, время еще было и поэтому она не торопилась. Подбежавшая к ней Вика, заискивающе глядя в глаза, заговорила.
— Здравствуй Настя.
Но женщина ей не ответила, все также неспешно шагая она, лишь сморщив недовольно носик, искоса, презрительно посмотрела на нее. Суетясь и буквально виноватой собакой семеня возле Насти, Вика затараторила.
— Я тебя поджидала, поговорить мне с тобой надо. Я ведь все правильно сделала, сказав Пухлому что мы с тобой любовницы, ты не подумай чего просто так правдоподобней получается. Я сразу ему сказала, что никаких претензий к тебе не имею ну типа получился у нас разлад там мы его и сами исправим. Ты не сердишься на меня, а?
Настя, все так же, не останавливаясь и не меняя своего презрительного выражения лица, проговорила процедив сквозь зубы.
— Не сержусь, молодец.
К этому высказыванию, оставалось только добавить хозяйское поглаживания по голове, словно собачонке, вертящейся под ногами. Продолжая заглядывать в глаза, Вика продолжила.
 
— Так я надеюсь у тебя ко мне нет претензий оно ведь все хорошо сложилось? И это, как мне с Чехом быть, а?
Настя, после того как прозвучало имя Чеха едва сдержалась от сворачивания этой тонкой шейки, не время еще.
— Ни как, он сказал что после твоей измены не желает с тобой общаться. Так что ты теперь вольная птаха, лети на свободу.