Лезвие пустоты
Остальную часть пути они слушали «Дикси Чикс». Диана заехала на парковку госпиталя и сказала, что кабинет ее семейного доктора располагался через улицу.
– Визит к нему не будет долгим, – заверила она девушку. – Когда медицинский осмотр закончится, я тоже загляну в палату Деррика. Хочу посмотреть на этого паренька.
– А зачем вам к доктору? – спросила Бекка. – Вы чем-то болеете?
Диана улыбнулась.
– В моем возрасте люди часто цитируют стихотворение: «Все разваливается. Свет едва брезжит. Почки отваливаются. Хребет уже не держит». Я нахожусь как раз на этой стадии жизни.
Миссис Кинсейл толкнула дверь плечом и велела Оскару оставаться на месте. Успокоив других собак, она сказала Бекке:
– Я приду к вам через несколько минут.
* * *Посетителей в палате не было, что, конечно, объяснялось серединой школьного дня. Учеников, читавших книги, заменял айпод, установленный на прикроватном столике. Из него лилась веселая маримба. Рядом с айподом стояла фотография, которая однажды выпала из рук Бекки. Теперь она была в новой хромированной рамке. На том месте, где прежде крепился ценник, осталось темное пятно. Сев у кровати, Бекка взяла фотографию и начала сдирать ногтем засохший клей. Затем она прикоснулась рукой к пальцам Деррика и призналась ему, что не принесла с собой книгу. Вместо чтения она могла рассказать ему, что происходило в Лэнгли и в их школе.
Внезапно музыка изменилась. Не прошло и двух сердцебиений, как маримба уступила место джазовой мелодии. Вокруг Бекки зазвучали трубы и барабаны, туба и саксофон. Вместе с музыкой пришел детский смех и голос, кричавший: «Деррик! Дер-р-рик!». Над этим криком вспыхнуло слово: «Радость», и джазовая музыка стала еще громче. Естественно, она исходила не из айпода.
Пальцы Деррика дрогнули в руке Бекки. Они крепко сжали ее ладонь, и девушка, открыв рот от удивления, взглянула на темнокожего парня. Его глаза были открыты. Он смотрел на нее.
О боже, подумала она и неистово осмотрелась вокруг. Нужно было позвать кого-то из докторов или медицинских сестер. Но Бекка боялась выпускать пальцы Деррика из своей руки. Девушка интуитивно знала, что, покинув комнату, она разорвала бы контакт, который образовался между ними. Она не могла сказать, насколько хорошо Деррик видел ее. Из его темных глаз покатились слезы. Они скользили по скулам и падали на подушку. Бекка чувствовала, как из его руки сочилась безбрежная волна сердечной боли. Затем он сделал несколько резких выдохов, словно пытался восстановить дыхание.
– Деррик, ты видишь меня? – спросила она.
Девушка хотела сжать его пальцы обеими ладонями. Она поставила фотографию в рамке обратно на стол. Внезапно все пропало: и музыка, и детский смех, и веселые крики. Деррик тоже замер. Его рука выскользнула из пальцев Бекки, глаза закрылись, и дыхание стало поверхностным. Лишь слабый след от слез на скулах и мокрые пятна на подушке указывали, что в его состоянии происходили какие-то изменения.
– О нет! Не уходи!
Бекка откинулась на спинку стула. Она перевела взгляд на его фотографию – на детей и духовой оркестр. И тогда она все поняла. Деррик очень походил на нее. Он хотел уехать домой в Уганду. Он не считал себя жителем Уидби. Парень был здесь таким же чужим, как она.
Бекка знала, как вывести его из комы. Интуиция подсказала ей простое решение. Нужно было дать ему понять – в его бессознательном состоянии, – что он может вернуться в Уганду. Если бы это удалось, он вышел бы из своего нынешнего состояния. У него появилась бы причина для возвращения в реальный мир. Бекка понимала, что ей следовало передать полученную информацию одному из родителей Деррика. Но как это сделать? И кто поверит ей, когда она расскажет о своих контактах с Дерриком?
Дверь открылась. В палату вошла Диана Кинсейл. Бросив взгляд на Бекку, она быстро подошла к постели.
– Деррик хочет вернуться в Уганду, – прошептала девушка.
Она поднялась на ноги и отошла к дальней стене, затем снова вернулась к кровати и, постояв немного, направилась к карте Африки, помеченной крохотными флажками. Диана, закрыв глаза, поместила ладонь на лоб Деррика.
Дверь открылась, и в палату вошел отец Деррика. Не глядя по сторонам, он устремил свой взгляд на приемного сына и на миссис Кинсейл, которая стояла рядом с кроватью. Бекка окаменела, когда помощник шерифа сделал несколько шагов и остановился около Дианы. Она повернулась к нему, убрала ладонь со лба Деррика и протянула ее Дэйву Мэтисону. Мужчина нехотя ответил рукопожатием и склонился, чтобы поцеловать сына в щеку. Диана кивнула Бекке и указала ей подбородком на дверь. Девушка беззвучно вышла из палаты. За своей спиной она услышала голос миссис Кинсейл.
– Деррик возвращался, – сказала она помощнику шерифа. – Можешь поверить мне на слово.
* * *Каждый раз, покидая «Конуру» и пробираясь на кладбище, Бекка подвергала себя риску. Еще большим риском была поездка в Каупевилл. В те особые моменты девушка забывала о своих страхах. Ее манили свежий воздух и возможность прикоснуться к Деррику. Но теперь, когда она кралась по Первой улице к старой таверне, ей пришлось по-новому взглянуть на опасность подобных прогулок. Уже смеркалось. Ей оставалось пройти мимо «Радости комфорта» – магазина дешевых товаров – и спуститься по широкому пандусу к подвалу «Конуры». Внезапно из дверей «Комфорта» вышла Дженн Макдэниелс.
– Эй! – окликнула она Бекку.
Вслед за этим окриком пришел поток «шепотов», наполненных злословием и грубыми проклятиями. У Бекки ослабели колени. Вместе с Дженн была неприметная женщина с волосами песочного цвета. Она держала в руках пластиковый пакет с бельем и одеждой из «секонд-хенда». Дженн сказала ей что-то и перебежала через улицу.
– Ты куда, черт возьми, подевалась, Бекашка? – спросила она.
Женщина направилась к парковке и забралась в одну из машин. Но она не стала заводить мотор.
– Привет, – ответила Бекка. – Это твоя мама?
– Я задала тебе вопрос!
– Да неужели? Ты где это услышала? В полицейском шоу?
– Очень смешно. А ты знаешь, сколько у нас в школе проблем из-за тебя?
– Тебе-то что? Ты начала следить за прогульщиками? – спросила Бекка.
– Значит, ты бросила школу? Как твой дружок-неудачник? Этот придурок скоро сядет в тюрьму. Каждый, с кем ты поведешься, попадает в неприятности. Почему ты не уберешься с нашего острова? Почему не заберешь с собой все беды?
– Рада была видеть вас, мисс Макдэниелс.
Бекка начала уходить. Дженн ухватилась за руль ее велосипеда.
– У нас не случалось ничего плохого, пока ты не приехала, Бекашка. Все ребята были живы и здоровы. Потом ты появилась, и Деррика попросили позаботиться о тебе. Чуть позже мы узнали, что он в коме.
– А я как с этим связана? – спросила Бекка.
– Похоже, очень крепко, – ответила Дженн.
Она переместила вес с одной ноги на другую и, подумав немного, высказала свою догадку.
– Ты была в лесу в тот день, не так ли? Ты узнала, что он придет туда, и решила встретиться с ним. Только он не обрадовался твоему появлению, как ты думала. И тогда тебе захотелось отомстить ему, верно?
Бекка ничего не сказала. Она находилась рядом со своим убежищем. До «Конуры» оставалось не больше тридцати шагов. Ей не терпелось оттолкнуть Дженн Макдэниелс и побежать к заветной двери. Но еще сильнее она хотела замахнуться и ударить одноклассницу по лицу. Впрочем, Дженн этого и добивалась. Ее «шепоты» – давай, трусишка, сделай что-нибудь – царапали мозг Бекки. Она увидела, что девушка сжала кулак, готовясь к контратаке. Ее мама ожидала в машине, но у Дженн здесь было незаконченное дело, и она собиралась завершить его. Драка на улице, подумала Бекка. Прекрасный способ остаться незамеченной. Отличное решение, чтобы уклониться от встречи со старшим помощником шерифа.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – сказала она.
– Думаешь, не знаю? Интересно, согласится ли с тобой папа Деррика.