Заклятый друг (СИ)

И снова на свежий воздух.
Волнуюсь, что забыл о чём-то.
О чём я мог забыть?
Не сразу замечаю, что моя нога нервно отстукивает по трещинам старой цементной дорожки.
Что-то. Я. Не. Учёл.
Снова набираю Даше. И она не отвечает.
Тогда звоню Виталику. Но и он не берёт трубку.
Неприятное чувство, похожее на панику, уже подбирается к горлу. Я опять внимательно просматриваю карту, есть ли на пути сюда отметки об авариях.
Сердце начинает биться неровно.
Что-то нужно делать.
Нельзя же просто сидеть и ждать их приезда. Если они не отвечают, и уже полчаса как должны быть здесь.
Тут сорок минут по одной дороге до шоссе, не разминёмся.
Тушу очаг, накрываю мангал крышкой, и пулей в машину.
За деревней ряд фонарей обрывается.
Тесно в темноте. Свет фар её режет, но она бессмертная.
Лес по обе стороны давит. Но ещё хуже от темноты впереди — нет встречной машины.
Нет даже проблеска надежды.
Когда заканчивается лес, и я выезжаю на песочную ленту, перекинутую через убранное поле, мне звонит Виталик.
Я так глубоко и резко вдыхаю, что челюсть сводит.
И даже не успеваю задать ему вопрос.
— Я нигде не смог их найти.
Ещё прежде, чем он начал объяснять, что случилось — я всё понял.
Колода Дашиных игральных карт хаотично высыпалась на плоский стол моего сознания.
То, как смотрела на меня Маша, когда выходила из Дашиной палаты.
Холодное смирение, с которым Соболева принимала раз за разом пилюлю правды.
И постоянно анализирующий меня взгляд, когда я эту правду говорил.
Её равномерная радость от встречи с Ваней каждый новый день, в который она якобы снова ничего не помнила.
И вот это вот её «кусаться любишь, Макс», «а если я скажу нет».
Как я мог не услышать того жутковатого подтекста, когда она это говорила? Ведь сам таким подтекстом свои слова наделял, когда мы стояли вчера у ванной комнаты.
Встречаемся с Виталиком у вокзала, и начинаем шерстить оттуда.
И к тому времени, когда по камерам наблюдения понимаем, в каком поезде они уехали, их уже в этом поезде нет.
— Я бы не сказала тебе, даже если бы знала, куда они поехали, — говорит Маша по Колиному телефону. — Не ищи её.
И передаёт телефон моему другу.
Она сняла налички совсем немного. На сколько ей хватит? Одной с младенцем.
«Сколько можно потратить? Для того, чтобы освоиться на новом месте?»
С жестокой насмешкой спрашивала.
Уже зная, что заберёт у меня самое главное.
Себя и моего сына.
Я поднимаю всех на уши в эту ночь. Сотрудники вокзала, охранники торгового центра, Татьяна Георгиевна, Павел, Айдар, Вера, родители Соболевой, Серёжа.
Да я на всё готов, чтобы их вернуть.
С третьего раза дозваниваюсь до Кати.
— Ты издеваешься надо мной?
Манипулирую тем, что она мне за историю с Полиной должна.
— Нет, — категорично заявляет.
В четыре утра мы с двумя лучшими разрабами из моего «Докбит» заваливаемся в офис, и начинаем удалённо взламывать Катин комп.
Исходный код программы у нас, и мы запускаем.
Пока спизженный «Кагеиро» ищет Дашу на просторах нашей страны, люди Павла работают над поиском устройств, с которых могли звонить из моего дома. Вдруг у Даши был ещё мобильный.
Проверяют банковские транзакции.
Нужна хотя бы одна зацепка — куда она могла поехать? Кто будет ей помогать?
К восьми утра я понимаю, что остаётся надеется только на искусственный интеллект.
И пока мы запускаем по третьему кругу, уже на свежеполученных источниках видеонаблюдения, программу, я снова беру курс на доёбывание Маши.
При очередной попытке слить меня я честно говорю:
— Ты ведь понимаешь, что я возьму билет и прилечу. Если ты мне на расстоянии не поможешь.
— Зачем ты её обманул? — не выдерживает она. — Она ведь почти тебя простила. Какого хрена ты стал задвигать эту историю про то, что вы были счастливы? Она из-за этого уехала. Нетерпеливый ты придурок!
Маша бросает трубку.
А я нервно смеюсь, пряча лицо в ладони.
67. Даша
— Какой ангелочек! Глазки голубые! Папины, да? — продавщица переводит весёлый взгляд с моих тёмных глаз обратно на Ванины, и не отрываясь, вслепую набирает в пакет румяные яблоки. — Или через поколение передалось? Мы с мужем светлоглазые, а вот оба моих сына в свекровку, она черноокая как цыганка.
 
— Папины, папины, — хмыкаю я.
И мне приятно, что уже давно это не бесит, не о чём-то плохом напоминает. Но я только сейчас себе в этом признаюсь.
— Сливы возьмёте? Отменные!
— Нет, в следующий раз, спасибо.
Мы выходим с рынка не без подаренного за красивые глаза крупного граната. И едем домой.
Местный таксист, который собирался везти в посёлок жену с покупками, предложил нас подбросить за небольшую сумму. Тем более у него в багажнике была люлька от их младшенькой дочери.
— А вы к нам надолго? Снимаете дом? Или родственники?
Я уже была уверена, что останусь. Но как будто боялась спугнуть ту определённость своего будущего, на которую наконец-то посмела рассчитывать.
Поэтому отвечаю супруге таксиста туманно, и перевожу тему на ближайшие достопримечательности.
— Подосиновики, подберёзовики, и двадцать два белых, — хвастается водитель недавним уловом грибов в «нашем» лесу.
А его жена не соглашается с тем, что год оказался урожайным, и жалуется, что июльская жара минувшим летом загубила нежные помидоры, и несмотря на частый полив часть огурцов всё же горчила.
— Зато сколько закатала, — возражает ей муж, — весь погреб заставили твоими перцами, огурцами и вареньем.
Мне помогают донести пакеты до двери. И я обещаю, что загляну на чай. Может даже этим вечером.
Дом не просто кажется уютным. Он как будто родной.
Вкусно пахнет деревом. Лампочки в старых маленьких люстрах излучают тёплый свет. И скрип его половиц напоминает: здесь и до тебя жили люди; готовили, смеялись, видели сны.
И это греет душу.
Я убираю продукты в старый пузатый холодильник, бросаю вещи в спальню, и мы с Ванькой идём гулять по участку.
Коляски у меня, конечно, пока нет. Но очень выручает слинг.
Через пару часов укладываю Утяша спать. И возвращаюсь в сад ещё до заката.
Я жду. Я знаю, что он приедет.
Но всё равно, когда слышу рёв двигателя вдалеке, сердце начинает биться сильнее.
Пытаюсь дышать глубоко.
Боже мой. Что же я ему скажу?
Шаги, скрип калитки.
Меня буквально подкидывает. И я вскакиваю с деревянной лавочки.
Всё внутри колотится.
Как будто мы не виделись с ним много лет.
А ведь только вчера говорили, и я даже прикасалась к нему.
Он идёт, бросает на меня взгляд.
И отводит.
На секунду подумал, что ему померещилось.
Снова глаза в глаза.
Замирает. И моё сердце вместе с ним.
— Даша… Соболева… Чуточка…
Словно все мои ипостаси перебирает. Шепчет заклинание из трёх волшебных слов.
И моё сердце качнулось. И забилось снова.
Да. Я уверена. Да.
— А я вернулся за ноутом, — бормочет он. — А я думал, что ты сбежала. А я…
Его растерянность меня умиляет. И я невольно улыбнулась.
Макс весь переменился. Его будто импульсом каким-то прошибло.
Он вздрогнул, сделал полшага, и затарабанил:
— Ты для меня всё, Даша. Ты мой друг. Моя муза. Мать моего сына. Хрупкая принцесса, которую я буду защищать. Мудрая женщина, с которой я буду советоваться. Только позволь мне это. Быть с тобой. Я не могу изменить то, что сделал. Мне это прошлое не затереть. Но я буду упорно и настойчиво драить дорогу к нашему будущему. Построю всё, что ты захочешь. Буду всегда говорить тебе правду. Я люблю все твои колючки, Соболева. Твою упертость, импульсивность, капризность. Я обожаю твои повадки. Я дурею от твоей смелости. И восхищаюсь твоим умом. И я боюсь тебя потерять. Я боюсь этого больше всего на свете, Чуточка. Мне не стыдно тебе в этом признаться. В моей перед тобой уязвимости. Хочу, чтобы ты понимала, насколько важна для меня. Я буду доказывать это тебе на постоянной основе. И…