Конец нейлонового века (сборник)
Подпись:
Балъдур фон Бледхайм
Рейхсмюзикфюрер и Обершарфюрер СС
Чтобы как-то выйти из положения, мы обратились за помощью к нашему патрону Камилу Людовиту, и в его пражской квартире был разработан план.
И вскоре на заборах местечка К. появились афиши, извещающие, что эстрадный оркестр «Маскарадных Бандитов Ритма» из Праги представит местной общественности программу из радостных мелодий всего мира. На немедленный запрос пана директора Тшермака пришел ответ, что «Маскарадные Бандиты Ритма» являются музыкальным ансамблем эстрадного характера, выступающим на основании лицензии руководителя оркестра Камила Людовита из Праги-Жижкова; так что директору пришлось заткнуться.
Но теперь вмешался регирунгскомиссар Кюль.
Капельмейстер der «Maskierten Banditen des Rhythmus» получил письмо на фирменном бланке регирунг-скомиссара в К. на немецком, естественно, языке, в котором подписавший его представитель имперской власти требовал в течение пяти дней представить полный список всех композиций и возможных дополнений, которые будут в заявленном концерте иметь место, с точным указанием их темпа, тональности, процента использованных синкоп, а также национальной и расовой принадлежности композиторов. В случае неисполнения этого требования обещались не названные, но легко представимые последствия.
На новом совещании в квартире Людовита возникла программа, которая в том виде, как она была изложена на бумаге, ничем бы не оскорбила арийские чувства даже самого вождя и рейхсканцлера Великой Германской Империи.
Список открывался вступительной композицией «Скочна – прелюдия», за ней следовал ряд произведений неких Йозефа Паточки, Франтишека Чехачека и Понтера Фюрнвальда, которые назывались «Не плачь, дорогая» (Keine Tranen, mein Lieblingeine– медленная песня), «Задурил наш бык» (Unser Stier wurde aufgescheuft – галоп), «В купальне» (In der Schwimmschule – характерная композиция) или «Вечерняя молитва» (Gebet am Abend – песня).
В программе были, кажется, два слоуфокса и два фокстрота известных и терпимых композиторов, а потом какая-то «Песнь о Решетовой Лготе[33]» (Lied ьber die Rzeschetova Lhota), названная новинкой пражского сезона. Йозеф Паточка, Франтишек Чехачек и Гюнтер Фюрнвальд были охарактеризованы как арийцы, в первых двух случаях чешские, в третьем случае как ариец великогерманский (grossdeutsch). Оркестр по программе включал в себя следующие инструменты: 3 тромбона (настройка на до), 3 трубы (настройка на си-бемоль), 5 кларнетов (настройка на си-бемоль), замещаемых в некоторых тональных композициях пятью звуковыми рожками Сакса. Что такое звуковые рожки Сакса, наш документ не уточнял, безошибочно полагаясь на то, что пан регирунгскомиссар, не желая показаться неучем, спрашивать не будет.
Предложенная программа была утверждена без каких-либо изменений. Лишь при композиции «Песнь радостной жизни» (Das Krafi-durch-Freude-Lied) пан Кюль собственноручно приписал: 5 % Synkopen herauslassen!
Падди Наконец все же опасался, пройдет ли трюк с масками. Он знал информационные возможности пана директора Тшермака и позаботился о том, чтобы эту главную опасность надежно предотвратить.
Блокаду пана директора удалось осуществить с помощью Сузи Брауновой. С женской проницательностью она обратила внимание на существенную деталь: день концерта случайно совпадает с днем союза «Кураторий по воспитанию молодежи в протекторате Чехия и Моравия». В этот день лучшие работники государственных организаций и учебных заведений будут награждаться почетным щитом Святовацлавской орлицы. Своими девичьими прелестями она обворожила некоего Герберта Старжичека из секретариата «Куратория» и достала бланк с печатью этой организации, который мы тут же пустили в ход.
Так вот и случилось, что пану директору не удалось обнаружить под масками «Бандитов Ритма» учащихся своего заведения. Письмо, пришедшее из центрального секретариата «Куратория по воспитанию молодежи в протекторате Чехия и Моравия», известило его, что за выдающиеся заслуги в воспитательной деятельности по расширению Арийской Мысли и Нового Порядка в границах Великонемецкой империи он решением исполнительного комитета «Куратория по воспитанию молодежи в протекторате Чехия и Моравия» награждается почетным щитом Святовацлавской орлицы, который ему будет вручен на торжественном общепротекторатском съезде «Куратория по воспитанию молодежи в протекторате Чехия и Моравия», в пятницу, дня…, в зале Сметаны Дома приемов королевской столицы Праги.
В этот день в местечке К. состоялся концерт радостных мелодий «Маскарадных Бандитов Ритма».
В этот день пан директор Тшермак, послушный зову общепротекторатского съезда арийцев, отбыл послеобеденным поездом в Прагу.
А вечером этого же дня «Маскарадные Бандиты Ритма» в зале местного театра в К. начали свою программу композицией «Скочна – прелюдия» (Wir fanden an mit dem Hopstanz). Присутствующие среди публики знатоки без труда узнали в «Скочной» композицию «Casa Loma Stomp» и встретили ее овацией. Пан регирунгскомиссар Кюль, который из своей ложи безуспешно пытался высчитывать процент синкоп, нахмурился. Его охватило предчувствие, что арийский характер «радостных мелодий» будет нарушен. На балконе же, забитом до последнего ряда вояками одного из пехотных подразделений вермахта, которые по праву высшей расы забрали в предварительной продаже все билеты на балкон себе, царило приятное возбуждение.
И тут, словно вынесенная ласковым ритмом прерывистой мелодии, поднялась Сузи в черном платье с белым воротничком, в черной кружевной маске на глазах и, покачивая бедрами, с естественными и отточенными жестами, скопированными у виданных и невиданных блюзовых певиц, запела с приятной, возбуждающей хрипотцой:
Темный вечер кроет город
Этих белых,
А глаза мои устали,
Еле видят.
О-оооо-оооо,
Я сама себе радость,
Я пою себе hot!
При последнем слове, которое содержалось в списке запрещенной музыкальной терминологии, изданном рейхмюзикфюрером, пан регирунгскомиссар побледнел и решил вмешаться. Но шизофреническое излияние трубы Падди, которое в следующее мгновение ударило в барабанные перепонки знатоков, прервало певицу на пару секунд и вызвало в рядах пехотного полка восторженный выдох. Певица продолжала медовым голосом:
Весь Манхэттен залит светом,
Лишь одна я в мрачной тени.
На лицо садятся тени —
Что со мною?
Пан регирунгскомиссар встал, но опять испугался и от страха снова сел: прямо ему в лицо фортиссимо заревели в унисон трубы. В глазах его потемнело, и в этой тьме нарисовалось еще одно слово из списка рейхмю-зикфюрера: «riff».
Строку за строкой наша Сузи, уносимая завыванием кларнета, заведенная рваным тявканьем трубы Падди (так наз. «mute»), подводила свой ласковый, «с трещинкой» голосок к триумфальному «last chorus»:
В ритме свинга радостью
Мое сердце бьется,
Гарлем синкопирует,
Мелодия льется,
О-оооо-оооо —
Сама себе радость я,
Я пою себе hot!
Взорвалась буря варварского восторга, особенно на балконе, где измученные половым воздержанием представители высшей расы, соблазненные духом негроидной музыки и прелестями расово низшей певички, забыли о чувстве арийской умеренности и топотом, резкими немецкими криками вызывали ее на «бис».