Прелюдия (СИ)
Нет, речь не о моём «полусемейном» быте (с Федотовой мы продолжаем жить «нерасписанными», но вместе). В этом плане общими усилиями у нас всё более или менее налаживается, хотя, конечно, приходится привыкать к трудностям конца 1930-х, просто несравнимых по удобству с уже привычными нами реалиями постсоветского или даже позднесоветского времени. Никаких тебе стиральных машин, электроплит, электроутюгов и холодильников. Не говоря уже о телевизорах и магнитофонах. Никакого центрального водоснабжения и отопления, только печка, греющая две соседних комнаты в бараке, да бочка с водой на общей кухне. Да даже с тёплыми вещами есть вопросы: мы ведь в 1939-й год переходили летом, когда зима казалось чем-то очень далёким.
Выручает то, что у старшего лейтенанта, пусть и в должности не командира роты, а «взводного» учебной воинской части, довольно неплохая по местным меркам зарплата. Плюс доплата 15% «за особые условия службы», которую назначили всем «пришельцам из будущего». У меня «на круг» выходит почти 700 рублей. Часть питания — «казённая», зимнее обмундирование бесплатное. У Инны, конечно, всё намного скромнее: и зарплата вдвое ниже, и никакой формы, поскольку она работает на гражданской должности, и питаться приходится за свой счёт. Но прикупить вещи к холодному сезону помогли остатки «подъёмных» в размере двух месячных зарплат (свои я ей, естественно, отдал, так что ей пришлось не очень сильно ужиматься в «хотелках»). И даже кое-что купила не в магазине госторговли, а в «коммерческом», производства частников. Так что, по большому счёту, и она, и я к зиме более или менее готовы.
Сетования о «неожиданно наступившей зиме», по большей части, не о нас, а о моей службе.
О том, что похолодает и выпадет снег, кажется, все знают, но, когда это случается, все оказываются не готовы. Особенно это касается наших, уральских условий, когда первый снегопад, обычно, очень обильный, и его последствия приходится разгребать пару дней. Разгребать в буквальном смысле, перелопачивая многие тонны снега.
Немедленно всплывает и куча прочих недоработок, допущенных, чаще всего, тыловыми службами, на которых в армейских условиях лежит вся «коммуналка». То снеговых лопат не хватает, то дров недостаточно запасли, то воду из временно проброшенных по земле труб забыли слить. Да мало ли, что тыловики умудрились напортачить?
И тыловики, и технические службы, «стараниями» которых часть техники временно превратилась в «недвижимость» из-за того, например, что не успели поменять летнюю смазку на зимнюю. Или забыли проконтролировать, чтобы отдельные «водятлы» слили воду из радиаторов.
Нам с нашей техникой проще: системы охлаждения наших танков и автомобилей заполнены не водичкой, а тосолом. И моторное масло универсальное, пригодное к работе двигателей даже не при минус десяти-пятнадцати градусах, но и при более серьёзных морозах. И запасы дизтоплива мы сделали неплохие. Причём, именно зимнего дизтоплива. А чистить дороги на полигон и внутри военного городка выгнали не сотни красноармейцев, а три колёсных трактора, лишь дополнив их работу теми самыми красноармейцами с лопатами.
Тем не менее, «курсантам» всё равно пришлось повозиться, счищая сугробы с боевых машин и убирая снег со стоянки техники. А потом привыкать к эксплуатации новой для себя техники в зимних условиях.
Кстати, пришлось столкнуться и с реальным воплощением в жизнь знакомой мне ещё по срочной службе «мудрости» — чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона. Казалось бы, в бригаду Кривошеева отбирали самых толковых командиров, но нашлись среди них те, кто наотрез отказался думать головой, выполняя составленные, хрен знает кем, инструкции. Раз в инструкции указано, что с наступлением холодов следует обязательно сливать охлаждающую жидкость, значит, вперёд и с песнями! И нииппёт, что температура замерзания тосола минус сорок градусов! Полковник Смирнов такого «уставника», из-за которого практически пятьдесят литров уникальной в этом времени жидкости просто вылилось на землю, со злости отдал на растерзание чекистам. Кажется, для того дело обошлось лишь выплатой нанесённого ущерба и откомандированием туда, куда волки боятся бегать посрать, но пример показателен.
Кстати, с наступлением холодов и выпавшим снегом нам приказано отобрать наиболее успешно освоившие боевую технику экипажи, «обкатать» их на работе в зимних условиях и, сформировав из них отдельную роту, подготовить её к отправке «для выполнения реальной боевой задачи». Значит, и в этом варианте истории, грядёт «Зимняя война»… Честно говоря, всё идёт к этому.
Что вы знаете о советско-финляндской войне 1939−40 годов? Лично я и моё поколение, начитавшись откровений в «Огоньке» и прочих «демократических» перестроечных изданиях, а также наслушавшись завываний «демократов», были уверены в том, что это гигантский и насквозь агрессивный Советский Союз ни с того, ни с сего, взял и напал на маленькую, «святую» в своём миролюбии Финляндию. Только член вам — не мясо?
Оказывается, «позорная» (по мнению указанных лиц) война была вовсе не первой между двумя странами, а уже ТРЕТЬЕЙ!!! Причём, оба предыдущих раза агрессорами выступали именно финны. Первый раз они вторглись на нашу (тогда ещё РСФСР, а не СССР) территорию в марте 1918 года, и первое время вели бои «неофициально»: войну финское правительство объявило только 15 мая. При этом они претендовали на весь Кольский полуостров, всю Карелию, а линию границы собирались провести по линии: восточное побережье Ладожского озера — Онежское озеро — Белое море. Петроград и прилегающей территории (Царское Село, Гатчина, Петергоф, Ораниенбаум и другие, вплоть до границы с Эстонией), планировалось превратить в «вольный город-республику» наподобие Данцига. Разумеется, под протекторатом «Великой Финляндии», в состав которой должна была войти и Эстония. Ага! «Мирная» такая страна!
Финнов удалось выбить с большинства оккупированных территорий только к середине октября 1920 года. Но, согласно Тартусского мирного договора, Советская Россия была вынуждена уступить Финляндии богатый никелем район города Петсамо, значительную часть полуострова Рыбачий и бОльшую — полуострова Средний. В Заполярье.
Прошёл всего год, и финские войска под прикрытием отрядов «карельских партизан» снова вторглись на советскую территорию: их, видите ли, не устраивали условия Тартусского мира, которые уже они посчитали «позорными». И хотя оккупантов вышвырнули вон в середине февраля 1922 года, рейды через финско-советскую границу вглубь Карелии продолжались до конца 1920-х.
Думаете, дважды получив по морде, они успокоились? Щас! Сами финские политики признают, что в их стране ведётся самая оголтелая среди стран-соседей Советского Союза агитация за нападение на СССР. Мелкие нападения и обстрелы на границе происходят регулярно. Последний случился меньше месяца назад, 19 октября, когда финская делегация, возвращавшаяся с переговоров в Москве, пересекала границу.
Да, советское правительство ведёт с финнами мирные переговоры. Ведь граница проходит всего в 25 километрах от Ленинграда. Им было предложено перенести границу на 90 км от Города Ленина, обоюдно разоружить укрепления на Карельском перешейке и передать СССР несколько островов в обмен на вдвое большую территорию. На 30 лет сдать в аренду полуостров Ханко для постройки военно-морской базы. Ну, и дополнить действующий советско-финляндский пакт о ненападении статьёй о взаимных обязательствах не вступать в группировки и коалиции государств, враждебные той или другой стороне.
А вот последнее — вообще острый нож в сердце клике Маннергейма! Пакт пактом, а поляки открыто декларируют присоединение Финляндии к проекту «Междуморье», направленному именно против Советского Союза. Не исключаю того, что существует и какой-нибудь секретный договор между Польшей и финнами о совместных боевых действиях против нас. Зря, что ли, они просто категорически против данного дополнения. Не просто так же в последний день октября Вячеслав Михайлович Молотов, выступая на VI сессии Верховного Совета СССР, сказал, что «Финляндия, и прежде всего Карельский перешеек, превращена в готовый военный плацдарм для третьих держав для нападения на Советский Союз, для нападения на Ленинград».