Горячее лето 42-го

Часть врачей направились к озеру у лагеря, оттуда воду набирали для пленных, а те мыться пошли, чтобы переодеться в чистое. Другие врачи – в бараки, к больным и раненым, а то рваные рубахи использовали для перевязки, да и пенициллин использовать стоит сразу, что это такое – они знали. А я уже занимался командирами. Оснащал так же, как и врачей, тоже пистолет ТТ всем, но кроме него на выбор или ППШ, или ППС, хваля последний. А так как выбор был свободный, ушла сотня ППШ тем, кто за немалый боезапас ратовал, и две сотни ППС с подсумками. Последний, пока не знаком, вот и изучали, ладно хоть чистить не нужно, оружие продавалось почищенным и снаряженным. Ящики рядом мигом на патроны распотрошили, пришлось еще покупать тридцать штук и сотню с патронами для винтовок и пулеметов. Пулеметов было по пятьдесят ДП на батальон. Теперь сержантский состав, им или автомат, или винтовку, можно СВТ. Кто как пожелает. Все с изумлением наблюдали, как я столько имущества из танка достаю, а я только улыбался и говорил, что магия, фокусником до войны был. Даже когда ПТР доставал, сто пятьдесят штук, по тридцать на батальон, смотрели как на чудо. Так постепенно все батальоны были обмундированы, выдано оружие, обувь, вещмешки с личными вещами и запасами патронов и продовольствия. Если что, у румын отберут, устроив налет. Нагрузились патронами и гранатами до предела. У каждого цинк, и по десятку гранат, от оборонительных до противотанковых. Часть боеприпасов в грузовики отправили. В новенькой форме со знаками различия уже вполне нормальным полком смотрелись.
Кстати, по грузовикам. Я еще, когда врачей оснащал, сообщил полковнику о батальоне румын, мол, техники там брошено порядочно. Я едва успел первый залп дать, как машины остановились, а уцелевшие солдаты, как тараканы, бросились прочь. И противотанковые пушки, немецкие «колотушки», так и стоят, можно прибрать, из шести сформировать две батареи по три пушки или три взвода по две. Половина техники там точно целой должна быть. Он загорелся, вооружил сотню бойцов винтовками охраны и с пятью командирами отправил к колонне на четырех грузовиках охраны лагеря. Всех водителей собрали, танкистов, техников и через два часа вернулись, пригнали шестнадцать грузовиков, еще три на буксире, обещали быстро восстановить, и все шесть пушек. В машинах еще пять ротных минометов нашли и запас мин, по боекомплекту. Среди бойцов нашли специалистов по ним. Жаль, бронетехники у батальона не было. А так, если судить по машинам, этот батальон что-то вроде подразделения быстрого реагирования, для скорой переброски на нужное место, например, прочесывать территорию, где опустились на парашютах сбитые советские летчики.
Летчиков набралось пятьдесят два. Половина из морской авиации. Тут и штурманы, и борт-стрелки. Но всех я забирал, отобрав у полковника два грузовика. Мне же надо их на чем-то везти. Он себе еще подберет, войск в этих краях мало, в основном у Плоешти сосредоточены, у столицы и у портов. Можно активно беспредельничать, да и силы в его руках солидные сосредоточены, усиленный полк, по сути. Выделял я им патроны и продовольствие, да и медикаменты, два грузовика медикам отдали, до четырех с половиной часов возились, шестнадцать миллионов семьсот двадцать тысяч на все закупки ушло, после чего мы стали прощаться. С полковником мы отлично пообщались, я дал ему комплект карт, и мы даже смогли прикинуть их маршрут до границ с Союзом. Уничтоженные мной мосты я отметил, а потом и до передовой, он планировал к заморозкам, если все удастся, к фронту выйти. Я на прощание всем командирам кроме биноклей и планшеток выдал устав Советской армии от сорок пятого года и методички по партизанским и диверсионным действиям, может, кому и пригодятся. А мы, собравшись, покатили к выезду, батальоны тоже уходили. По трем разным дорогам. Мы тут еще два налета пережили, сбив всего три самолета, с высоты бомбили, а потом долго разведчики, наблюдая, крутились. Армейские части дважды совались, но арты их уничтожили, с гарантией, как и пять небольших разведгрупп, так что больше не лезли, положившись на воздушную разведку.
 
Двигались колонной, сначала обе арты, отстав метров на двести, мой танк и за ним оба грузовика с летчиками. Как я уже говорил, я взял всех, не только кто умеет управлять самолетами, но и всех штурманов и борт-стрелков. Вообще там некрасивая история произошла перед отъездом. В основном освобожденные бойцы горели зеленым, и красных не было, все не так плохо, просто среди освобожденных было три десятка что горели оранжевым цветом, ну нейтральны они, я вполне понимаю, однако претензий у меня к ним не было, тем более тоже с охоткой принимали форму, оснащение и оружие, вставая в строй формирующихся батальонов. Двое даже цвет на зеленый поменяли. Среди нейтралов было два командира – один ротный старшина, занявший тут ту же должность, и капитан. Как чуть позже оказалось, связистом он был. Когда мы прощались и я направился к своему танку, то отметил, что в кузове одного из грузовиков горел кто-то оранжевым цветом, а я ранее уже отметил, что все летуны зеленые. Пришлось выгнать летчиков наружу, и я обнаружил в кузове этого капитана. Как летчики объяснили, он сказал, что я беру его с собой. Вскоре подошедший полковник, морщась, выяснил у него, а капитан орал как истеричная баба, что он желает к нашим как можно быстрее добраться, а воздухом это точно выйдет скорее. В общем, в рейд он не хочет. Так что его за шкирку и увели. А полковник оказался жестким человеком, хлопнул выстрел, и оранжевая метка погасла. Как дезертира расстреляли. Вот на такой ноте мы и расстались.
Похоже, румыны и немногие немецкие войска, что тут находились, просто не знали, что с нами делать, потому как серьезного сопротивления я так и не встретил. Скорее всего, местное командование срочно связалось с генералами вермахта, которые уже имели со мной дело, и получили нужные советы. То есть вскоре заговорили дальнобойные орудия, не знал, что они тут есть, предполагал, что зениток много, но такие орудия тут просто не нужны. Если только на побережье, но до него далеко. Разведчик крутился, наблюдал за нами. Один раз в дороге был новый налет, но обошлось, никто не пострадал. Сам я двигался не спеша, причем не к Бухаресту, а демонстративно к Плоешти, что вызывало у местных чуть ли не ужас. Там был главный источник снабжения нефтью немецких войск, так что на меня стали бросать все, что было под рукой, только чтобы притормозить, остановить, по-видимому, уже не надеялись. Я отметил, что стороной пролетела крупная группа бомбардировщиков, видимо немцы перекидывали, усиливая местные силы. Тут в основном истребители были, хотя и они тоже начали нас атаковать, сбрасывая мелкие бомбы. Потери у противника возросли уже до двадцати восьми самолетов, это я не считаю те, что сбиты у лагеря, но атаки те не прекращали. Что я могу сказать? К вечеру я понял, что румынские солдаты в Румынии и румынские солдаты на территории Советского Союза – это две большие разницы. Первые, несмотря на точный артиллерийский огонь, что у них выбивал огромные бреши, упорно шли вперед до полной гибели. Ни одна из пехотных колонн так и не дошла до моей бронегруппы, будучи уничтожена установками, танковыми пулеметами. Потом, подойдя, только подранков добивал, тогда как те, что в Союзе были, разбегались при первых разрывах снарядов. Очень они не любили находиться под артиллерийским огнем.
Дождавшись темноты, я сразу избавился от арт, купив немца четвертого уровня Pz.lll J, он у меня был исследован «тройкой», но я его еще не покупал, так что приобрел. Следом Т-46. После недолгого раздумья я решил исследовать эту ветку советской бронетехники. Вообще открыт у меня был Т-26, но запас баллов на личном счете позволил исследовать третий уровень, как раз Т-46. Как и немец, он не модернизирован, чем я и собирался заняться. До использования танков я так пока и не дошел за весь день, лишь мелочовка вроде подранков. Только арты и работали, как по военным целям, так и по гражданским. Вот тут швах, хотя интересных целей встречалось много, но не до них было. Однако я принципиальный, не уничтожить – так повредить, поэтому по одному залпу по гражданским объектам мои арты давали, где повреждал, где уничтожал, так что урон наносил, причем существенный.