Эльфийская погибель (СИ)

Когда лучники стали покидать поляну, чтобы провести последние часы до отъезда с родными, меня коснулась теплая рука азаани. Я не смог сдвинуться с места, но так и не понял, почему.
— Териат, — тихо произнесла она, устремляя на меня взгляд горящих зеленью глаз. Полностью расслабленное лицо никак не сочеталось с плохо скрываемым в голосе раздражением. — Боюсь, тебе суждена другая битва.
— Но я хочу помочь, — возразил я. — Здесь от меня никакой пользы.
— Эвлон видел иную картину.
Сам того не ожидая, я вспыхнул. Едкие слова едва не жгли язык, умоляя избавиться от них, и я, совершенно не думая о последствиях, поддался искушению.
— Вы можете выдавать свои слова за пророчества Эвлона сколько угодно, ведь никто кроме вас не имел удовольствия общаться с Духом Леса, но я намерен распоряжаться своей жизнью, как сам того пожелаю.
— Очаровательно, что ты так считаешь.
Позволив улыбке на краткий миг блеснуть на губах, азаани покинула меня, оставив в одиночестве переживать пылающее во мне негодование. Я понимал, что не могу ослушаться королеву, ведь, на самом деле, не собирался ставить под сомнение ее искренность и преданность своему народу, но желание поступить наперекор не утихло ни к вечеру, ни к следующему утру. Я поделился жаждой авантюры с друзьями, и те, к несчастью, совершенно не преуспели в том, чтобы облагоразумить меня, напротив — спустя мгновение Индис уже протягивал мне плащ и приказывал спрятать уши за прядями волос.
— Никто в этом лесу не знает, как насолить азаани, лучше, чем я, — ответил он на мой вопросительный взгляд. — Я делал это столько раз, сколько другие даже не смели помыслить.
Спорить с этим было бессмысленно, и я молча последовал всем указаниям друга. Мы добирались пешком, и потому, оказавшись у городских стен, застали солнце уже скрывшимся за силуэтом замка. Бэтиель запуталась в полах плаща, который был, очевидно, слишком велик для ее хрупкой фигуры, и громко выругалась.
— Пользуйся людским языком, Бэт, — предостерег Индис.
Эльфийка скривилась; его замечания били по ее самолюбию сильнее прочих.
На стене показался лучник, нацеливший на нас стрелу. Мы мгновенно остановились, и я задрал голову наверх, придерживая норовящий слететь капюшон.
— Кто такие? — буднично крикнул королевский подданый.
— Странники, — громко ответил я. Бэтиель увлеченно поправляла накидку, не обращая внимания на разговор, а Индис заинтересованно оглядывал стены. — Если это возможно, мы бы хотели переночевать и набрать припасов перед дальнейшей дорогой.
Лучник еще какое-то время рассматривал нас, но, хоть и не проявлял особого интереса, заметно колебался. Я отодвинул полы плаща, чтобы продемонстрировать отсутствие крупного оружия вроде меча, молота или топора, и ткнул Индиса, чтобы он сделал то же самое. Стражник удовлетворенно кивнул, и ворота стали медленно открываться.
Мы проскочили в щель, как только она стала достаточно широкой для наших тел, и шум каменного города тут же захлестнул нас. Люди сновали по улицам, занятые повседневными делами. Грузная женщина, пытающаяся сдуть с потного лица непослушную прядь, тащила к постоялому двору два полных ведра воды. Маленький мальчик, босой, но не пропускающий ни одной грязной лужи, разносил по домам записки и письма, доставая их из маленькой рваной сумки, висевшей на его плече, и каждый, получив послание, обязательно трепал его по лохматой голове. Всевозможные звуки города переплетались в особую, пусть и несколько сумбурную мелодию, однако ни ругань рабочих, ни крики детей, ни вещание глашатая на площади не могли перебить музыку бьющегося об наковальню молота.
Я прежде бывал в Грее, но редко без повода, и никогда — в обход запрета, так что стыд за неповиновение быстро придавил меня к земле. Мы рассматривали товары в лавках, общались с горожанами, улыбались прохожим, и восторг наполнял мое сердце, оттого лишь утяжеляя вину. Индис заметил, что приключение приносило не так много удовольствия, как ожидалось, и тут же придумал, как превратить наш побег в общественно полезное дело.
 
Мы разделились, договорившись встретиться в трактире “Три ивы”, как только на город опустится ночь. До тех пор каждый из нас обязался пройтись по определенной части города, полностью обратившись в слух; узнав настроение горожан и слухи, что беспрестанно гуляют по улицам, было бы легче предугадать планы короны. Мне достался рынок, стоящий у подножия холма, на котором возвышался замок короля Эвеарда — исполинское сооружение из светло-серого камня с бесчисленными комнатами в лабиринтах коридоров. Сложная архитектура здания указывала на статус правителя, чистота и спокойствие на улицах — на любовь народа, а флагшток с развивающимся на нём гербом с изображением дубового листа — на его единство. Говорят, король лично выходил на улицы, чтобы спросить у людей, под каким знаменем они хотели бы видеть родные земли, и принял решение, лишь опросив каждого жителя страны. Греи не было бы, не поддержи азаани когда-то прадеда нынешнего правителя, Уинфреда, наделив того правом на вырубку аррумского дерева для постройки первых зданий, и потому мнение Маэрэльд в выборе символики Греи, конечно, тоже не осталось без внимания.
На рынке царил карнавал запахов. Солонина, вино, специи. Горы свежеиспеченного хлеба, демонстрирующие, что находящийся под властью Греи Лартон являлся крупнейшим поставщиком зерна на материке.
Люди всё так же в озабоченности пробегали мимо, бесконечно задевая меня корзинами.
Одно из прикосновений решительно выделялось на фоне прочих; оно было мягким и теплым, словно кто-то медленно скользнул пальцами по тыльной стороне моей ладони.
Я обернулся. Знакомые смоляные пряди промелькнули в толпе, едва дав мне возможность заметить их, и исчезли в бурлящем потоке людей.
— Дракон тебя побери, чего встал посреди дороги! — окликнул скрипучий голос. Пожилая дама разочарованно наблюдала, как яблоки из выпавшей из рук корзины стремительно разбегаются по дороге. Половину из них тут же подавили не смотрящие под ноги подданные Греи. Дама сетовала, что не в силах наклониться и собрать их, однако от помощи отказалась, предпочтя бросать ругательства вслед до тех пор, пока я не скрылся из виду.
Пожалуй, это было самое интересное, что произошло со мной за день в королевстве. Абсолютно никто в пределах выбранной мной зоны не сказал чего-либо полезного; никаких сплетен, тихих разговоров за углом, ругани на произвол. Ничего.
Когда я добрался до трактира, Индис и Бэтиель были уже на месте. Они сидели за столом, склонившись над пинтами эля и тарелкой с печеными овощами и оживлённо спорили.
— Ну что, как успехи? — прервал я их, подсаживаясь. Я спустил капюшон, чтобы в тусклом свете заведения не чувствовать себя слепым; к счастью, длина волос позволяла без проблем скрывать признаки, отличавшие меня от основной массы посетителей.
— Слышал у кузнеца, что король поручил ему крупный заказ, — непривычно серьезно отчитался Индис. — Около тысячи мечей и доспехов, которые нужно отремонтировать и подогнать. Он даже взял себе нескольких помощников, которых, как я понял, никогда раньше к наковальне не подпускал.
— Странно, — ответил я.
— Вовсе нет, — вмешалась Бэтиель, ставя на стол опустошенную пинту. Та была такой огромной, что эльфийка едва удерживала её одной рукой. — Возле казарм я видела множество мальчиков, совсем юнцов. Проходят военную подготовку, и, похоже, ускоренную.
— Судя по всему, планируют нападение. Но куда? — Индис задал вопрос, но ответ на него тут же дал сам. — Наверняка на Эдронем, как и сообщалось, но я все никак не пойму… что им делать на севере?
Я хмыкнул в ответ. Политика подобного рода прежде не касалась моего ума, и оттого лишь более диким казалось происходящее. Сначала я чуть не бросился в битву, что меня совсем не касалась, теперь — пытался выведать планы правителей, подслушивая разговоры подданых. Я совершенно не понимал причины конфликта, даже если тот и был выдуман. Впрочем, разведчиком я оказался дрянным; не услышать ни одного стоящего слова в месте, где люди только и делают, что болтают, было в некотором роде унизительно.