Эльфийская погибель (СИ)

— В Драренте мы стараемся не одеваться роскошно, если дело не касается грандиозных празднеств. 
— Может и нам поступить так же? 
Минерва повернулась к отцу с очевидным вызовом в глазах. Эвеард тут же передумал есть и раздраженно бросил ложку с кашей обратно в тарелку. Недоумевал не только он; все присутствующие знали, что роскошные и, в особенности, провокационные наряды — это то, без чего старшую принцессу невозможно было представить. 
— Ну, не совсем не наряжаться, — одумалась она, и некоторые за столом тихонько выдохнули. — Но хотя бы убрать золотые элементы и не злоупотреблять драгоценностями. Перед торжеством, учитывая такое количество гостей, нам не помешает поддержка народа. А если мы будем чуть больше похожи на них, чем обычно, это может помочь. 
Король задумчиво закивал и оглядел свою одежду. Он медленно снял с груди брошь в виде дуба с инкрустированным в него изумрудом, с трудом стянул два кольца с левой руки, и почему-то погладил себя по голове, видимо проверяя, нет ли на нём короны. Рядом с ним уже стояла служанка. Отложив все признаки власти и богатства на предложенный прислугой поднос, он продолжил завтракать, бросив в ответ лишь одну короткую фразу. 
— Разумное предложение. 
Минерва довольно ухмыльнулась, взглянув на меня с легким прищуром. 
Мой камзол. 
Мне стало легче, потому что я надел прошитый золотыми нитями камзол. Нити эти слишком дороги и сложны в изготовлении; куда проще сотворить толстые и выдать их за элемент декора, хоть об их свойствах и было известно повсеместно. Она только что заставила всех придворных лишиться драгоценностей, что так милы их жадным сердцам, чтобы снять с меня камзол? Кто-то из нас двоих точно сходил с ума. 
Я не расставался с ним до самого конца завтрака, хоть в воздухе и витало безмолвное повеление сделать это. 
Теперь у меня не было сомнений — положение слева от короля не было для принцессы случайным. Она знала, как воздействовать на людей, и постепенно шла к тому, чтобы отобрать у них всяческую волю и инакомыслие.
Жители Сайлетиса всегда славились боевым духом и любовью к оружию. Хоть наши с капитаном тренировки и дали понять, что обращению с мечом мне ещё учиться и учиться, желание позаботиться об имевшемся у меня арсенале после долгих недель дороги никого не удивило.   
Я направился в кузницу, выждав пару часов после завтрака. Этого времени как раз хватило, чтобы переодеться, отыскать Пепла и справиться о его самочувствии. О нём действительно добротно заботились — он выглядел даже лучше прежнего, хоть я и не думал, что бывают жеребцы красивее. 
Когда я прибыл к месту, откуда стук молота о наковальню разносился по ближайшим улицам, первым, что я увидел, была безумная улыбка широкоплечего подмастерья. 
— Не обращайте внимания, — махнул рукой кузнец, предварительно вытерев её о свой фартук. — Он страшный, да дурачок совсем. Безобидный. Чем могу помочь вам, сэр? 
— Я долгое время не ухаживал за оружием должным образом. — Я положил на стол меч, что выдавал за фамильный. — Прошу вас исправить мою ошибку. 
— Ого, сэр… какой… произведение искусства! 
— Благодарю, — кивнул я с легкой улыбкой. — Мой дед был бы в восторге от такой похвалы. 
— Ваш дед?! — недоверчиво воскликнул он, и я слегка напрягся, что искусственное состаривание не дало должного результата. — Как чудесно он сохранился! Господин, почту за честь поработать с таким мечом и не приму от вас  ни грамма золота. 
— Если не примете за меч, возьмите за прочее. — Я положил две золотых монеты прямо перед ним. Глаза кузнеца округлились. — Всё остальное я погрузил на коня. Позволите одолжить вашего подопечного?  
— Да, разумеется. Отдайте всё ему, и на следующей неделе можете приходить — всё будет готово. 
— Благодарю. 
Кузнец что-то буркнул на подмастерье, и тот гулко зашагал в мою сторону. Стараясь не выказывать особого интереса к его персоне, я пошёл к выходу прежде, чем он меня настиг. На полпути к Пеплу мы поравнялись. 
Серьезный и эрудированный Киан так мастерски справлялся с ролью слабоумного, что я на миг засомневался в собственном здравомыслии. Здоровяка сложно было спрятать, а потому он решил нарочно остаться на виду, но в роли того, на кого не посмотрят даже в случае острой необходимости.
 
— Она обладает магией, — шепнул я, смотря в противоположную от громилы сторону. Для обычного человека звук моего голоса смешался бы с разношерстным шумом толпы. К счастью, Киан не был одним из таких. — Перед ней млеет любой, хочет того или нет. Она умеет внушать… полагаю, что угодно, но предпочитает благоговение и слепую преданность. 
Киан молча снимал мешки с оружием с коня. Его движения были неловкими и резкими, как и полагалось согласно образу. Пепел едва заметно ерзал, недовольный прикосновениями незнакомца; даже хорошее отношение конюхов не изгнало его строптивость.
— Она пытается залезть ко мне в голову, но пока у неё выходит лишь вбивать туда непристойные мысли, — продолжал я, гладя Пепла по морде. На мгновение на лице Киана появилась тень улыбки. — Король поддержал её инициативу избавиться от золота в нарядах и частично украшений. Мне больше не надеть свой камзол, а сфера её влияния в скором времени значительно расширится.  
— Что-нибудь придумаем, — прогремел мой собеседник, закидывая мешки себе на спину, и тут же направился обратно в кузницу. 
Восьмая и девятая войны были описаны в стихах; в те времена поэзия стремительно набирала популярность. Однако слог был настолько сложен и витиеват, что я едва ли понимал, о чём шло повествование. Ударение смещалось в угоду ритму, превращая написанное в чуть ли не новый язык, совершенно мне непонятный. Несмотря на трудности, я продолжал читать, пытаясь вытащить из потока мысли автора хотя бы главные повороты сюжета. Не усвоил ни слова.
Десятая война же заставила меня сосредоточиться с первых слов, как только на странице возникло его название. «Эльфийская песнь». История о том, как Уинфред завоёвывал земли Греи.
По какой-то причине эта плодородная земля оказалась никому не принадлежащим полем. В те времена такие земли подвергались неизбежному заселению: предшествующий этим событиям многолетний мир дал людям чувство безопасности, отчего среднее количество наследников в семье значительно возросло. По достижению зрелости родители отправляли детей на поиски новых земель, что можно было бы подмести под свои владения — силой или умом. Так около Аррума появилось скромное войско парня по имени Уинфред, сына знатных родителей и чтителя добрых традиций. Поначалу они просто разбили лагерь в тени деревьев Аррума, чтобы понаблюдать за жизнью в незнакомых краях; Уинфред был мудр и аккуратен, у него не стояло цели уничтожать, напротив — он хотел созидать. Когда запасы еды подошли к концу, а командир ещё не желал решительно действовать, войско было вынуждено охотиться в лесу, куда до того заходить не осмеливалось; там Уинфред и встретил эльфийку по имени Таэнья. Он был очарован. Рыжая бестия с небесными глазами дразнила его, постоянно убегая, но что-то неведомое тянуло его к ней, и он не мог сопротивляться. Таким образом, запутав его в лабиринте лесных дорожек, она отвела его к Маэрэльд, которая, по легенде, позволила парню начать строительство города неподалеку от Аррума. В книге ничего не говорилось о том, было ли произведено какое-либо магическое воздействие. Неудивительно: люди предпочитали ставить себя выше прочих, а оттого не допускали и мысли о том, что ими могли манипулировать так же, как они манипулировали своими сородичами. Среди эльфов же бытовало мнение, что при встрече с будущим королём азаани применила дарованное ей умение — управление энергией, — и очистила его и без того бескорыстную душу от малейших нечистых помыслов.
Таэнья стала спутницей его жизни. Её происхождение было удивительным, редчайшим из возможных — она была дочерью лесной эльфийки и горного эльфа; сведений о рождении таких гибридов ничтожно мало. Всё это Уинфред считал знаком воли Богини, её благословением, и не зря: мир не знал более честного и удачливого короля, чем он. Поразительным образом ему удавалось всё, за что он брался. Ещё более поразительным было то, что он никогда этим не злоупотреблял, направляя силы не на войны за стенами города, а на его расширение и приобретения Греей статуса королевства.