Эльфийская погибель (СИ)

Волки в этих землях так же священны, как для нас — олени. Вдвое больше обычных, с белой шерстью и, как у всех горных эльфов, бледно-голубыми глазами, они не внушали страха, если не желали того, но вызывали недюжинное любопытство. Один из волков, самый массивный, но грациозный, сопровождал меня несколько минут пути, вышагивая так близко, что его шерсть грела мне ногу. Его осознанные глаза и внимательный прищур едва ли казались животными, и я поёжился, ощутив, будто его пронзительный взгляд забрался мне под кожу.
Две исполинские колонны, вырубленные в скале и изображавшие морду волка и лицо безымянного эльфийского короля, обозначили для нас вход в город. Около них нас ждал небольшой отряд из десяти воинов; вероятно, личная стража короля. Бесчисленные ножи и кинжалы сверкали в лучах зимнего солнца, обращая внимание на ещё одну отрасль, в которой горные эльфы сильны, как никто другой. Их сталь ценится дороже золота, а работа их мастеров — дороже любых драгоценных камней, но, по большей части лишь потому, что предметы их работы достать практически невозможно. Люди, владеющие подобным богатством, вероятно, получили его по наследству; на деньги, вырученные с продажи одного меча, можно было безбедно существовать всю жизнь, даже если аппетиты близки к королевским.
Местные жители, встречая гостей, выстроились с обеих сторон вдоль дороги, и их лица выражали самые разнообразные чувства; как те, что я думал, так и те, что увидеть не ждал — страх и смятение. Вероятно, о нашем приезде предупредили не всех; в таком случае, я был готов аплодировать их сдержанности — на их месте я напугался бы куда сильнее.
Искусный дворец, в котором восседал аирати, находился в глубине города, в самом его сердце. Витражи в его окнах играли со светом, преломляя его и завораживая любого, кто успевал на них взглянуть. Горная порода, послужившая основой для дворца, тысячелетиями наслаивалась, набирая мощь, и каждый год её существования отпечатался в уникальном узоре, видном на срезах; оттенки от темно-серого и коричневого до бледно-голубого переплетались в утонченном танце, и благоговение перед эти зрелищем крало дыхание.
Тронный зал был залит игривым, щекочущим светом, что контрастировало с общим настроением. Горный народ был строг и холоден; все стражи стояли ровно и молча, устремив взгляды вдаль. Рингелан был единственным, кто смотрел прямо на нашу делегацию, вошедшую во дворец не в полном составе, и всё равно, казалось, огорчившую его своей многочисленностью.
Все горные эльфы значительно выше лесных, но король, даже сидя на троне, казался самым высоким представителем своего рода. Его бледная кожа казалась почти прозрачной; даже с расстояния в двадцать шагов я мог видеть темно-голубые реки вен, петлявшие по его рукам. Длинные белоснежные волосы были заправлены за уши, оголяя их заостренные кончики и обрамляя строгое лицо. Под высокими скулами зияли впадины щёк, а острые линии челюсти сводили взгляд к узкому, слегка выступающему вперед подбородку. Высокий лоб и глубоко посаженные голубые глаза создавали эффект прищура, усиленный густыми низкими бровями. Взгляд короля на мгновение блеснул. Меня кольнуло легкое ощущение повторения момента, будто я когда-то уже проживал его, хоть это и было невозможно.
— Мы приветствуем тебя, аирати, — нарушила тишину Маэрэльд, и вся наша делегация преклонила колено. Королева обошлась легким наклоном головы, — И благодарим за радушный приём.
— Приветствую, азаани, братья и сёстры, — низкий голос короля с легкой хрипотцой эхом раскатился по тронному залу. — Страшно представить, сколько зим наш народ не воссоединялся.
— Страшно, — согласилась Маэрэльд.
Тишина вновь повисла в воздухе, но градус напряжения снизился, и я понял, что всё это время дышал беспорядочно, не в силах противиться усилившемуся ритму сердца. Момент оказался куда более торжественным, чем я себе представлял. Это не просто тактическая встреча; в самом деле, это первое крупное собрание наших народов за долгие и долгие годы. Война без битв, что продолжалась веками, возможно, наконец, закончилась.
 
Эльфы поднялись, и многие из них, как и я, облегченно выдохнули. Краем глаза я заметил движение за спиной и обернулся; эльфы отходили в стороны, образуя коридор для величественно следующего к трону белого волка. Подойдя к королю, он слегка коснулся головой его руки, ласкаясь, и уселся рядом, обратив морду к публике. Я вновь присмотрелся к удивительному животному, и понял, почему взгляд аирати показался мне таким знакомым. Одни и те же глаза.
— Мы обеспокоены поведением королевской семьи, правящей в Грее, — начала излагать проблему Маэрэльд, не дожидаясь, пока её о том попросят. — Король ведет себя странно, а его старшая дочь проявляет честолюбие, вмешиваясь в дела короны. Они нападают на земли других королевств, не имея на то разумных причин. Войны заденут и наши земли, если мы не придумаем, как прекратить войны или как от них защититься. И ваши земли. Эдронем и Сайлетис воспользуются вашими горами, как укрытием, из-за которого можно неожиданно напасть, и как баррикадой, за которой можно скрыться при отступлении.
— Насколько я знаю, при дворе Эвеарда есть друид. Лианна, если не ошибаюсь, — ответил Рингелан с легкой самодовольной улыбкой. — Разве она там не для того, чтобы контролировать короля?
— Она настолько же человек, насколько и эльф, — пораженно признала королева. — Лианна выбрала быть верной людям, и мы не можем её за это винить.
Я повернулся, чтобы бросить взгляд на Бэтиель, стоящую практически около выхода, но стыдливо опущенная голова не позволила поймать её взгляд. Любые разговоры о матери причиняли ей нестерпимую боль, но она никогда не бежала от них, напротив — принимала удар грудью, позволяя разбивать своё сердце вновь и вновь, пытаясь выработать к ней иммунитет. И каждый раз маска безразличия, что она пытается намертво прикрепить к своему лицу, разлетается на мелкие осколки.
— Кажется, вы обещали привести свидетеля, — Рингелан произнес это, властно направив в сторону меня длань и подозвав коротким движением пальцем. Меня буквально потянуло к аирати, и я сделал несколько неловких шагов вперед. — А вот и он.
— Приветствую, — вновь поздоровался я, сопроводив слова почтительным кивком.
— Твоё имя?
— Териат.
— Рожденный в грозу. — Удивительно искренняя улыбка коснулась его лица, зажигая глаза, и в теплом свете солнца оно показалось вовсе не таким строгим, как ранее. — Что ты видел?
— У меня есть знакомый во дворце, — принялся объяснять я. — Он замечал, что король странно себя ведёт. И он, и весь совет беспрекословно подчиняются принцессе Минерве, и она…
— Знакомый во дворце? — перебил Рингелан.
— Слуга. Слуги всё видят и слышат, ведь они повсюду, но их никто не замечает, — уточнил я. — Недавно король отдал руку младшей дочери принцу Куориана, и теперь в их распоряжении будут корабли островитян. Они уже объединялись, чтобы захватить Амаунет, и поход увенчался успехом.
— В степях эльфы не живут, — безразлично добавил аирати. — Нам не за кого беспокоиться в Амаунете.
— Однако они живут подле всех остальных королевств, — донесся голос Маэрэльд из-за моей спины. — Рано или поздно беда доберется до всех. Разве азаани и аирати прежде бросали своих братьев и сестер на произвол судьбы?
— Никогда, — согласился король. — Что ещё сообщал твой источник?
— Минерва любит редкости и драгоценности, — продолжил я, пытаясь вытащить из памяти все детали, что Ариадна поведала мне за время нашего знакомства. — Она не раз упоминала об эльфийской стали и изумрудах, что спрятаны в ваших горах. Вполне возможно, пополнив ряды своей армии, она захочет их заполучить.
— Наша армия в разы сильнее.
— Бесспорно. И всё же подобные настроения тревожны.
Рингелан в ответ лишь медленно моргнул, будто заменив кивок движением век. Его рука легла на голову волка и стала медленно гладить белоснежную шерсть, словно это помогало ему яснее мыслить. Все присутствующие терпеливо ждали. Маэрэльд коснулась моей руки, дав понять, что я мог занять своё место, и вновь встала во главе отряда. Было интересно смотреть на контраст, что создавали король и королева: огонь и лед, земля и небо; настолько разные, что их образ сплетался в один, рисуя в воображении образ первородного эльфа прошлого, короля, единого для всех. Рассорившиеся из-за новых друзей брат и сестра. Далёкие, чужие, но притом родные и одинаковые. Беспокоящиеся за свой народ, борющиеся с гордыней, преодолевающие сомнения.