Игра разума. Как Клод Шеннон изобрел информационный век

Автором письма был один из самых видных военачальников той эпохи: Уолтер Беделл Смит, директор ЦРУ, бывший начальник штаба при генерал-лейтенанте Дуайте Эйзенхауэре и бывший посол в Советском Союзе. Он был также четвертым главой ЦРУ – работа, которая в то время не предполагала той степени публичности, как в наши дни. Три дня спустя точно такое же письмо было отправлено Кингманом Дугласом капитану ВМФ США Джозефу Венджеру с приложенной к нему маленькой запиской: «Я очень сильно надеюсь на то, что это письмо достигнет своей цели». Прошлая работа Шеннона дает некоторый намек на то, чего добивалось ЦРУ, а тот факт, что в это дело были вовлечены Дуглас и Венджер, еще больше проясняет ситуацию.
Семья Кингмана Дугласа принадлежала к высшему обществу, а его жизнь была чередой престижных частных школ, залов заседаний советов директоров компаний и командных пунктов. Выпускник Хиллскул и Йельского университета, в Первую мировую войну он был летчиком, а во Вторую мировую руководил разведывательными операциями. Он также служил в ЦРУ и был заместителем директора по оперативной разведке.
Джозеф Венджер тоже работал в высших эшелонах разведки. «Один из первых морских офицеров, осознавших роль разведки средств связи», он был выпускником военно-морской академии США и стал в итоге контр-адмиралом. Со временем он изменил подход руководства флота к оценке и осуществлению криптологических операций, став «одним из создателей централизованной структуры криптографии». На Тихоокеанском театре военных действий Второй мировой войны Венджер обнаружил, что пристальное изучение «внешних свойств сообщения» японских противников – на первый взгляд тривиальных деталей от позывных до характера передачи сообщений – может быть не менее эффективно, чем анализ самих сообщений. К 1949 году, имея богатый опыт двух войн, он стал руководителем Контрразведывательного управления вооруженных сил (AFSA), предшественника современного Агентства национальной безопасности.
Обратившись к Шеннону, Венджер показал, что разведка нуждалась в его помощи. Офицер озвучил результаты Дугласу в открытом письме: «Я разговаривал сегодня с Шенноном по телефону, и он показал свою открытость к диалогу. Он обещал высказать свое мнение, когда подробнее изучит проблему и поймет, сможет ли он чем-то помочь в этом деле. Я предложил отправить к нему секретного агента, чтобы тот дал подробную информацию, как только он определится». Джон фон Нейман также контактировал с Шенноном в те дни, убеждая его в значимости данной просьбы. Такой разумный, взвешенный подход был вполне в духе Шеннона: с одной стороны, его совсем не смутило то, что к нему обратились за подобной консультацией, с другой стороны, он не стал сразу же хвататься за решение этой проблемы, пока не оценит ее в полной мере.
Спустя неделю после того, как было отправлено письмо, подписанное директором ЦРУ Смитом, Венджер и Дуглас получили ответ от Мервина Келли из «Лабораторий Белла»:
«Учитывая то, что ранее уже предпринимались попытки воспользоваться услугами д-ра Шеннона в военных целях, мы выражаем наше общее мнение, что наибольшую пользу он принес бы в своей конкретной области, занимаясь исследованием индивидуально. Тот вопрос, который затронут в вашем письме, носит срочный и насущный характер, и мы, со своей стороны, будем рады поддержать д-ра Шеннона и помочь ему, поучаствовав в предварительном изучении темы, как вы предлагаете».
В этой записке вкратце изложена жизнь Шеннона в начале 1950-х годов. Сферы применения теории информации росли, как грибы после дождя. Потребности в его услугах множились, и Шеннон с трудом сдерживал полчища атакующих. Когда он прекращал сопротивление, это почти всегда происходило потому, что были задействованы силы, не подвластные его контролю. Шеннон придерживался принципа нейтральности, который был ключевым в его работе, где он руководствовался своими природными склонностями – часто ценой отказа от более престижных или щедро оплачиваемых вариантов. Но его работа в области теории информации принесла ему национальную славу. А теперь федеральное правительство нуждалось в нем лично.
 
С окончанием войны перед военными встала острая проблема: уход с госслужбы многих лучших в стране ученых, математиков и инженеров. Как писала Сильвия Насар, «во время войны в среде математической элиты стало нередким явлением, когда ученых выдергивали из привычной им академической среды и вводили в секретный мир военных». Однако теперь было далеко не ясно, «как заставить самые лучшие и яркие умы заниматься военными проектами»: «Личности калибра Джона фон Неймана вряд ли бы согласились поступить на госслужбу». Решением, привычным для людей, занимавших высшие ранги в математическом мире, было создание технических комитетов, которые бы находились в тесном контакте с различными ветвями оборонного комплекса. Комитет, который станет наиболее привычным для Шеннона – и причиной его срочной переписки с Венджером и фон Нейманом, – назывался специальной криптологической консультационной группой (SCAG).
По словам сотрудников АНБ, «фундаментальной целью создания консультационной группы было собрать особую группу выдающихся технических консультантов в научных областях, представляющих интерес для Агентства, и, таким образом, обеспечить ценный источник квалифицированной помощи в решении специфических проблем криптологической направленности». Как и большинство групп подобного типа, консультационная группа была средством достижения множества целей. Существовал ряд заковыристых технических проблем, для решения которых требовались реальные, практические советы. Члены комитета де факто играли роль «охотников за головами», занимаясь поиском и привлечением талантов по просьбе высших государственных чиновников. Между ними проходил честный обмен мнениями по поводу готовности страны по ряду фронтов. На первых встречах группы обсуждались вопросы ценности и важности разведки средств связи на основе изучения всего комплекса проблем службы разведки со времен Второй мировой войны, состояние и цели самого аппарата разведки, а также проект Контрразведывательного управления вооруженных сил под кодовым названием SWEATER. В полномочия комитета входили вопросы самого широкого спектра – от технических до философских.
С того момента, когда к нему обратились за помощью в 1951 году, и до середины 1950-х годов, Шеннон совершал регулярные поездки в Вашингтон на эти встречи, работая на консультационную группу, а в дальнейшем – на научный консультационный комитет по вопросам национальной безопасности. Эти встречи растягивались на несколько дней, и каждый день ученые проводили совещания, начинавшиеся утром и заканчивавшиеся вечером. На них присутствовали высшие военные чины, и обсуждались самые острые проблемы работы службы разведки. «Так как значительная часть каждой повестки дня должна была быть посвящена оперативным сводкам, предоставляемым сотрудниками АНБ еще до того, как комиссия имела возможность предварительно изучить проблемы Агентства, было крайне важно, чтобы повестка дня включала наиболее животрепещущие, по мнению членов комиссии, вопросы». Было еще одно практическое соображение, почему на рассмотрение консультативной группы выносились только самые острые проблемы: здесь собирались люди, чьи графики с трудом совпадали. На самом деле большая часть доступных для нас сведений о работе консультативной группы и других подобных комитетов касается упоминаний сложности собрать вместе десяток представителей элитного научного сообщества в одном помещении в одно время.
 
Все это говорит о том, что Шеннон общался и работал на людей, нацеленных на вооруженный конфликт.
 
Комитеты подобного типа были изначально ограничены в своих действиях. Пишет историк АНБ: «Из-за отсутствия доступных надежных мест хранения некоторые из консультантов не имели возможности держать у себя определенные криптологические документы и сверяться с ними в перерывах между заседаниями. И это создавало проблемы. Они не могли извлечь пользу из тех очевидных идей, которые приходят при внимательном, пусть и периодическом, их изучении». Но такие комитеты, по крайней мере, позволяли АНБ удерживать лидирующие позиции за счет тесной связи с научным сообществом.