Алый осколок (СИ)

— То, что ты один раз угостил меня выпивкой, — отрезал Корсвэн, — еще не означает, что мы выручали друг друга.
— Но это действительно все, что у нас сейчас есть! Прошу, Корс, тебе ведь ничего не стоит заставить этих лодырей, — Клэйв кивнул подбородком на работников порта, — подготовить твое судно к отплытию в кратчайшие сроки.
— Риск должен быть оправдан. — Корсвэн продолжал протягивать Клэйву мешочек. — Иначе это не риск, а обыкновенная дурость.
Клэйв помолчал. Теолрину тоже было нечего добавить. Все, что у него было с собой, это холщовые штаны в многочисленных заплатках, сапоги, старая рубаха, которой лет примерно столько же, сколько и ему, и стеганая куртка, не сильно уступающая возрастом рубахе. В оставшемся в его комнате сундуке остались кое-какие пожитки… но, по правде, даже с ними он все равно чувствовал бы себя нищим бродягой. К своим двадцати двум — почти двадцати трем — годам Теолрин не накопил ничего стоящего.
— Ну хорошо. — Клэйв недовольно вздохнул и вновь сунул руку внутрь накидки. — Я готов добавить это.
Он достал на свет свою трубку, из которой совсем недавно выстреливал кольцами дыма к потолку.
— Настоящая слоновая кость, — доверительно произнес Клэйв, проведя пальцами по изогнутой ручке трубки. — В свое время я обменял ее на черном рынке на два куска оранжевого стекла.
Корсвэн явно заинтересовался. Он взял трубку Клэйва, приподнял над головой и принялся пристально изучать ее во всех сторон, словно лекарь, пытающийся понять причину неопознанной болезни. Теолрин знал: настоящая кость восходит к эпохе до Инхаритамны, а потому ценится очень дорого. Гораздо выше желтого стекла. Возможно, даже выше оранжевого. В обычных мастерских таких трубок не найти, это факт.
— Не буду спорить, — наконец вынес свой вердикт Корсвэн, — вещица неплохая. Ладно, давайте сойдемся на следующем: я забираю трубку и деньги, — Корсвэн вернул звенящий мешочек обратно к себе, — и через час мои люди подготовят судно к отплытию.
— У меня встречное предложение, — тут же нашелся Клэйв, вновь запуская руку внутрь накидки. — Я добавляю к трубке горсть залмантрийского огненного табака, и мы отправляемся не позже, чем через полчаса. Идет?
Корсвэн с интересом посмотрел на коробочку, которую достал Клэйв. Его глаза жадно заблестели, а губы подернулись в уголках.
— Тебе повезло, Клэйв, — ухмыльнулся он, протягивая вперед руку, — что я сегодня в хорошем настроении. — Капитан забрал коробочку с табаком и сунул ее в карман штанов. — Ну, — он посмотрел на Теолрина и Джейл и приветливо улыбнулся, — добро пожаловать на мою «Стеклянную Ласточку», юные путешественники.
  
Глава 10
 
Рассказывают, что во времена до Инхаритамны корабли строились не из зеленого стекла, а из самого настоящего дерева. Теолрину верилось в это с трудом. Ведь, в конце концов, это ж сколько нужно деревьев, чтобы смастерить даже маленькую лодку, что уж говорить о грузовом корабле — навроде того, на котором они сейчас плыли? К тому же, зеленое стекло, даже с примесью синего, явно дешевле древесины, это всем известно.
И все же Теолрину хотелось когда-нибудь поплавать на деревянном судне. Не то, чтобы ему не нравилось это, стеклянное судно… Хотя, по правде говоря, оно ему действительно не нравилось.
В трюме, где за прошедшие с момента отплытия полутора суток они проводили большую часть времени, было душно и темно; вдобавок, зеленое стекло слишком уж плохо удерживало тепло, поэтому днем в трюме стояла невыносимая жара, а ночью хотелось волком выть от пробирающего до костей холода. В обшивку богатых судов вроде как добавляли смесь синего и желтого стекла, что делало их более теплоустойчивыми и комфортными для плаваний, но тут Теолрин не был уверен. Он и на обычном корабле плавал третий раз в жизни.
И все-таки это было явно лучше, чем попасть в лапы инквизиции. Теолрин помнил, словно это было только что, с какой нервозностью они с Джейл и Клэйвом постоянно оглядывали портовые улицы перед отплытием. Те полчаса, что работники порта в срочном порядке приводили «Стеклянную Ласточку» в готовность, ему показались по меньшей мере целой вечностью. Однако в какой-то момент она закончилась, и они смогли вздохнуть с облегчением: шлюзы открылись, и вскоре корабль покинул злосчастный Дар-на-Гелиот. Теолрин очень надеялся, что обратно они вернутся нескоро. Возможно, и вовсе не вернутся. В конце концов, зачем? Все, что у него там осталось — это сундук в спальной комнате, в котором из вещей была разве что стопка одежды, запасные ботинки, непочатая бутылка бормотухи и немного стекломонет. Этим он вполне может обзавестись и в столице. Ах да, еще в городе остался погибший по его вине Сайнли — при воспоминании о распростертом на кровати окровавленном теле к горлу Теолрина все еще подкатывала обвиняющая тошнота. Что ему делать с этими воспоминаниями? Постараться поскорее забыть, убедив себя, что Сайнли сам виноват в своей гибели, или же наоборот — прокручивать их раз за разом у себя в голове, напоминая о цене собственной глупости?
 
Теолрин не знал, но склонялся к первому варианту. Если утонуть в самобичеваниях, он попросту сойдет с ума — а это сейчас было бы совершенно некстати.
Солнце — ярко-оранжевый шар среди облачных каскадов, окрашенных в лиловые и малиновые оттенки — склонялось к горизонту далеко на западе, когда он, перекусив парой лепешек, на которые нехотя расщедрился капитан Корсвэн, поднялся из трюма на палубу. Порывы освежающего ветра тотчас же налетели на него со всех сторон, прогоняя сонливость и настойчиво пытаясь забросить пряди давно не чесанных волос ему на глаза. Большая часть палубы была, как и трюм, заставлена ящиками и коробками с углем. Корма «Ласточки» возвышалась над основной частью палубы. На ней располагалось капитанское возвышение с румпелем, а по соседству — люк, ведущий вниз, в судовую плавильню. Там посменно работали два молодых матроса, следя за тем, чтобы прозрачные стекла с углем в правильных пропорциях поступали в печь, что активировала стеклянные лопасти, благодаря которым судно неизменно двигалось вперед. Теолрин слышал, что в глубокой древности корабли ходили либо на веслах, либо под парусом — однако и тот, и другой вариант казались попросту смешными и неосмысленно дорогими. Говорят, судовую печь — как и механизмы, приводящие лопасти в движение — придумал не кто иной, как сам Небодержец Кельм, покровитель Кельментании. Впрочем, тут Теолрин не был уверен. Жители каждого из восьми государств Таола пытались приписать великие достижения, связанные с переработкой и использованием стекла, именно своему Небодержцу-покровителю, так что в каком-нибудь Арканморе наверняка считают, что эту печь придумал Аркейс.
Вскоре ветер сменился. Теперь густой черный дым, что прежде поднимался над кормой, повалил точно в лицо Теолрину. Поморщившись, он поспешил убраться поближе к носу судна. Правда, там его ждал другой сюрприз — на этот раз в виде нахмуренной Джейл, сидящей на одном из ящиков с видом ребенка, обиженного на весь мир. За последние полутора суток им даже не удалось толком пообщаться, однако сейчас Теолрин решил, что пора наверстывать упущенное. Тем более, что они вроде как стали командой. А команда без командного духа много не добьется.
— Знаешь, — произнес он, подойдя к фальшборту из отполированного зеленого стекла и вздохнув, — мне всегда было интересно, сколько стекла можно найти на дне морей и океана.
Джейл посмотрела на него как на идиота.
— Чего? — хмуро переспросила она.
— Ну, подумай сама. — Не дождавшись приглашения, он уселся на соседний ящик и убрал со лба волосы. — На земле мы научились разгребать стеклянные завалы. А на дне морей? Сколько там ценных стекол? Желтые, оранжевые, фиолетовые… Даже красные и белые.
— И действительно. — Джейл хмыкнула в своей излюбленной уничижительно-издевательской манере. — Может, тебе стоит нырнуть и проверить?
— Очень смешно. — Он сделал вид, что оценил шутку. — Но ведь когда-нибудь люди и впрямь могут найти способ, как поднять стекла с морского дна, не думаешь?