Тёмные дни (СИ)
Человек, слепо верящий во что-то, считающий, что только это верно, чрезвычайно опасен. Для него не существует морали. Всё, что угодно — любая низость, подлость и даже преступление может быть оправдано с точки зрения его высшей цели. Если она — абсолютное благо, то для его достижения нет запретных средств.
Юта поняла, что Вандегрид пугает её. Не только тем, что он способен сделать с ней, если она пойдёт против его воли; но и тем, что он может сделать с собственным народом и даже с атлургами, если доберётся до них. Отчаяние поднималось внутри тошнотворной волной. Всё было потеряно, всё проиграно, всё кончено. У неё ничего не осталось. Всё отобрал этот человек. Сперва семью, друзей, дом, надежды и мечты. Затем и новый дом, оставшиеся устремления и веру. И наконец последнее, что у неё осталось — её любимого, Корта.
Юта судорожно схватила пустоту там, где полагалось быть маминому кулону. Ощущение одиночества, словно падение в бездну, вдруг стало нестерпимо реальным.
Юта обхватила себя руками и начала раскачиваться взад-вперёд. Она была близка к срыву, как дома, куда она вернулась впервые после смерти Бабли. Тогда она поранила руки о стекло, и Корт успокаивал её. Но теперь некому было её успокоить. И если сейчас она сорвётся, то больше не сможет подняться. Юта понимала это, но у неё не было сил удержаться. Она медленно скатывалась вниз. И там, на самом дне, её ждали только мрак и безумие.
Баюкая себя, как в детстве делала мама, Юта стала напевать слова детской считалочки. Они пришли непроизвольно, из того далёкого времени, когда мама была жива, а она сама находилась в тепле, уюте и безопасности.
Кто считает: раз, два, три –
В закатном пламени гори,
Скажет кто: четыре, пять, шесть —
Хвост ящерицы должен съесть,
Посчитай: семь, восемь, девять —
Качает ветер дитя в колыбели,
Десять всему исчисляет предел —
Ты тот, кто последним остаться сумел.
Юта повторяла знакомые с детства слова снова и снова. Это была считалочка, но мама пела её, словно колыбельную. Позже, когда Юта подросла, она узнала, что никто из девочек во дворе не знал этой считалки. Она была странной, словно не из этого мира. Как выглядит закатное зарево? А хвост ящерицы, которую никто из них никогда не видел?
Теперь-то Юта хорошо знала, как выглядит ящерица. И даже какова она на вкус. Стоп. Юта резко замерла и выпрямилась. Глаза сфокусировались. В них вернулось понимание. Что там говорил Вандегрид?
Глава 6. Свет надежды
Прошло ещё несколько дней. Юту кормили и приносили свежую воду для умывания. Она спала, ела и лежала, уставившись в потолок. Старая побелка посерела и растрескалась от времени. Юта внимательно рассматривала трещины. Это помогало ей не замечать трещин в собственном сердце. Ей даже почти удалось окружить своё сознание высоким барьером, за который не могли пробиться чувства. Только одно кололо её разум острым ножом — страх.
Юта ни при каких обстоятельствах не собиралась рассказывать Вандегриду то, что ей открылось. Но если она продолжит молчать, как долго он ещё станет уговаривать её? Прежде чем поступит так же, как поступал со всеми жрицами до неё, — начнёт пытать? Ком ледяного ужаса застывал у Юты в животе, когда она позволяла этим мыслям завладеть собой. Лишь огромным усилием она прогоняла непрошеные мысли, и ледяной ком постепенно таял.
Юта не знала, что было хуже: ждать, вздрагивая каждый раз, когда дверь отворялась, и кто-то из охраны приносил еду; или пребывать в состоянии безвременья и бездействия, без мыслей и без чувств, словно она уже мертва. А это то, что ждало её в любом случае — вопрос только в том, когда.
Щелчок дверного замка заставил Юту мучительно вздрогнуть всем телом, как будто оно тяжело пробуждалось от глубокого кошмарного сна. В комнату кто-то вошёл. Юта не удостоила мужчину взглядом. Ей было достаточно знать, что это не правитель города или его «верный пёс».
— Вставай, — прозвучал повелительный голос. Юта вцепилась в края матраса. Она не привыкла, чтобы охранники с ней разговаривали.
— Зачем? — спросила девушка, сама не своя от страха и дурных предчувствий. Тело стало тяжёлым, как колода, не слушалось. Она опустила босые ноги на пол.
— Тебя переводят. Шевелись, — поторапливал охранник.
Юта хотела натянуть ботинки, но мужчина схватил её за локоть и потащил за дверь. От неожиданности Юта только охнула. Сердце колотилось у самого горла. Зачем? Куда её ведут? Неужели в подвалы, где до неё мучили других жриц? Но… так скоро…
Они прошли через длинный коридор со множеством дверей. Суровый охранник буквально волочил Юту, от страха не способную идти самостоятельно. В конце показалась запертая дверь. Охранник достал ключ-карту, провёл. Щёлкнул замок.
С той стороны двери был пост охраны. Они быстро миновали его. Юта обернулась, чтобы посмотреть, и чуть не застыла на месте от удивления. Один из охранников лежал на столе лицом вниз. Ноги второго торчали из двери.
— Что это? — пискнула Юта.
Её молчаливый конвоир бросил на Юту злой взгляд и с новой силой потащил за собой. Они минули длинный холл, снова спустились вниз. Когда Юта увидела широкие двери выхода, а за ними — дневной свет, у неё защемило сердце. Теперь она понимала, как чувствуют себя заключённые, впервые за долгое время оказавшиеся на воле. Этот свет за дверьми — обычный дневной свет — казался ей самым вожделенным, что было на земле. Ничего ей не хотелось больше, чем вдохнуть полной грудью свежий воздух и поднять слезящиеся от солнца глаза к небу. Даже если после этого её будет ждать новое заточение.
На пути к выходу их ждал ещё один пост охраны. И на этот раз охранник был в сознании. Конвоир Юты молча вёл её к дверям. Когда они уже почти миновали сторожа, тот резко окликнул их:
— Куда это ты тащишь её? Это трофей господина.
Мужчина, который вёл Юту, остановился как вкопанный. Но его голос, когда он обернулся, звучал непринуждённо:
— Я в курсе, идиот. Господин переводит её во второе крыло, поближе к себе.
— Аа, — неуверенно протянул первый. — Но мне не приходило никаких распоряжений.
— Наверное, «распоряжения» ещё не дошли. Бизли вообще не любит торопиться.
Мужчины дружно захохотали.
— Но если господин пожелает навестить свою гостью, а её не будет на месте, он сильно рассердится. А я не намерен брать вину на себя, — закончил конвоир Юты.
— Вот же ты скользкий ублюдок, — со злой усмешкой ответил охранник. — Ладно, проходи.
Юта едва помнила, как они преодолели последние метры, и она наконец оказалась на улице. Тёплый от солнца бетон грел ступни, и это было самым лучшим чувством на свете. Но Юте не дали им насладиться. Не останавливаясь, конвоир потащил её дальше, вдоль здания и за угол, потом ещё раз.
Когда он резко остановился, Юта чуть не врезалась мужчине в спину.
— Всё, дело сделано. Дальше сам.
Он выпустил её руку. Юта потёрла покрасневшие от сильной хватки запястья и шагнула вперёд, чтобы посмотреть, что происходит. Взгляд упёрся в высокую худую фигуру, укутанную в бесформенную накидку. Взгляд суровых карих глаз дрогнул при виде девушки. Облегчение, тревога, страх, надежда — всё смешалось в единый вихрь эмоций. На мгновенье мужчина позволил чистой радости пробиться через грозную маску. Но тут же, без видимого перехода, снова нахмурил кустистые брови, осматривая Юту с головы до ног.
— Не ранена?
— Джар! — воскликнула Юта, позволив себе поверить в происходящее. Поверить в то, что она спасена.
Юта чуть не кинулась Хранителю на грудь, но в последний момент смутилась и остановилась. Пожилой мужчина по-отечески обнял её за плечи и обратился к тому, кто вывел Юту из застенок.
— Спасибо, Таир.
Тот нервно хмыкнул:
— Мне пора сматываться отсюда. Нас видели, когда я её выводил. Так что теперь мне остаётся податься в бега и молиться, чтобы меня не нашли. Надеюсь, мой долг уплачен?
Джар кивнул:
— Полностью. Удачи.