Грешники (СИ)

Глаза такие синие, что подмывает спросить, зачем он носит контактные линзы — не помню, чтобы встречала живого человека с настолько пронзительной синевой.
— Я не завожу виртуальные романы, принцесска, потому что у меня нет на это времени.
— А по машине и не скажешь, — вырывается у меня, и я тут же судорожно сжимаю губы.
Совсем не то хотела сказать.
Хотя нет, конечно, именно это и хотела, потому что во мне скопилась желчь разочарования. Боль я немного слила, нажаловалась своему «случайному попутчику», а что делать с разочарованием?
— А по твоей машине не скажешь, что такая смелая, — широко, как злой котяра, улыбается Стас.
Потом все-таки откладывает телефон, закидывает ногу на ногу так, чтобы подмахивать носком кроссовка, и уже без стеснения, нагло начинает меня рассматривать.
Моментально чувствую себя голой, и только железная выдержка не дает вскрыть волнение, и обхватить себя за плечи.
Я отвыкла от мужского внимания.
Два года я вспахивала карьерное поле, не замечая, что одновременно закапываю свое либидо. Стыдно сказать, но даже купленный в порыве какого-то угара вибратор брала в руки всего пару раз. Не потому что ханжа. Просто… я как-то забыла, что женщина.
— И так, Отвертка, давай поговорим о тебе.
— Не помню, чтобы соглашалась на порку, — нервно огрызаюсь я.
Вообще, собственного, какого черта?!
Уже можно встать, поблагодарить за все, оставить деньги на столе и просто уйти.
Но… не хочу.
Интересно, какое впечатление я произвожу со стороны на молодого крутого Великана.
— Пока ты не начал, — протягиваю ему свой телефон, — запиши номер.
Я жду вполне логичный вопрос: «Зачем?».
Но Стас молча берет телефон, снова поглядывает на меня, что-то нажимает, смахивает. У нас «яблоки» одинаковой последней модели, так что он точно знает, как обращаться с моим телефоном. И если я ничего не путаю, он как раз роется в моих фотографиях. Это очень нагло, н вряд ли перевешивает мое требование оставить свой номер. Кроме того, у меня там всего пара селфи, так что…
— Отличная грудь, Отвертка.
Великан прищелкивает языком, и я ошарашенно открываю рот. Стас тут же наводит на меня телефон и делает пару снимков. Быстро коннектит наши телефоны, сбрасывает туда фотографии. Потом делает пару селфи на мой, забивает свой номер, набирает себя и тоже заносит мои контакты в память своего телефона.
Я наблюдаю за всем этим, словно подмастерье за работой Страдивари.
Конечно, никаких, как сейчас модно говорить, «нюдсов» у меня в телефоне нет и быть не может — последний раз, когда я делала пикантные селфи был почти два с половиной года назад. Я делала те фото для Призрака и потом долго ругала себя за то, что поддалась на его уговоры.
Но слова Стаса застают меня врасплох, поэтому на тех моих фото, что он успел сделать, у меня, наверное, очень глупый рыбий вид. Но не бросаться же на него с кулаками и обвинениями. Он и так думает, что я неуравновешенная, взбалмошная, капризная папина дурочка.
— Хотел твою человеческую фотку, а не вот то дерьмо, что у тебя в телефоне, — объясняет он, и смеется, разглядывая мои селфи теперь уже у него в «яблоке».
— Это… — забираю телефон, все еще в шоке от случившегося, — очень изящный комплимент.
— А ты всегда так интересно разговариваешь? Типа, воспитанная, с манерами и все такое?
— Только когда нужно понижать градус хамства собеседника.
Мне все время хочется себя одернуть, напомнить, что на самом деле я взрослая женщина, наученная жизнь и бизнесом, что разговаривать спокойно и вежливо нужно даже с такими, как Бакаев. Но почему-то этому Бэдбою хочется грубить. Он словно нашел мою самую нервную струну и все время нарочно за нее дергает, потешаясь над тем, как у трупика моего спокойствия то и дело дергаются задние лапки.
— И так, Отвертка, зачем тебе мой номер? Хочешь сменить любовника? Я не против. Шикарная женщина, — уже совсем откровенно таращиться на мою грудь под спортивной кофтой, — не дурак же я отказываться.
Он просто наглый самовлюбленный… чудак.
Но женщина во мне не может оставаться равнодушной к единственному мужчине, который каким-то образом разглядел ее под сотнями защитных слоев листовой брони.
   
Глава 64
 
— Я не ищу любовника, — говорю после того, как с горем пополам перевариваю первое возмущение. — И вообще жалею о том, что позволила Призраку думать… что хочу вернуть его в свою жизнь.
— Кому ты заливаешь, Отвертка? — Стас подается вперед, нагло выдувая табачным дым прямо мне в лицо. — Этот мужик цепанул тебя обещанием «хранить ментальную верность» и эта мысль жила в твоей голове. Проникла в тебя, как раковая опухоль, и как только появилась возможность, — он громко щелкает пальцами, заставляя меня моргнуть, — ты тут же набрала его номер. Этот мужик гений, Отвертка, потому что он знает тебя лучше, чем ты знаешь сама себя.
— Ты — пикапер? — продолжаю угадывать я.
— Ну, принцесска, вообще мимо. Пикаперы — латентные тюлени, которым так хочется, чтобы женщина их поимела, что ради этого они готовы исполнять ради нее цирковые трюки и хлопать задними ластами.
Он грубый засранец, но после этого высказывания не могу не изобразить имитацию уважительного поклона. Но Стасу все равно, он продолжает:
— Ты могла найти любого мужика, Отвертка. Просто пойти в любой клуб в короткой юбке, потрясти буферами и через пять минут у тебя был бы кастинг из десятка мужиков, готовых ублажать тебя всю ночь. Но ты выбрала своего бывшего — это так по-женски.
— Меня не интересуют одноразовые связи, — пытаюсь защищаться.
— Заливай это кому-то другому. — Он расплющивает окурок в пепельнице.
Его слова делают больно.
Как нарочно сыпет соль в мою раскрытую кровавую рану. А ведь я не для того вскрывала душу, чтобы сейчас какой-то малознакомый тип с видом модного бандита рассказывал мне, какая я плохая девочка.
— Вообще не понимаю, с чего ты решил, что имеешь право меня судить, — отвечаю уже довольно грубо. Мысленно делаю заметку удалить его номер, который брала в каком-то угаре умственного затмения, почему-то думая, что нам с ним еще будет, о чем поговорить.
И дураку ясно, что этот парень уже составил обо мне свое «безусловно абсолютно правильное мнение» и разубеждать его — значит, дать повод думать, будто меня это волнует.
— Потому что я таких как ты, принцесска, знаю, — с подчеркнутой умудренностью и многозначительностью, отвечает он. — Вот как на раз-два вас раскусываю, папины дочки с большими планами на жизнь.
Ну все.
Он меня достал.
Я подаюсь вперед, делаю вид, что принюхиваюсь, а потом активно разгоняю воздух ладонью, давая понять, что этот запах, даже если он абстрактный, мне противен.
— А я-то все понять не могу, от кого это так несет жизненным опытом, — расшифровываю свои действия на тот случай, если моя ирония не очень бросается в глаза.
Ему хоть бы что — ни один мускул на лице не дергается.
— Если женщина хочет сохранить семью — она хотя бы попытается. Так это работает, Отвертка.
— А мужчина может делать все, что ему вздумается? — закипаю я. — Игнорировать женщину, с которой живет, не обращать на нее внимания… месяцами! И потом просто заявить, что он хочет развод, потому что ему так взбрело в голову. Хотя на самом деле, все это время в его жизни уже была… другая… старая…
У меня язык не поворачивается продолжить оскорбление.
В глубине меня сидит голос разума, который подсказывает, что я просто завидую и ищу поводы прицепиться хоть к чему-нибудь. Потому что моей размазанной самооценке нужно хоть за что-то зацепиться, чтобы остаться наплаву.
— Мужчину, Отвертка, ваши все эти визуальные спецэффекты мало волнуют, когда речь заходит о длительных перспективах. Для разового перепиха — да запросто, потому что когда ты знаешь, что утром вытолкаешь ее пинками под зад, то хочется получить максимум из одной ночи. Но когда мы выбираем женщину «для жизни» — нам пофигу, сколько у нее морщин, насколько у нее запущенный целлюлит и сколько там лишних кило на заднице. Все это, при желании, можно поправить. А вот если пусто тут, — стучит пальцем по голове, — или, тем более, тут, — по груди в области сердца, — тогда не спасет даже попа как у Ким.