Девять месяцев до убийства
— Приободрило? Меня?
— Ну да. Несколько дней тому назад ты уже чуть было не решил сдать дела и отправиться в дом престарелых. А сегодня вид у тебя пободрее. Что случилось?
— Ну, в общем, мы идем по следу, — осторожно намекнул инспектор. — Он с самого начала был у нас на виду… Все держится в большом секрете, Эллери. Меня могут отправить на пенсию, если станет известно, что я рассказал об этом.
— Но ведь ты еще ничего не рассказал!
— Ну ладно, ладно, мальчик мой. Там все еще только начинается, рассказывать особенно не о чем. Мы движемся ощупью — но кое-что уже нащупываем. Скажу тебе только одно: будем действовать лишь тогда, когда получим санкцию окружного прокурора. Кстати, его весьма заинтересует то, что ты сообщил мне. Это отлично подтверждает нашу версию.
— Но что это за версия?
Инспектор только пожал плечами. Никакая лесть Эллери не заставила старого дракона смягчиться.
Эллери был близок к тому, чтобы свихнуться на девятках. Он автоматически начинал рисовать их, стоило ему чуть задуматься. Девятки снились ему по ночам. Вермишель в супе тоже сварачивалась в девятки. Он снова и снова штудировал девять анонимных посланий и в сотый раз выискивал в них какой-то особый смысл — С упорством обезьяны, ищущей в голове у детеныша. Он уже подумывал о том, не обратиться ли к специалистам по шифрам.
Только в одном он был уверен — девятки что-то означают. Все остальное было совершенно неясно. Убийца* выбирал девятки. Это на что-то указывало. Он, видимо, надеялся, что при размышлении на эту тему должна родиться какая-то идея.
Родиться?
Родиться…
Почему-то это слово застряло у него в памяти.
Беременность перед родами — 9 месяцев. Опять девять.
9…
Или 99?.. 999?.. 9,999?.; 99,999…
Нет, это дело еще сведет его с ума.
Управление полиции тем временем продвигалось вперед черепашьим шагом. Некоторые версии были проверены и отброшены, что можно было оценить как определенный прогресс. Вернее, могли бы оценить кто угодно, но только не шеф полиции и его ближайшее окружение. К изумлению Эллери, все анонимные послания списали в архив и решили впредь не обращать на них ни малейшего внимания. Результатом изнурительных допросов конкурентов Нино Импортуны стали только многотомные протоколы и усталость допрашивающих. До сих пор не было найдено и следа таинственного мистера Е. Он как в воду канул. Его пока не сбрасывали со счетов, — как сбросили анонимки, но только так — на всякий случай; для пущей предосторожности.
Как-то в конце октября инспектор Квин возвестил:
— Мальчик мой, время пришло!
— Для чего это, интересно? — сказал Эллери себе под нос. Он вообще очень много говорил себе под нос в последнее время.
— Помнишь, какую затейливую чушь ты навыдумывал про убийство Джулио Импортунато? Кто-то у тебя там стол передвигал, чтобы навести подозрение на левшу Марко. Все это было просто великолепно, но оказалось, к сожалению, пустой игрой ума. Когда Марко сам признался в убийстве Джулио, покончив с собой, все твои фантазии рухнули.
— Спасибо, папа, — ответил Эллери. — Беседы, проведенные с тобой в кабинете, как видно, придали тебе убежденности.
— И прекрати впредь высасывать версии из пальца. На этот раз никому не интересен полет фантазии. Мы все просто отвлеклись от самого очевидного, что лежит у нас перед носом!
— Не знаю, папа, наверное, я стал слепнуть. Убей, не вижу, что это лежит у нас перед носом?
— Ну, во-первых, мотив.
— Мотив?
— Мотив для убийства Импортуны, — терпеливо пояснил испектор. — Что-то ты сегодня не на высоте, Эллери. Туго соображаешь. Бывало, ты ослеплял нас всех знанием латыни. Дескать, cui… не помню дальше.
— Cui bono?
— Вот именно. Кому выгодно? Ну, а это ясно как день! Единственный человек, кому это выгодно, — Вирджиния Уайт-Импортуна. Полмиллиарда долларов — это, черт возьми, не кот начхал. А когда речь идет о таких деньгах, — продолжал философствовать Старик, — люди просто с ума готовы сойти. Она благодаря этому убийству наследует полмиллиарда. К тому же Импортуна был убит сразу же после того, как объявил ее единственной наследницей. Не успели чернила высохнуть на новом завещании. Верно?
— Верно, — ответил Эллери, — но…
— Никаких «но». Итак, мотив для убийства у нас есть. Теперь посмотрим, был ли у нее удобный случай? Ребенку ясно, был. Кто как не жена может пройти ночью в спальню мужа, не вызывая никаких подозрений? Согласен?
— Согласен, — ответил Эллери. — Но это тем не менее еще не доказательство. Я по-прежнему утверждаю…
— Третье — это орудие убийства. Что это? Идиотская фигурка из чугуна, принадлежавшая ей.
— Да, и при этом преступник… прости, преступница сделала большой крюк, чтобы зайти за ней в гостиную. Остается только удивляться, как это она не написала записку с признанием в убийстве и не приколола ее к ночной сорочке Импортуны.
— Может, ты и правильно вначале сказал — «преступник».
— Кого ты имеешь в виду?
— Секретаря.
— Питера Энниса? Не исключено. Но прежде прокурор должен доказать, что между ними были какие-то отношения. С другой стороны, правда, у него железное алиби. После ужина он уехал из дома 99 Ист к себе на квартиру. Вообще, есть какое-то доказательство, что Эннис хотя бы косвенно причастен к этому преступлению?
— Может и есть.
— Что-то ты темнишь!
— Я вообще не должен был что-либо тебе рассказывать. Но, допустим, что есть свидетель, который утверждает, будто Эннис незадолго до девяти вечера ушел из дому, и еще один свидетель, который утверждает, что он вернулся домой только около трех утра.
— А Энниса спрашивали об этом?
— Да.
— Что он говорит?
— Отрицает, что выходил из дома. Говорит, посмотрел немного телевизор и лег спать. Все, кто присутствовал на допросе, клянутся, что он лжет. Он просто не умеет врать.
— А насколько надежны ваши свидетели?
— Прокурор так уверен в них, что решил передать дело в суд присяжных. Убийство первой степени, без смягчающих обстоятельств.
Эллери молчал.
Потом сказал:
— Выходит, игра закончена?
— Выходит.
— Достаточно простое дело, оказывается.
— А что, разве во многих делах об убийстве можно надеяться, что были очевидцы? Ведь нет! Очень многие требовали как можно быстрее покончить с этим делом, даже очень большие «шишки». Но, может, будет легче, чем кажется. Если они вместе выбирали время для убийства Импортуны, их, должно быть, мучает совесть. Прокурор надеется, что хотя бы одного из них расколет.
— А что с этим множеством девяток?
— Ничего. Это просто порождение больного ума. Или просто какая-то уловка. Так или иначе, а они не имеют никакого значения.
— Как-как ты только что выразился?
— А как?
— Ты сказал — «уловка»?
— Да. Но что с тобой?
— Уловка! — Эллери взволнованно повторил это слово.
Отец удивленно уставился на него.
— Знаешь, папа, а ведь ты, наверное, попал в точку! Так и есть, наверное. Просто уловка.
— Об этом я только что и сказал.
— Да. Но все ли они были только уловкой? — пробормотал Эллери. — Все-все эти девятки? И каждая в отдельности?
Он вскочил с огромного черного кожаного кресла, на котором сидел во время подобных совещаний уже многие годы, и начал размахивать своими длинными руками.
— Папа, мне кажется, я понял!
— Я тебе скажу, что ты понял, — усмехнулся отец. — Опять какую-то ерунду.
— Нет, ты послушай!
Но в этот момент в дверях возник сержант Томас Велье, размахивающий конвертом.
— Что вы на это скажете? — воскликнул он. — Снова письмецо от нашего дружка. На этот раз прислано с курьером.
— Невозможно! — воскликнул Эллери. — НЕВОЗМОЖНО!
Тем не менее это была правда. Послание гласило:
С КЕМ ВИРДЖИНИЯ БЫЛА В РЕСТОРАНЕ 9 ДЕКАБРЯ 1966-го?
— Письмо действительно от нашего сумасшедшего, — сказал инспектор с отвращением, — те же самые большие буквы, написанные от руки, тот же цвет пасты в авторучке, такой же конверт…