Фрилансер. Битва за будущее (СИ)

Венерианские сумерки. Оранжево-зелёные, ядовитый давящий цвет… Но привычный нам, инопланетным кротам, не умеющим в клаустрофобию. Нет, не полдень, но слава богу и не ночь — самое то для созерцания.
Она подошла к краю, взглянула вниз. Там до горизонта простирались невообразимые по форме конструкции куполов — каждый индивидуальный, со своим отличием. Отсюда вид менее информативен по сравнению с тем, что дают виртуальные очки системы управления боем, в которых лицезрел фейерверк во время атаки дворца, а также рассматривал ядерный гриб, встающий из центра главного купола, соседствующего с самим дворцом. Но там всё же не реальные кадры, а достройка картины нейросетками, виртуал, в отличие от натурального вида «как есть» здесь и сейчас, со всеми его огрехами и минусами. Стекло вот только горячее — уже сейчас пальцы еле терпят, я для пробы прикоснулся. Но система охлаждения привычно фоном жужжит, перегрев нам не грозит, и можно смело наслаждаться видом сколько угодно.
Подошёл сзади, обнял её за талию, притянул к себе. Молчим. Я не спешил, она тем более. Это нервирует, бесит, но понимаю, что не надо давить. Я хочу завоевать эту девушку, хочу, чтобы она приняла правильное решение добровольно, сама, а высочество из тех, кто ненавидит любое давление. Дал рукам волю — они медленно переползли вверх, пока вольготно не разместились на её груди. Немного оные помяли. Никакого сопротивления или одёргивания, но и никакого прогресса. Плохо. Подумал, не слишком ли много на ней одежды, не пора ли её снимать? Но нет, рано.
— Фрей, я люблю тебя, — прошептал ей в ушко.
Тишина в ответ.
— Скажи что-нибудь?
— Я тоже люблю тебя. Х-хуан!.. — Её дыхание спёрло. Хотела что-то сказать, но не могла, лишь хапала ртом воздух, задыхаясь.
Развернул её к себе, впился в губы. Опала, успокоилась. Но что-то внутри неё продолжало трепыхаться, не давая расслабиться.
Целовались мы долго. Но, наконец, она отстранилась, легонько оттолкнула моё лицо, сделав шаг назад. Высокопарно заявила:
— Хуан, я люблю тебя. Что бы там ни произошло в будущем, знай, это так.
Невесёлое начало. Но я собирался драться, бороться. А значит нельзя её отпускать и позволять выкидывать разные штуки. А потому тоже отошёл на шаг и опустился на колено. Вытащил из внутреннего кармана кольцо, которое заиграло и засверкало в свете отражённых сумерек венерианского дня.
— Фрейя Веласкес. Я, Хуан Шимановский, предлагаю тебе руку и сердце. Чтобы в горе и радости, и всё такое. Много детей и умереть в один день. Последнее как получится, но всё остальное — чтобы вместе. Выходи за меня?
Слёзы по щекам — наконец-то! Значит, жива, ситуацию я переломил. Но это пока не победа. А что сделать для оной, не знал — ни разу ещё не был в таком глупом положении.
— Х-хуан, я… — Она взяла кольцо, подумала… Сделала шаг ко мне, положила его на пол рядом с нами, после чего напрыгнула на меня, издавая утробный рык. А вот так мне больше нравится.
Нет, рвать одежду на сеньорите — дурной тон. Тем более снять платье такой конструкции много сил и ума не составляет. И вот платье тряпкой летит в космос, за ним лиф, кружевные трусишки. Моя одежда тоже куда-то испаряется — квантовая телепортация, не иначе. Ага, связанные кванты, исчезают парами, одновременно.
Снова рык, и она навалилась, прижав меня к полу. Я был не против — обожаю, когда сеньорита сверху. Грудка в этот момент так призывно манит — просто экстаз! Но в этой позе не менее хорош взгляд — глаза в глаза. Обмануть при таком зрительном контакте невозможно, и я увидел всю её боль, сомнения. Но одновременно увидел и чувство. Я нравлюсь ей! Я — её мужчина! Как там пишется «без ума»? Не знаю, что есть любовь, но то, что я — её, а она — моя, нет никаких сомнений.
Она насадила себя сверху, без долгих прелюдий. Грубо, жёстко, на грани, но сейчас именно так и нужно. Негатив плещется, ему нужно выйти, а такие вещи не любят выходить с розовыми соплями. Моя попытка перехватить инициативу терпит крах — взгляд сменяется на «покусаю», а руки по-прежнему придавлены её ладошками к полу. И начинается пляска в виде заезда одной неутомимой наездницы. Хороший жокей, люблю таких! Затем наступает безумие.
  
…Я тоже рычу. Заезд сменяется тем, что сеньорита подо мной. Я мщу ей за то, что эта дрянь себе позволила — ишь ты, сверху быть! Мщу и мщу! А она стонет и стонет от наслаждения, от чего хочется мстить и мстить дальше. Я не контролирую себя, да и не хочу — к чёрту. Мир воспринимается будто со стороны. Сладостное безумие продолжается, и вот она снова подо мной, но на животе — я прижимаю её телом, зайдя сзади, мну грудь, живот и всё, куда достану. Она воет волчицей, бьётся в экстазе…
…Затем снова я на полу, а она сверху. И теперь она мстит за всё, что я позволил себе только что.
Это иерархия, бой за то, «кто выше». Такая борьба вечна, и существует столько же, сколько и человечество. Но сейчас между нами дополнительная перчинка — ревность. Самая худшая её разновидность — иерархическая. Я взбаламутил её болото. Совершил много всего, на что у неё не хватило духу. Я показал дорогу, как можно, которую она не видела в упор, хотя смотрела в эту сторону. Я, а не она, олицетворяю новую власть, о которой говорил падре Антонио, в которую народ верит! Тогда, как она, а не я, была рождена, чтобы править. Это её с самого детства, как начала ходить, готовили к управлению страной, обучая всему, что может на данном посту пригодиться. Это она всё детство, вместо занятий в школе со сверстниками, экстерном проходила программу, после чего «торговала лицом», чтобы подданные узнавали и любили. Это она не спала ночей, корпела над документами, встречаясь с чиновниками, учёными и общественниками, решая некие важные вопросы, до которых не доходят руки у матери. Губернаторы. Генералы. Силовики. Министры. Аристократы. Это её окружение, её команда! Люди, с детства, среди которых она как рыба в воде! Те, кто дёргает рычаги управления на своём уровне, обеспечивая работу страны, на кого должен опираться любой монарх. И я, одним махом, за какие-то две-три недели разрушил и подмял под себя всё, чего она достигла за два десятка лет упорного каждодневного труда на износ — больше, чем я живу на свете! Ненависть. Зависть. Мы — конкуренты! Она млеет в моих руках, растекается юшкой от ласк, но ненавидит меня, «чокнутого сукиного сына», низведшего её, Фрейю дочь ванов, до положения «трёх волшебных немецких 'К». Я могу затрахать её тут до безумия, до изнеможения. И не только тут. Я могу творить с её телом что угодно, любой степени грубости, и она не будет против. Даже здесь и сейчас могу связать — ремень вон, в брюках есть, и отхожу по заднице, или ещё по чему, засунув в рот кляп… Но это будет сладостной игрой, никак не повлияющей на то, что для неё на самом деле важно.
На ВЛАСТЬ. Над Венерой. Второй планетой от солнца. ЕЁ планетой.
И решение должна принять она сама. Вот в чём трагедия и ирония ситуации.
Я сделал всё возможное, и даже немного невозможного, чтобы вытащить её планету из ямы. Я пошёл против воли бога, чёрта и законов Мироздания. Я прогнул тех, прогнуть кого до этого сам считал невозможным. Начал две войны. Но с каждым моим шагом, с каждым действием, всё больше и больше отдалялся от неё, истинной хозяйки этой планеты.
Мы лежали без сил, тяжело дыша. Там же, на горячем полу смотровой площадки. Вокруг нам подмигивали, поддерживая морально, купольные огни мегагорода, самого большого по площади в солсистеме. Вдали в облачном слое еле видной гирляндой перемигивались лапуты, обслуживающие столичный регион. А где-то далеко, за облаками, почти за гранью горизонта, светило невидимое отсюда солнце. Мы приходили в себя, понимая, что как бы ни хотелось продлять сладострастное безумие до бесконечности, в реальный мир всё равно придётся вернуться. И больше откладывать решение нельзя.
— Мышонок, я люблю тебя, — прошептали мои губы.
Она поднялась, села рядом. Лицом к стеклу, смотря за тем, что творится там, вдали. Я перевалился на бок, подложил руку под голову. Она же поджала и обняла колени — защитный жест.