Люди, дружившие со смертью (СИ)

— Ну что, поехали
Я кивнул.
А что оставалось делать?
Эршаль
Кони несли нас все теми же дорогами, что и меня до встречи в замке.
Провинция Нот-Нод, или как ее звали «земля Нот-Нод», была местностью не хуже и не лучше остальных. Леса, проселки, поселки, мелкие города, кои на обратном пути мы обходили стороной — Ади все же избегал известности. Здесь было не так живописно, как бывает на берегу морей или больших рек. Но, с другой стороны, было не так уж и дурно — здесь не встречалось ни пустынь, ни комариных болот.
Тут было все, что нужно путешественнику: дорога, в нужном направленье, пейзаж, который радует взгляд, но забывается за вторым поворотом. Базарчики в поселках, на которых можно было бы купить простенькую снедь, съесть ее там же, прыгнуть в седло и продолжить путь. И забыть тут же все напрочь — и базар и еду и деревеньку.
Забыть, не потому что было плохо, а потому что помнить все это — никакой памяти не хватит.
Нам пришлось сделать маленький крюк, объезжая Эйнскую провинцию. Если бы наш путь пролегал по небу, можно было бы срезать, но пересекать две лишние границы было хлопотно, дорого и совсем не обязательно.
В любом случае, на заставе нас бы узнали, пошли б ненужные слухи. Одно дело, если бы я следовал в составе своей части — это было бы нормально. Наемники въезжают в кондотьерскую страну. Но коль часть прошла отдельно, а я в странной кампании — народ мог подумать неизвестно что.
Я сказал Ади, что надо будет заехать за один другом, коего мы проводим часть пути. За кем именно, я уточнять не стал, а Ади не настаивал.
-
В этот раз мы появились у фермы ранним утром — почти ночью. Но и теперь нам не удалось застать хозяев врасплох. Пока мы ехали их владеньями, то там, то здесь было видно огни костров — кто-то коротал время в ночном. Имея под боком постоянный спрос на ездовых лошадей, было бы глупо на это не зарабатывать. Как-то им удалось передать известие в усадьбу, и хозяин ждал нас сидя на крылечке.
Поздоровавшись с нами, он вывел из конюшни огромного тяжеловоза и протянул тубу с документом на мост. Я просмотрел его быстро, даже не спускаясь на землю. Где-то за холмами начинался рассвет, но на ферме еще стоял сумрак, и вчитаться в буквы не было никакой возможности. Да и желания тоже не было.
Не обмолвившись и тремя словами, мы расстались.
Тролль услышал нас издалека, и ожидал, стоя посреди моста. Но если бы я сказал, что он просто стоит, я бы солгал. Ни секунды он не был неподвижен — перекатывался с ноги на ногу, что-то царапал в пыли башмаками.
Одет он был в фантазийные бриджи, рубашку цвета цыплячьего пуха и жилет, пошитый из разноцветных кусков материи. На ногах были башмаки с загнутыми носками. Я подумал, что мне встречались шуты, подбирающие себе в гардероб вещи более сдержанные. Не хватало только бубенцов и колпака паяца.
Хотя что-то в этом было — в дневном свете он совсем не походил на монстра, на нежить. Действительно — шут, деревенский увалень, персонаж бродячего паноптикума. Кожа, не сокрытая одеждами, была покрыта рыжей, не слишком густой шерстью. В лапах он сжимал трость — младшую сестру того полена, с которым я встретил его впервые. Она была чуть потоньше, но где-то такой же длины. Я не знаю, зачем он ее выломал — как подорожний посох или как оружие.
— Брось оглоблю, — крикнул я ему, когда мы подъехали. — У тебя будет лошадь, но где та телега, в которую ты собрался ее впрячь?
Тяжеловоз чуял нежить — когда тролль подступил к нему, он начала уходить в сторону.
Я подумал, что идея про телегу не так уж и плоха. Рядом с троллем ломовой мерин выглядел если не как пони, то уж наподобие жеребца — точно.
Эршаль запрыгнул в седло, и мерин просел под его весом. Но выпрямился и сделал несколько шагов.
— Мерина, если что, Йенс зовут… — бросил я. — Ади, познакомься — это Эршаль, тролль… Эршаль — это Ади… человек…
Оба хором ответили, что очень приятно. Хотя по лицам было видно отлично видно: врут…
Маца-О
Наша дорога пробежала через десятки мостов.
 
Конечно, большинство из них были обыкновенными деревянными, переброшенными через ручьи, которые проявлялись лишь после большого дождя. Но были и весьма почтенные, солидные мосты. Только тролль не спешил сделать выбор. С ужасом я стал понимать — ему понравилось путешествовать: он с непосредственностью то ли ребенка, то ли идиота крутил головой, забрасывал нас вопросами.
Выглядело это чудно — существо старше нас, может быть, на тысячелетие, вело себя как вагант в начале своей карьеры. Впрочем, тролли, коль живут дольше, и время считают иначе. Возможно, тысячелетие тролля как раз соответствовало возрасту ваганта.
Наша дорога проходила мимо столицы провинции, и я предложил завернуть.
Ади был против посещения Маца-О, хотел обойти его стороной, но вместо этого я спросил у Эршаля, хочет ли он заехать в город. Тролль неопределенно пожал плечами.
— А ты вообще когда-то в городах бывал? — начал Ади, вероятно пытаясь запугать тролля и перетянуть на свою сторону.
— Что за вопрос! — возмутился тролль, — Был, конечно…
Мы не учли одного: тролль не был никогда в городах человеческих.
Существо, живущее многие сотни лет, может себе позволить не спешить. Живущий долго никогда не бросится под копыта коня, чтоб выиграть несколько мгновений, и, возможно, потерять жизнь. Такой, если будет опаздывать — неважно насколько: на минуту или на день, он уйдет в сторону и подождет, будто у него впереди вечность.
Зато и окружает такой себя вещами, которые могу служить им долго. Дольше, чем они смогут прожить. Говорят, эльфьи города строились навечно. Но когда они уходили, то все сравняли с землей, и теперь некоторые люди откапывают их, чертят схемы улиц и гадают, насколько прекрасны были дома, которые когда-то их наполняли, какие достойные, гордые существа здесь жили. Ровные линии — без попытки что-то упростить, срезать.
Но Маца-О был городом исключительно человеческим.
-
Великий город Маца-О! В нем сколачиваются состояния и рушатся надежды. В нем вечно что-то горит — то ли огонь жизни, то ли гусь в духовке. Но в любом случае копоть стоит жуткая.
Неспешная река О, воды которой если замедлятся еще немного, то потекут в обратную сторону. Воды, в которых будто растворена механическая радуга, с цветами злыми, резкими, человеческими. Красильни, дубильни, бойни — чего только они не льют в эту реку. И мне не хотелось бы встретиться с рыбами, кои смотрят на дома этого города из-под мутной воды.
Мосты города Маца-О — деревянные и каменные, пешеходные на четырех канатах, частные. Барки и галеры, скользящие по грязной воде, зеваки, свисающие с перил и норовящие попасть плевком в темечко пассажиров лодок.
А этот воздух… В этом городе народец скуповат настолько, что даже воздух кажется бедным, спертым, стиснутым меж жерновами домов.
Здесь не любят чужаков, но работать не любят еще больше. Люди здесь вечно спешат. Вечно спешат — и никогда не успевают. Не успевают жить — тут даже влюбленные целуются на бегу.
Опасайтесь ходить по улочкам этого города в одиночку и без оружия. Ибо сточные канавы несут в реку не только бычью кровь.
Тут почти нет старожилов — хоть город и древен, самые древние династии едва наберут три века.
В былые времена я часто бывал здесь — когда-то здесь поселился мой прадед и теперь по улицам, верно, ходили позабытые мною родственники. Но моя бабка не пожелала здесь оставаться. Иногда я ее понимал.
Но я любил этот город.
Любовью странной, непонятной и для себя. Вероятно, так можно полюбить ядовитую змею, так относятся к своей болезни — незаразной, не смертельной, но и неизлечимой…
 
В этом городе я видел большую игрушку, законы, царящие здесь, были для меня непонятными, и что самое приятное, не всегда обязательные для соблюдения.
Как-то так получалось, что обыкновенно я оказывался в этом городе в одиночку. Мне было забавно, когда меня принимали за местного, спрашивали дорогу. Я от души старался помочь, иногда это удавалось, но чаще нет. Все же я не знал этот город досконально