Призраки стекла (ЛП)

Он поцеловал меня в саду, через несколько часов после того, как я нашла склянку с могильной грязью и имела глупость поднять ее с земли. А потом Сет умер.
Я представила себе его лицо, зеленоглазого мужчину, который почти стал моим.
Мои пальцы дрожали. Эфраим теперь ненавидел меня.
За то, что я ушла в самый разгар нашей боли.
И самое ужасное, что он был прав. Я не могла убежать от Дарлингов или от проклятия, которое следовало за нами по пятам.
— Обещай, что не будешь искать встречи со мной.
— Я не буду этого обещать, — прорычал он, его голос был грубым.
— Эфраим, пожалуйста. — Я вцепилась в его руку, не в силах поднять взгляд на лицо. — Пожалуйста.
— Я не позволю тебе уйти. — Он возвышался надо мной, сломленный и ужасающе красивый. Его пальцы сжали мои руки, удерживая меня на месте, как будто он мог заставить меня стоять здесь с ним вечно. От него пахло океаном, жестокой рекой и соленым пряным воздухом, который я вдыхала и выдыхала всю свою жизнь. Его изумрудный взгляд устремился на меня, ожидая. Он ждал, что я подчинюсь. Уступлю ему.
Но я была разбита вдребезги. Несмотря на то, что он упорно пытался удержать меня.
— Я не могу потерять и тебя. Не позволю тебе умереть из-за меня.
Его хватка усилилась.
— Я буду защищать тебя. Мы разберемся с этим.
Я привстала на цыпочки и прижалась к его губам нежным поцелуем, мое горло судорожно сжалось от сдерживаемых рыданий, вкус моих слез был одновременно острым и соленым на моем языке.
— Уитни. — Его голос был жестким.
Я не смотрела ему в глаза, когда вырвалась из его объятий и оставила его.
  
Глава 2
 
Уитни Дарлинг
Гостиная должна была впечатлять. Во время строительства Дарлинг-Хауса мой прапрадед Уильям не был классическим нуворишем, богатым бизнесменом. Он был художником, стремившимся утвердиться в закрытых слоях общества. Должно быть, он быстро понял, что на Юге красивый фасад — это все. Поэтому он не жалел средств.
Поскольку эта комната являлась одним из основных мест для приемов, он уделил особое внимание каждой ее грани. Сводчатый потолок возвышался над полом на целых двадцать футов3, сверкал белизной и был украшен алебастровой лепниной. На стенах цвета слоновой кости располагались двенадцать искусно выполненных фресок, каждая из которых представляла собой оду культуре и фольклору Саванны. Среди них были и живописные изображения болота, и сверкающий фонтан Форсайт-парка, и картина, изображающая аллигатора, опрокидывающего рыбацкую лодку с широко раскрытой пастью, как у голодного морского чудовища.
Мой желудок скрутило. Эта картина навеяла нездоровые воспоминания о Сете и его последних жутких минутах в воде.
В детстве мы с ним больше всего любили эту картину.
Это было так похоже на Дарлингов — оставить ее для истории, несмотря ни на что.
Я еще не распаковала вещи. Потому что могла передумать и вернуться в Чарльстон, в свою шикарную квартирку на Митинг-стрит. Это, конечно, обрадовало бы Джеймса. Он умолял меня выпить с ним латте в кафе Harken сегодня утром, прежде чем я отправлюсь в путь. Мы дружили с тех пор, как десять лет назад вместе учились в Чарльстонском колледже, и нас объединяла общая любовь к южному прибрежному искусству. Он предложил мне удаленную работу по написанию статей и маркетингу для своего бренда Coterie, посвященного образу жизни в Лоукантри, в тот день, когда я сообщила ему о возвращении сюда. Теперь, поработав с ним, я поняла, что чувства Джеймса ко мне стали еще глубже. Он будет скучать по мне, пока я нахожусь в Саванне.
Но, как и со всеми остальными, я держала Джеймса на безопасном расстоянии.
Он не знал, что слишком сильная привязанность ко мне опасна.
Из кухни, отделенной от столовой буфетной-раздаточной, доносились шумные звуки.
 
Я сделала ровный вдох. Если за ужином не произойдет ничего странного или драматического, я смогу пораньше откланяться и лечь спать.
Посетить похороны.
Вернуться в Чарльстон.
Вот так просто.
Из холла в мою сторону шел высокий и уверенный в себе мужчина — один из самых красивых, которых я когда-либо видела.
Фрэнсис.
Его волнистые светлые волосы были небрежно уложены. Черная льняная рубашка на пуговицах облегала широкую грудь и узкую талию. Его челюсть была квадратной и твердой, а скулы — высокими и рельефными. Он изучал меня ледяными голубыми глазами, приближаясь и протягивая руку.
— Рад снова видеть тебя, Уитни, — сказал он глубоким, уверенным голосом с легким акцентом Лоукантри. — По тебе здесь скучали.
Я встречалась с Фрэнсисом один или два раза. Но никогда не думала, что он станет моим зятем. Я пожала ему руку, с радостью обнаружив, что его ладони покрыты мозолями. Мальчик из Саванны, у которого не было мозолей на руках, не мог быть правильным мальчиком из Саванны. Так говорил дедушка.
— Спасибо, — сказала я. — Эддисон поет тебе дифирамбы с самого моего приезда.
— Заслуженно, я уверен. — Его полные губы приподнялись в легкой улыбке, которая продемонстрировала четко очерченные ямочки на обеих щеках. Такая улыбка давала чувство защищенности и уверенности. В одно мгновение я поняла, какие чары он наложил на мою сестру. Он указал на длинный стол, затем выдвинул мягкий обеденный стул. — У нас есть около двух минут, прежде чем Адель начнет приносить сюда тарелки с едой.
Я присела, слегка улыбнувшись, когда он пододвинул мне стул.
Как по команде, Адель проскользнула через раздаточную с серебряным блюдом на одном бедре и хлебной корзиной на другом. За ней по пятам следовало облако восхитительного аромата, от которого у меня заурчало в животе.
— Надеюсь, у всех хороший аппетит, — сказала она. — Эта кукурузная каша пропитана жиром бекона, а креветки только что с лодки.
В комнату вкатилась тетя Роза в розовом платье с жемчугом, за ней следовал Перси, на голове которого красовалась хэллоуинская маска в виде добродушного призрака. Мама и Эддисон шли сзади.
— Мы здесь! — провозгласил Перси, подбегая к Адель и обхватывая своими маленькими ручками ее широкие бедра, обтянутые фартуком.
— Привет, милый Дарлинг, — сказала Адель, погладив его по рыжим волосам. — Ой, я забыла ложки для подачи.
— Вы, дамы, занимайте свои места, — сказал Фрэнсис, — я сейчас принесу их. Прежде чем Адель успела возразить, он уже прошел через раздаточную.
Я одарила Эддисон одобрительной ухмылкой.
— Фрэнсис милый.
— Ты даже не представляешь, — промурлыкала Адель. — Он и Эфраим — единственная причина, по которой нам удается поддерживать это место в рабочем состоянии. Ну, и Моника тоже. Пока она не бросила нас вместе со студией.
— Тетя, пожалуйста, — сказала Эддисон.
— Когда Эфраим будет здесь? — Перси подпрыгнул в своем кресле.
Я напряглась, почувствовав, как кровь отхлынула от моего лица.
Мама бросила взгляд в мою сторону.
— Эфраим не присоединится к нам сегодня, милый. Мы увидимся с ним завтра.
— На похоронах? — Перси выглядел очень разочарованным.
— Да, — сказала мама, ее голос немного дрогнул.
Фрэнсис вернулся назад и вонзил ложки в тарелки с креветками и кашей, а затем положил изрядную порцию в стоящую передо мной фарфоровую тарелку.
Я улыбнулась ему и положила салфетку на колени.
— Сначала мы должны благословить еду! — вскрикнул Перси.
— Конечно, простите меня, — сказала я.
Перси склонил свою маленькую головку, соединил ладони и зажмурил глаза.
— Боже, Отче наш, благодарим Тебя за твои многочисленные дары. Аминь.
— Аминь, — повторили за ним все сидевшие за столом.
— Теперь не дайте еде остыть, — сказал он. — А то призраки украдут.