То, что мы оставили позади (ЛП)

Мой папа никогда не кричал. Он вздыхал.
Он не злился на меня и Мэйв. Он разочаровывался.
Мне было интересно, что сделал Люсьен, чтобы заставить его папу кричать.
От одной лишь мысли о нём по мне пронёсся лёгкий восторг.
Люсьен Роллинс был одиннадцатиклассником и квотербеком стартового состава в школьной команде. Мне нравилось думать, что серьёзный, темноволосый парень, который выносил мусор без рубашки, был причиной моего сексуального пробуждения. Сначала я думала, что мальчишки гадкие (в двенадцать-тринадцать лет это абсолютная правда), а потом начала гадать, каково это — если бы меня поцеловал плохой мальчик по соседству.
Люсьен был великолепным, спортивным и популярным.
Я же, напротив, была очкастой и грудастой почти-шестнадцатилетней девочкой, которая предпочтёт провести вечер пятницы с хорошей книгой, чем пить тёплое пиво у костра в поле под названием Третья База. Я не в его лиге. Эта лига состояла из чирлидеров, президентов класса и прекрасных подростков, которые каким-то образом избежали отчаянных комплексов, которыми наградили всех остальных.
Я преуспевала в не-сексуальном виде спорта и прошлую неделю оставалась после уроков из-за своих «рьяных возражений» против навязывания дресс-кода, когда мою подругу Шерри Салама Фиаско оставили после уроков из-за юбки, которая была на 2 сантиметра короче нормы.
— Почему бы вам не научить мальчиков контролировать себя, вместо того чтобы тратить эту энергию на контроль того, как одеваются девочки? — возражала я. Громко. Я даже заработала полные энтузиазма аплодисменты от одной из старших чирлидеров в коридоре.
Мне понравилось уважение среди сверстников. А мои родители отказались наказывать меня, потому что я вступилась за правильные ценности.
Я услышала скрип и удар по соседству. Моя книга сползла с колен, когда я вытянула шею, чтобы посмотреть получше.
Моя любимая деталь в моей комнате (помимо того факта, что тут имелась своя ванная, достойные библиотеки книжные шкафы и отличное место для чтения на подоконнике) — это вид из окна. С места на подоконнике я могла видеть всю боковую стену дома Люсьена, включая окно его спальни.
А вот и он.
Люсьен вышел на задний двор. К сожалению, на нём была футболка. Его плечи сгорбились, и он отрешённо потирал свою правую руку, задумчиво глядя на землю.
Наш задний двор, благодаря папиному увлечению садоводством, был огороженным сказочным царством цветов, кустарников и деревьев. Сейчас был конец марта, вишнёвые деревья расцветали, официально объявляя о наступлении весны.
Задний двор Люсьена напоминал заброшенный участок. Трава росла клочками, вдоль забора сорняки вымахали до колена. Сбоку гаража стоял заброшенный ржавый гриль. Я не хотела осуждать, конечно же. У многих людей были занятия поважнее, чем каждые выходные ковыряться в земле.
Хотя, может, Люсьену стоит задуматься о помощи по дому, если его папа больше не будет заниматься двором. Рядом с грилем стояла газонокосилка, ради всего святого. Я не хотела пускать слюни на ленивого и чванливого парня.
Я мысленно велела ему подойти к газонокосилке.
Вместо этого Люсьен пнул камешек, валявшийся на проплешине газона, отчего тот взмыл в воздух. Пролетел по дуге и с громким треском врезался в наш забор.
— Эй! — заорала я.
Его взгляд немедленно метнулся к моему окну. Я распласталась по подоконнику и накрыла лицо подушкой.
— Ну, это было глупо, дурочка. Он тебя уже видел, — сказала я в подушку. Снова выпрямилась. Но Люсьена нигде не было видно.
Вишнёвое дерево под моим окном затряслось, и я услышала кряхтенье.
— Какого…
На дереве что-то было. Нет. Не что-то — кто-то. Я поморгала несколько раз и задалась вопросом, не надо ли мне выписать новые очки, потому что выглядело все так, будто Люсьен Роллинс карабкался по моему дереву. Он взобрался по стволу, затем попробовал надавить ногой на ту ветку, что нависала над крышей крыльца.
О Боже. О Боже. О Боже. Горячий, популярный одиннадцатиклассик только что забрался на моё дерево, потому что я заорала на него.
 
Я с пьянящей смесью ужаса и восторга наблюдала, как он карабкается по ветке, затем проворно спрыгивает на крышу.
Я слезла с подоконника и попятилась к центру комнаты, когда Люсьен Роллинс перекинул ногу через мой подоконник и забрался внутрь.
О Боже. О Боже. О Боже. Люсьен Роллинс в моей спальне. Чёрт! Люсьен Роллинс в моей спальне!
Я огляделась по сторонам, надеясь, что моя комната не совсем позорная. Слава Богу, мама настояла, чтобы на мой двенадцатый день рождения в моей комнате сделали ремонт. Мой кукольный домик и гамак с мягкими игрушками уступили место книжным шкафам от пола до потолка, которые собрал мой папа. Бледно-розовые стены теперь были покрашены меланхоличной голубой краской.
Но я только что вывалила две партии постиранного белья прямо на полу перед шкафом, потому что маме нужна была корзинка для белья. А ещё я вывалила всё содержимое рюкзака в изножье кровати, потому что не могла найти свой любимый ягодно-розовый текстовыделитель, который берегла для самых важных конспектов.
Милостивый Господь. У меня имелся любимый текстовыделитель, а Люсьен прошлой осенью побил школьный рекорд по точности передач на поле. (стоит отметить, что речь идёт об американском футболе, похожем на регби, т. е. где игроки бегают с мячиком в руках, а не пинают его, — прим.)
Мой незваный гость ничего не говорил, пока я молча паниковала.
Люсьен поднял мою книгу, перевернул и прочёл аннотацию сзади. Затем насмешливо выгнул бровь.
Я подошла к нему и выхватила книгу.
— Зачем ты в моей комнате? — потребовала я, наконец-то вернув себе дар речи.
— По большей части подумываю извиниться за камень, — сказал он низким и ровным голосом.
— По большей части?
Он пожал плечами и начал бродить по комнате.
— Я никогда не бывал в твоём доме. Хотел посмотреть, как тут.
— Мог бы воспользоваться входной дверью, — подметила я. Будь я чирлидером, я бы знала, как флиртовать. Я бы приняла душ, и мой блеск для губ подходил бы под мою пижаму. Я бы умела встряхнуть волосами, не повреждая шею, а он почувствовал бы желание поцеловать меня.
Но я не чирлидер. Я — это я, и я понятия не имела, как говорить с моим горячим соседом, на которого я запала.
Он остановился у моего стола и просмотрел мои CD-диски. Его губы изогнулись в усмешке.
— Destiny’s Child и Энрике Иглесиас.
— Ты не можешь просто врываться в мой дом и осуждать мои музыкальные пристрастия.
— Я не осуждаю. Я… заинтригован.
Вблизи он оказался ещё симпатичнее.
Погодите. Нет, не симпатичнее. Он великолепен.
Его волос были густыми, тёмными и немного волнистыми на концах. У него был прямой нос и высокие скулы, которые настолько красиво очерчены, что миссис Клаузер выбрала его в качестве модели для портрета на уроке рисования. Бекки Бантон сказала, что Люсьен снял рубашку, и миссис Клаузер пришлось десять минут подряд стоять перед своим вентилятором от приливов жара из-за климакса.
Конечно, Бекки также утверждала, что её дядя изобрёл школьные рюкзаки JanSport, так что к её заявлениям надо относиться скептически.
Люсьен был высоким, со спортивным телосложением, которое натягивало его поношенные джинсы и длиннорукавую кофту с эмблемой футбольной команды Нокемаута в такой манере, которая делала его похожим не на мальчика, а на мужчину.
Тут становится жарко? Мне самой нужен вентилятор от приливов жара?
Я ещё ни разу не занималась сексом. Я хотела, чтобы мой первый раз был с кем-то, кто заставит меня почувствовать себя героиней книги. С кем-то, кто может очаровать меня, заставить почувствовать себя особенной и хорошей. Не хочу, чтобы всё было потным и неловким на заднем сиденье древней Тойоты, как в первый раз Бекки.
Люсьен, с его мускулистыми предплечьями и романтическими волосами, заставил бы девушку чувствовать себя так. Особенной. Важной.
Как я должна встречаться с мальчиками из своей лиги, когда мне презентовали такой образец? Мои варианты для свиданий ограничивались старшеклассниками низшего уровня. Например, членами театрального кружка или более медленными участниками команды по бегу.