Изнанка чувств (СИ)
Даша Коэн
Изнанка чувств
Пролог
— Какого черта ты шляешься так поздно? А ну пошла, пошла!
— Мам!
— Пошла, я сказала! Еще и блузку всю испортила, тварюка бесстыжая! Ты на нее горбатилась, а? Деньги зарабатывала, я тебя спрашиваю? Только и можешь, что тянуть из матери, нахребетница, — получаю болезненный тычок в спину, а потом и удар наотмашь по голове. Больно, но я стараюсь не выдавать себя с головой, иначе будет только хуже.
Мать раздражают слезы. Она их ненавидит почти так же сильно, как и меня.
А потому я только беззвучно реву навзрыд, но лица не прикрываю и от дождя не прячусь. Сегодня есть кое-что поважнее моих страданий и непогоды — я бережно заворачиваю в свою поношенную ветровку нежные и хрупкие лепестки опавших роз и несу их домой. Как память. На некоторых бутонах еще что-то осталось, что-то еще можно спасти, реанимировать.
Но только не меня.
Это был третий букет и, наверное, уже последний. На большее Его не хватит. Я это чувствую. Нет, точно знаю.
Захожу в родной подъезд и морщусь от разнообразия запахов. Их здесь чересчур много, и они колошматят по рецепторам, вызывая тошноту. Правда для меня здесь все привычно, но только потому, что я с рождения и изо дня в день вдыхаю в себя эту вонь — затушенные по углам бычки, остатки пенного в жестяных банках, собачью шерсть и кошачью мочу. А еще отчетливый запах тлена — это на прошлой неделе похоронили дядю Геру из сорок восьмой. Его жена счастлива — пьяным он ее все время бил, а пьяным он был постоянно.
Точно так же, как и моя мать, а также новый «папа», который с недавних пор поселился в нашей двухкомнатной квартирке. И теперь я заложница своего собственного родителя и ее партнера, который, увы, смотрит на меня так же горячо и с придыханием, как и на бутылку с «беленькой».
— Чтобы немедленно выстирала, — прилетает еще один болезненный тычок в спину, — и не дай бог, хоть одно пятно на блузке останется, сразу же выпорю!
Я же только согласно киваю и пулей лечу в свою комнату, где закрываюсь на хлипкий шпингалет. У матери в сумке я видела пару бутылок с горячительным, так что ночь сегодня предстоит длинная и трудная.
И как в воду глядела. Уже спустя час в наши сорок шесть квадратных метров ввалилась нездоровая толпа, которая орала, пела песни и ругалась таким трехэтажным матом, что уши сворачивались в трубочку, а потом и вовсе вяли, не приходя в сознание. И никому не было дело, что судьба наконец-то криво улыбнулась девочке Тане и подарила ей шанс вырваться из этого порочного круга.
Из этой выгребной ямы под названием «дом».
Так в слезах я и лежала на своей скрипучей, металлической койке, тиская в руках одноглазого зайца, которого мне когда-то подарила покойная бабушка и вдыхала запах нежного лепестка от белоснежной розы. Остальные я бережно поставила в стакан на подоконнике, а то, что осыпалось, переложила страницами любимой книги. Периодически впадала в дрему, а потом со стоном выныривала из сна и в панике озиралась по сторонам, услышав особенно сильный крик или громкий смех маминых собутыльников.
В половину четвертого утра снова вздрагиваю и чуть ли не падаю с койки, потому что за дверью моей комнаты слышны до боли характерные стоны и завывания. Хлипкая дверь ходит ходуном и шпингалет жалобно постанывает в унисон с теми, кто его так усиленно пытает. Приходится встать и, поднатужившись, придвинуть к двери расхлябанный комод.
Спустя еще полчаса я слышу знакомый визг шин за окном и топот ног по бетонному крылечку. Менты. Соседка Раиса Сергеевна, наверное, опять вызвала. Когда-то с матерью они были лучшими подругами, но все изменилось, когда мой биологический папа бросил нас…
Долго молотят в дверь, чуть позже слышны пьяные вопли «отца». Я пробовала как-то назвать его «дядя Валера», но тут же получила от матери по губам. Сильно. До крови. Больше не хочу, у матери рука тяжелая.
— Пошли в жопу, мрази, я у себя дома! Что хочу, то и ворочу! — орет «папка».
Дома он, видите ли. А за квартплату мать алиментами рассчитывается. Этот ни копейки в квартиру не принес. Хозяин…
Спустя минут десять все стихает и дом погружается в неестественную тишину. Друзей разогнали, соседка контролировала — я слышала ее голос из-за двери, но выйти побоялась. Мне уже приходилось несколько раз так оступиться и попасть на передержку в учреждение. Лучше здесь с непотребными родителями, поверьте мне.
Но праздник жизни длится недолго. Еще спустя четверть часа в мою дверь одержимо начинает тарабанить мать. Она зла. Она думает это я сдала ее пати участковому. Она хочет избить меня за этот, немыслимый с ее точки зрения, поступок.
На мое счастье, она слишком пьяна. И через тридцать минут безуспешных попыток добраться до меня все стихает. Я только слышу ее всхлипы и рыдания, которые пытается успокоить Валера.
— Ненавижу эту дрянь! Всю жизнь мне испортила!
— Томка, ну че ты. Ну давай еще накатим и полегчает.
— Надо было аборт сделать, а я мать послушалась, дура! Бог послал! Ни черта подобного! Отродье сатаны, вот кто моя Танька. Надо было родить и придушить падлу пуповиной — уже бы отсидела за это и на свободу вышла. Жила бы себе припеваючи и радовалась, а не терпела эту шкуру под боком. Валер, ну вот же бабы дурами бывают, да? Вот и я дура, родила на свою голову…
— Отцу может сплавить?
— Думаешь она ему нужна, Валер? Ой, наливай.
— Нет? Ага, щас из морозилки холодненькую достану.
Знакомое бульканье. Жадные глотки. Облегченный и довольный стон. И снова брань.
Бесконечная. Жестокая. Ничем не заслуженная.
— А я ведь, Валер, сразу знала, что материнство не мое. Но, то если бы родилось что путное. А то же погляди…ой!
— Мне твоя дочь тоже не нравится, Томка. Как кость в горле, честное слово.
Не нравится…
Нет. Нет. Нет.
Тихо всхлипываю и достаю старенький, потертый, кнопочный телефон из-под подушки. Выуживаю из него то самое сообщение. Открываю его и замираю от лавины сокрушительных эмоций.
«Таня, ты мне нравишься».
И тот, кто написал мне это — он не такой, как все. Он другой. Лучший!
Мой Марк… который никогда не будет моим.
Глава 1
Если я скажу, что мой папа был хорошим, а потом вдруг неожиданно стал плохим и бросил нас, то совру. Он всегда был мудаком. Мудаком, живущим на две семьи, и именно моя мама была любовницей, а я побочным продуктом их запретной страсти.
С Тамарой Сажиной он был знаком еще со школы, потом типа влюбился и по окончании они начали жить вместе в этой самой квартире. Помню, что в садике и в начальной школе я всем рассказывала, что мой папка крутой и работает летчиком на огромном самолете. Уходит в рейсы, посещает разные страны, привозя мне оттуда кучу подарков. Здорово, да?
На деле же он женился на обеспеченной женщине, которая была на десять лет его старше, а к маме захаживал по старой памяти. Конечно, Тамара Сажина думала, что это настоящая любовь, а в ЗАГС они с Юрой Козинским не идут, потому что у того катастрофически нет времени. Так-то он очень хочет, но, увы и ах, не может.
— Тома, любимая моя, к чему эти бесполезные штампики в паспорте, когда между людьми настоящие чувства, ну? — как сейчас помню я его слова в ответ на очередное предложение от матери узаконить уже наконец-то их отношения.
— Ну хоть девочку на себя запиши, Юр, — кивала она на меня, — пусть тоже будет Козинская.
— А тебе бабки что ли лишние, м-м? Матерям одиночкам еще и льготы от государства так-то положены, детские лагеря и бесплатное питание в школе. Коммуналка вот дешевле, в конце-то концов. Так что ты это прекращай, Том, терпеть не могу нытье без причины.
И Юрий Козинский, в очередной раз прикрыв свои тылы, «улетал» в рейс, пока однажды мы с мамой не поехали в столичный зоопарк, где к своей огромной неожиданности увидели нашего папку в компании ухоженной женщины, девочки моего возраста и еще пятилетнего мальчика, который до боли был похож на моего отца. И они весело смеялись, когда кормили морковкой верблюда, а потом без конца фотографировались на его фоне, пока мы с мамой молча смотрели на это сногсшибательное представление.