Охотники и чудовища

Интересно, какая она, настоящая леди Адельвейн, и представится ли ему возможность когда-нибудь с ней свидеться?
Мэдок торопился еще и потому, что понятия не имел, сколько времени осталось у Лизы. Когда из острой на язык, бойкой и жизнерадостной девушки она превратится в безумное чудовище. Магия, которой он готов был с ней делиться, могла бы замедлить процесс трансформации, вот только магии она у него больше не просила. И ведь мучается же, но продолжает из последних сил держаться, не понимая, что в любой момент может сорваться…
Слишком мало времени, слишком много впереди неизвестности.
Сегодня утром, прежде чем отправиться в шертову обитель, он сам предложил ей попробовать еще раз. Не потому, что снова желал ее целовать, хоть мысли о пришлой в его объятиях, в его постели и в его власти слишком часто заволакивали разум хмельным туманом. А потому, что за нее переживал. На его предложение Лиза отреагировала… необычно. Побледнела и едва от него не отпрыгнула, словно это он был нэймерром и требовал у нее силы.
— Не хочу. — Она нервно замотала головой. — Ты даже не представляешь, как мне было плохо после первой попытки!
— Но твой голод…
— Когда я вспоминаю, как мы с тобой тогда целовались, голод сразу отступает.
И что бы это могло значить? Он даже нахмурился невольно, пытаясь понять, действительно ли ей так противны его поцелуи.
— Я не то имела в виду, — поспешила уточнить девушка. — Мне нравится с тобой целоваться… Ну то есть! — Она густо покраснела. — Я… мм… ничего не имею против поцелуев между двумя взрослыми людьми, коими мы и являемся, но я против того, чтобы забирать у тебя магию.
Значит, все-таки нравится целоваться. Главное сейчас не начать улыбаться, как какой-нибудь глупый мальчишка.
Мысленно на себя прикрикнув и кое-как обуздав чувства, которые снова брали верх над здравым смыслом, Мэдок попытался ее успокоить:
— Если переживаешь, что я ослабну, поверь, это не так. Лишившись нескольких капель магии, слабее я не стану.
Врал, конечно — несколькими каплями, если начнет пить его силу, она точно не ограничится, но Лизе об этом знать было необязательно.
— Я не из-за этого. — Иномирянка снова упрямо качнула головой, а потом тихо добавила: — Просто она… противная.
Магия противная? Немыслимо!
Прежде ему не доводилось общаться с пришлыми до трансформации, но, вспоминая слова наставников, Мэдок с уверенностью мог сказать: поведение его наины было как минимум странным. Магия для пришлых — своего рода наркотик, жизненно необходимый эликсир, от которого они не желают, да и не могут отказаться.
А эта девушка, наоборот, после одной неудачной попытки воспринимала ее как нечто омерзительное.
— Еще одна загадка. Возможно, прадед поможет разгадать и ее.
Шеимское кладбище — вот куда он направлялся. Именно там покоились все короли Харраса, и именно там находилась гробница его прадеда. Это было священное место, полное магии покинувших этот мир могущественных хальдагов. Место, слишком лакомое для иномирцев, а потому окруженное мощными защитными щитами.
Только старшие лорды и потомки покойных королей имели к нему доступ, и именно на Шеимском кладбище Мэдок де Горт собирался получить ответы на вопросы, не дававшие ему покоя.
Велев вейру дожидаться его за высокими каменными стенами, хальдаг приблизился к наглухо закрытым воротам. От прикосновения его пальцев створы начали медленно, со зловещим скрежетом разъезжаться.
Мрачно усмехнувшись, Стальной сказал, обращаясь не то к самому себе, не то к сгустившейся над кладбищем мертвенной тишине:
— После того, что я намерен сделать, никакое очистительное пламя мне уже не понадобится. Главное, не перестараться и не присоединиться раньше времени к прадеду на том свете.
Оставив позади ворота Шеимского кладбища, колючий кустарник, стеблями-змеями расползшийся по стенам, и протяжный скрежет промерзших петель, Мэдок направился к королевскому склепу. Его встречали и провожали статуи на замшелых постаментах, их лики хранили печальное выражение. Старые деревья растянули по небу свои густые ветви, отчего в месте последнего приюта королей Харраса, их жен и асави было сумрачно и сыро, тусклые солнечные лучи едва просачивались сквозь кроны, туго сплетенные между собою.
 
Несмотря на то что на Шеимском кладбище прежде ему бывать не доводилось, Мэдок быстро потерял интерес к его мрачным видам, сосредоточив все свое внимание на королевском склепе. Последний вполне мог сойти за дворец или как минимум за роскошный старинный особняк. Роскоши этому месту было не занимать.
В углублениях на фасаде, обрамленные лепными арками, покоились статуи умерших хальдагов. Герберна Стальной отыскал сразу — он был очень похож на прадеда. Разве что тот носил волосы до плеч и взгляд у него казался более жестким, если не сказать жестоким. Его величество был справедливым правителем, но вместе с тем суровым и непреклонным, правил королевством железной рукой.
Несколько быстрых шагов по ступеням, чуть тронутым снежной крошкой — и вот он снова прикладывает ладонь к обледенелым створам, торопясь скорее оказаться в склепе. Невыносимо долгие секунды ожидания, тоскливый скрип медленно, будто нехотя отворяющихся дверей и тошнотворный гнилостный запах, ударивший в нос.
Поморщившись, Мэдок решительно шагнул во тьму. Подвластные его беззвучному приказу, на стенах полыхнули факелы, освещая высокие стены просторного пустынного помещения. Наверх вела широкая каменная лестница, но хальдаг даже не взглянул в ее сторону, а устремился к одному из четырех коридоров, помня, что в верхних комнатах покоятся самые первые короли Харраса. Те, что правили королевством еще до появления хальдагов.
Прадед отыскался не сразу. Мэдок уже начал терять терпение, когда наконец в одном из удаленных залов его взгляд упал на гробницу из золота и черного мрамора. По правую руку от хальдага вечным сном спала его жена, по левую — асави.
Света, проникавшего в склеп сквозь витражные окна, едва хватало, чтобы осветить просторное помещение. Пришлось снова прибегнуть к магии, хоть даже такое простое действие, как зажигание факела, теперь стоило ему усилий.
— Только бы он меня услышал, только бы мне хватило сил, — прошептал Стальной, приблизившись к гробнице.
Достав из-за пояса кинжал, уверенно провел острием сначала по одной, а потом и по другой ладони, после чего возложил на гробницу руки. Чувствуя, как кожу колет мертвенный холод, как горячая кровь, сочась из ран, стекает по тусклому мрамору, он прикрыл глаза, пытаясь почерпнуть из внутреннего источника еще немного силы. Еще чуть-чуть… и еще… Ничего.
Раздраженно скривившись, Стальной продолжил мысленно взывать к предку, снова и снова обращаясь к своему магическому резерву. К его досаде, присутствия Герберна он не чувствовал, а скоро, если вовремя не остановится, и свое тело перестанет чувствовать. Слишком часто в последнее время он злоупотреблял магией, был слишком самонадеян.
Понимая, что еще немного и окончательно разуверится в собственных силах, хальдаг упрямо тряхнул головой и проговорил:
— Нет, я не затем сюда явился, чтобы уйти ни с чем, опустошенным и без ответов. Герберн, услышь меня! Как бы тебе ни было хорошо в царстве мертвых на огненном троне, ты нужен мне здесь. Сейчас! Я нуждаюсь в тебе.
Произнести последнюю фразу оказалось непросто. После смерти родителей Мэдок всегда был сам за себя. Никогда и никого не просил о помощи, никогда и ни в ком не нуждался. Потому было странно, а может, даже дико находить поддержку в иномирянке, пришлой, которая так отчаянно пыталась ему помочь. Не побоялась, безрассудная, пойти против короля.
 
И вот сейчас ему снова нужна помощь, на этот раз от предка, которого он не знал, но который, Мэдок отчаянно на это надеялся, должен был откликнуться на его призыв.
— Ну же, услышь меня, — повторил де Горт, зажмурившись, с силой вжимая окровавленные ладони в бездушный камень. Пытаясь почувствовать, поймать ту призрачную нить, что должна была связать его с прадедом.