Охотники и чудовища
— Может, все-таки к королеве? — с надеждой спросила я, но стражники уже сомкнули створки у меня за спиною, вынуждая остаться один на один с его булыжниковым величеством.
— Поверьте, Филиппа, со мной вам будет интереснее, чем с Трияной, — многообещающе заулыбался Рейкерд, коварно ко мне подбираясь.
Двинулся он на меня с самым решительным видом, в то время как я с удовольствием двинулась бы обратно на праздник, ну, или как вариант, двинула бы промеж глаз этому супостату. Прервали, видите ли, нас бесцеремонно… А то, что Мэдок на какой-то мутный ритуал подписался, спасая меня от интима, это его величество уже забыли?
— Как порядочная наина, я поклялась хранить верность своему господину, — стратегически отступая назад, предупредила я.
Король сделал ко мне еще один шаг.
— Неужели влюбились в убийцу своих родителей?
— Вообще-то убийцу матери. Отца на тот свет вы сами отправили, — уточнила справедливости ради.
— Не придирайтесь к деталям, душа моя. — Кажется, Рейкерд собирался нахмуриться, но потом вдруг передумал и проговорил вкрадчиво, растягивая губы в елейном оскале, назвать улыбкой который у меня язык не поворачивался: — Присядем, леди Адельвейн, и я расскажу вам о своем предложении. А после вы расскажете мне о своем решении.
— То есть спать со мной вы не собираетесь?
Каменный интриган дернул бровями.
— И в мыслях не было. Вы меня интересуете исключительно как деловой партнер, Филиппа. Если будете послушной девочкой и примете мое предложение, в выигрыше останемся мы оба.
Повернуться к королю филейной частью и с высоко поднятой головой удалиться на праздник я, понятное дело, не могла. Пришлось опускаться в уже знакомое кресло возле вычурного столика, на котором стояла шахматная доска с расставленными на ней фигурами. Словно его величество ждал кого-то для дружеской партии.
Уж не меня ли?
— Полагаю, разговор пойдет о Мэдоке?
— Все верно. — Рейкерд опустился в соседнее кресло, взял в руки бокал с чем-то крепким (явно будет покрепче пунша) и будничным тоном продолжил: — Как вам должно быть известно, де Горт лишил меня наследника. Кэлвин жив, но его жизнь едва ли можно назвать нормальной. Нет, это жалкое существование. А ведь он тоже должен был принимать участие в Беспощадной охоте, но тот их сумасбродный поединок все перечеркнул. Что же касается других моих детей, наши с Трияной сыновья еще слишком молоды. И что получается?
Я пожала плечами и вздрогнула, заметив в глазах короля такую ненависть, от которой внутри все заледенело.
— Он лишил меня не только наследника, но и трона для моего рода. Кэлвин должен был стать королем! Не он, не де Горт!
— Он еще им не стал и вряд ли станет из-за ритуала. Вам не о чем переживать, ваше величество, ваша месть уже почти свершилась.
Мне не удалось скрыть сарказма. После пунша с самообладанием и тормозами вообще было как-то не очень, поэтому я мысленно молила высшие силы, чтобы эта аудиенция поскорей завершилась. Но, кажется, король не услышал в моем голосе горькой насмешки, а может, попросту не обратил на нее внимания, поглощенный своими мыслями и грандиозными планами.
— Он не станет королем, но вполне может выжить. Шансы велики. И даже если Доун превратит его в безумца… Это, конечно, будет справедливо: то, что де Горт сотворил с моим сыном, постигнет и его. Но это будет неполная месть.
— Вы хотите растоптать его…
— Растоптать, разрушить, уничтожить. Не только его жизнь, но и его доброе имя. Не буду вдаваться в подробности, Филиппа, вам они ни к чему, но, может статься, вы мне понадобитесь в качестве свидетеля.
— Свидетеля чего?
— Злодеяний вашего господина.
— Каких злодеяний?
Вот бы засунуть ему в глотку пешку, чтобы скорее заткнулся!
— Злодеяния выдумать не проблема. Но нужны доказательства. И свидетели. — Король хитро на меня покосился. — А вы его наина. В течение долгих недель вы были с ним рядом, жили в одном с ним доме. Делили с ним постель. Вы же уже делили с ним постель?
Подавив в себе желание показать булыжному гаду средний палец, я неопределенно пожала плечами.
Кажется, Рейкерд всерьез намерен состряпать против Мэдока уголовное дело. И это он еще не знает, что я нэймесса и герцог в курсе, кто я такая. А если узнает… Тут уже ничего не придется состряпывать. Вот вам готовые с пылу с жару обвинения с единственно возможным финалом — плахой.
Тогда от доброго имени де Гортов уже точно ничего не останется.
Пока я лихорадочно соображала, как мы с ним из всего этого дурно пахнущего будем выбираться, Рейкерд продолжал соблазнять меня сладкими речами:
— Не хватайтесь за мужчину, безжалостно уничтожившего вашу мать. Вы не станете королевой, потому что ему не суждено стать королем. Он или умрет, или превратится в ментального калеку, а у вас, юное дитя, вся жизнь впереди. И это может быть прекрасная жизнь! Я позабочусь о вашем будущем, Филиппа. Вы больше не будете зависеть от родственников, не будете ни в чем нуждаться. Захотите свободы — будет вам свобода. Богатства? Я озолочу вас! Красивого мужа-дворянина? Выберем вам того, кого вы захотите. Любое ваше желание может осуществиться. Если сейчас вы принесете мне клятву, мы с вами станем очень хорошими друзьями. Я буду всегда помогать вам и защищать, точно так же, как помог и защитил вас на испытании в замке.
А ведь клятва наверняка будет магическая. Поэтому навешать лапшу на уши этому извергу не получится. Отказаться? Не уверена, что короли на Шаресе принимают отказы.
Спасибо, сдачи не надо.
Словно прочитав мои мысли, Рейкерд проговорил:
— Вы ведь понимаете, что, выбрав неправильную сторону, поставите себя в очень… хм, щекотливое положение.
А согласившись, уже точно подпишу Мэдоку смертный приговор. Отплачу черной монетой за то, что он ради меня рискует всем.
Я уже собиралась храбро ответить «нет» и будь что будет, когда взгляд упал на шахматную доску. А ведь король азартен, и шансы у нас пятьдесят на пятьдесят. Я вполне могу выиграть, и тогда уже не он, а я буду качать права. Что он там говорил про магические клятвы? А если проиграю… Что ж, к тому времени, как дело дойдет до судебного разбирательства, я с большей вероятностью или окончательно озверею (вряд ли на суде прокатит свидетельница-нэймесса), или вернусь на Землю. Зато Рейкерд угомонится и перестанет искать себе других подельщиц. А то ведь вполне может сагитировать на ложные показания Паулину, которая в случае чего, уверена, с удовольствием будет свидетельствовать против Мэдока.
Вскинув на каменного монарха взгляд, я хитро улыбнулась и предложила:
— Ваше величество, а давайте сыграем в шахматы. На желания. Что скажете?
Лицо Рейкерда приняло заинтересованное выражение.
— На желания, говорите…
— Выиграете вы, и я буду свидетельствовать против герцога. Выиграю я… — Замолчала, собираясь с мыслями, понимая, что от моих слов и действий сейчас зависело многое. — А впрочем, я еще не знаю, что загадаю. Но вам тоже придется поклясться.
— Интересная вы девушка, Филиппа. — Рейкерд откинулся на спинку кресла и в задумчивом жесте сплел перед собой пальцы. — Храбрая, а иногда даже дерзкая. А еще отчаянная, как я погляжу. Ну и конечно же очень юная. А что сопутствует юности? Правильно, глупость. Или считаете, я опрометчиво дам клятву, а вы, выиграв (пусть это и маловероятно), потребуете, чтобы я оставил вашего жениха в покое?
— Не потребую. — Как это ни удивительно, но мой голос прозвучал спокойно, уверенно и ровно. — Я не потребую ничего для Мэдока де Горта. Могу повторить свои слова при свидетелях, если вам так будет угодно. Клясться ведь мы будем, я так понимаю, не в интимной обстановке?
Я хорошо помнила, как, отмазывая меня от аморалии, Мэдок в присутствии придворных дал клятву пройти через очистительное пламя. Меня тогда из королевской спальни выставили, а вот свидетелей, наоборот, пригласили. Пусть и сейчас приглашает, чтобы потом, если победа все же останется за мной, не вздумал отнекиваться.