Новичок в XIX веке. Снова в полиции! (СИ)

И он с любопытством посмотрел на ныне правящего императора. Тот медленно встал — а с его высоким ростом медленно вставать можно сколько угодно, демонстративно погладил мундир и вышел, бросив Михаилу:
— Брат, к нам явился известный московский сыщик князь Долгорукий. Говори е ним честно, без лукавства, как со мной. Дочь, пойди со мной.
. Мария, с появлением дяди ставшая такой серенькой мышкой, бросилась следом, под защиту отца. Пусть она только на него сердилась. А все одно родной отец!
Михаил Павлович грустно посмотрел им в след, меланхолично проговорил:
— Здравствуйте князь, как все грустно. Ведь Мария еще совсем недавно меня совершенно не боялась. Делилась со мной тайнами и заботами, как с родным, очень любимым дядей. А теперь что делается, просто сплошной апокалипсис!
— Так вы говорите ваше императорское высочество, что не брали искомые драгоценности? — пробовал показать себя в кабинете князь Долгорукий, сразу беря главную тему.
— Нет, князь! — твердо и даже с негодованием ответил Михаил Павлович, — ни за что и никогда! Не забывайте, я — великий князь и всегда буду вести себя как великий князь!
— Клянетесь словом русского дворянина? — уточнил Константин Николаевич. С тех пор, когда он очутился в XIX веке в теле родовитого русского князя, он неожиданно стал относится к словам и обещаниям благородного сословия очень строго и обязательно. И от того, как относились к ним же другие дворяне, складывалось его к ним отношение.
— Клянусь словом русского дворянина! — строго подтвердил брат российского императора, который тоже четко понимал, что его слова — это обещание благородного человека. Это не звуки грязной черни, булькающей все подряд и совершенно к этому не относящейся.
Князь Долгорукий из XIX века стремительно подскочил и, взяв его за руку, горячо сказал:
— Вот слова настоящего дворянина и патриота. Имейте в виду — я вам верю и считаю, что вы тут совершенно не при чем! Просто досадное совпадение. И скоро докажу это!
Если честно, конечно, дело было не только в словах Михаила Павловича. Константин Николаевич и без того с самого начала не верил, что брат императора, председатель Государственного Совета (между прочим, высший орган в чиновничьей лестнице) опустится до банальной кражи. Дворяне XIX века тоже не сахар, и среди них были и воры, и насильники, но все же надо понимать!
Впрочем, слову брата венценосного монарха он тоже верил. И не надо так морщиться. Это вы можете не верить, а князь Долгорукий, сам родовитый дворянин, верил.
— Спасибо! — растрогано сказал Михаил Павлович, — пусть вы мне ничем не можете помочь, но хоть кто-то один не ругается, не считает, что именно я украл эти несчастные драгоценности!
— Вы зря меня недооцениваете, — заметил Константин Николаевич, задетый тем, что ему не верят. Он ему еще докажет! — дело, а общем-то, не очень-то сложное. Главное, правильно на него посмотреть. И все!
Сильный эмоциональный всплеск произошел у князя благодаря человеческой части из XIX века. Но теперь над телом и разумом господствовала другая часть — из XXI века. Чувственность уступала рациональности. Эмоции — логике. Он сочувственно спросил:
— Я понимаю, все упрекают вас. Но почему вы сами с ними соглашаетесь? Скажите в пику всем. Даже ругнитесь, право слово! Ведь даже слуги нехорошо говорят!
Михаил Павлович тяжело вздохнул:
— Извините, князь, но я сам почти поверил. Ведь мой личный брегет четко показывает правоту брата Николая. Это простая железка, чуть-чуть украшенная благородными металлами и драгоценными камнями. Однако она-то врать не будет! Стрелки показывают строго по словам моего августейшего брата. Скорее всего, он был прав. А вот у меня произошло какое-то потемнение разума. Ничего не помню и даже не понимаю, как это может произойти. Что я делал под окнами жилья императора в первой четверти одиннадцатого?
Михаил Павлович скорбно вздохнул. Похоже, великий князь рухнул в глубокий омут пессимистического отчаяния и не собирался оттуда вылазить. Так бывает. Слабые духом легко подаются влиянию более сильных, если даже он совершенно не прав.
   
Глава 16
 
Вот зря Михаил Павлович считал таким образом. Прогибаться к консолидирующему мнению всего общества, особенно если к нему присоединяется лично император, разумеется, необходимо. Но и о своем благополучии ни в коем случае не надо забывать! Ни в материальном, ни в духовном аспекте.
Константин Николаевич в этой ситуации был иного мнения, нежели великий князь, считая, что психика Михаила Павловича здесь совсем не причем. А это всего лишь результат воздействия различных неблагоприятных факторов. Один из них, казалось бы объективный и очень твердый, он прямо при великом князе и, если повезет, при ее императорском высочестве Марии Николаевне, его Машеньке, легко развеет.
— Что ваш брегет? — как бы не понял князь отчаяния Михаила Павловича. Брегет был известной моделью ручных часов XIX века и сыщик это понимал. Ему безусловно верили, ему даже боготворили. А вот для Константина Николаевичу, как жителя XXI века, это несколько было много. Ему надо бы еще поподробнее знать всю информацию о работе конкретного брегета. А заодно восстановить психику некоего великого князя. Какой он, право, нервный и впечатлительный.
По мужски говоря, одна бешеная кавалерийская атака на врага под сильным ружейным и артиллерийским огнем все бы излечила. И он бы снова был радостен и оптимистичен. Но не ходят великие князья в такие атаки. Статус не позволяет. А зря, между прочим!
Окружающие уже поняли намерения князя (все или не все — это совсем другой принципиальный вопрос). Пришедшая обратно Мария Николаевна (из-за него вернулась — радостно забилось сердце князя) обласкала его счастливым взглядом. Великий князь посмотрел благосклонно — пусть попробует, сыщик он уже известный и, суля по всему талантливый. Может быть, распутает запутанный клубок противоречий. Горестно вздохнул:
— В тот злополучный день я долго гулял ночью по дворцовому парку. А мой августейший брат, приехав из Павловска, с ходу обвинил меня в том, что я украл драгоценности. Якобы он видел меня у комнат его семьи.
Я пытался оправдаться, ведь меня там вроде не было совсем, но брегет действительно показывал начало одиннадцатого часа! То есть именно тогда, когда брат видел меня в парке около его комнат. Следовательно, по его мнению, это я украл драгоценности племянницы.
Что я могу сказать? Конечно, нет! Но это ведь совершенно бездоказательно. По-моему, я только напрасно злю его и настраиваю против себя.
— М-гм — неопределенно хмыкнул Константин Николаевич, ничуть не убежденный этими доказательствами, — и где же теперь ваши часы?
— В отчаянии я бросил брегет там же в парке, — признался Михаил Павлович, — и в ту же ночь. Я тогда был в сильном отчаянии.
— Вот как, — заинтересованно проговорил Константин Николаевич, кажется, все оборачивается даже лучше, — Ваше императорское высочество, а часы не могли унести с собой посторонние люди, ведь прошло уже несколько суток?
— Вряд ли, — покачал головой Михаил Павлович, — здесь вообще мало людей. Хотя Зимний дворец находится в центре столицы, но его окрестности хорошо охраняют жандармы, полицейские, особая дворцовая охрана.
Те, кто бывают в парке, как правило, наши слуги или хорошо знакомые гости. Если бы они увидели брегет с моей монограммой, скорее всего, обязательно принесли бы ко мне, а не унесли к себе домой. Я думаю, их никто не видел и часы так и лежат в парке, среди парковой природы.
— Вот как? М-м, ваше императорское величество, а вы не могли бы привести сейчас нас к тому месту? Очень бы вам был благодарен!
— Пожалуйста, — меланхолически согласился Михаил Павлович, — хотя я, право, не знаю, зачем они вам. Простая дешевая безделушка с недорогими камнями. Относительно дешевая, конечно.
— У меня есть одна простая, в общем-то, задумка, — загадочно улыбнулся Константин Николаевич, — скоро вы тоже все узнаете. Думаю, вам это понравится, ваше императорское высочество.