Копельвер. Часть ІІ (СИ)

— Ях! — проскулил Васпир, оставляя всякие попытки успокоить младенца песенками и потешками. — До Опелейха нам не дойти.
— Не дойти, — согласился старик и остановился. — Но и бросить этот визгливый комок мы не можем.
Он почесал голову и едва слышно произнес:
— Где же ты, брат? Неужто не подсобишь?
И тут же, словно устыдившись своей слабости, бодро добавил:
— Идемте же быстрее! Нам нужно поспеть до ночи!
Куда поспеть Ях не сказал, но все послушно припустили за ним.
Очень скоро они заметили огни. Чуть вдали от дороги стоял небольшой каменный дом с добротной новой крышей. Маленькие оконца были вымыты, порог чисто выметен выметен, на ступеньках стояли глиняные горшки с цветами, а вокруг мирно щипали травку жирные важные утки.
— Вот нам стол и вот нам дом! — обрадовал своих попутчиков Ях, постучав в дверь. — Переночуем здесь.
— А мы не убьем хозяина как в тот раз? — нерешительно спросил Карамер, вспомнив, чем закончилось для Эрбидея его гостеприимство.
— Что? — рассердился Ях. — Конечно, не убьем! Аль я по-твоему убивец?
Дверь отворилась и высокая баба с усталым лицом выглянула наружу.
— Мир тебе, хозяюшка! — поприветствовал ее старик, растягивая губы в улыбке. — Не найдется ли у тебя куска хлеба для несчастных скитальцев?
— Мы тут с ребеночком! — жалобно добавил Васпир, указывая на вконец обессилевшего от плача найденыша. — Не будет ли глотка молочка?
Женщина окинула взглядом незваных гостей и кивнула.
— Заходите, — сказала она, пропуская их внутрь. — Муж сейчас будет.
Ях опустился на скамью и вытянул ноги.
— Вот ведь судьба у старика! — с деланной горечью пожаловался он. — Цельный день ногами идти да милости у чужих людей выпрашивать.
Хозяйка молча налила в миску молока, покрошила туда хлебного мякиша и подозвала Карамера, который так и держал младенца на руках.
— Дай его мне, — попросила она, садясь у печи.
Карамер осторожно передал ей ребенка, а сам примостился рядом с Яхом.
— Хороший дом, — снова подал голос старик, оглядывая убранство. — Век простоит!
— Муж строил, — ответила женщина, кормя младенца.
— Для детей поди старался? — предположил Ях.
Ответить ему не успели — дверь отворилась и в дом вошел сам хозяин.
— Господин! — первым, как и всегда в таких случаях, поздоровался Ях. — Мир дому твоему! Жинка твоя согласилась нас приютить.
Хозяин тоже не отличался многословностью — он, как и жена, лишь молча кивнул своим неожиданным постояльцам.
Младенец, насытившись и отогревшись, выпростал из тряпья крошечный розовый кулачок и крепко ухватил свою кормилицу за палец.
— Откуда он у вас? — спросил хозяин, внимательно разглядывая старика.
— Нашли на дороге! — опередил своего предводителя Васпир, за что тут же получил кулаком в спину от Кадона.
— Ай! — взвизгнул Васпир. — Не надо было говорить?
— Замолчи, дурак! — прошипел Кадон, рассерженный болтливостью своего друга.
— Так и есть, — вдруг поддержал болтуна Ях. — Нашли на дороге. Несем в Опелейх. Там, коль боги помогут, сдадим на поруки моей родной сестре. Она, что называется, баба кормящая, с голоду помереть не даст!
Карамер мог поклясться, что Ях только что выдумал себе сестру, но зачем он это сделал, ответить не мог.
— Переночуйте здесь, — предложил хозяин. — Двое на полу поспят, двоих в сарай положу. А пока я вам постели ищу, жена вас накормит.
Но женщина, казалось, не слышала его: она качала ребенка, напевая ему колыбельную.
— Я с тобой, хозяин! — забыв прикинуться немощным и слабым, вскочил на ноги Ях. — Пойду помогу. Эй, остолопы, — обратился он уже к своей троице, — а ну вышли на свет божий! Неча воздух в дому портить!
Карамер с висельниками остались ждать на крыльце, а старик вместе с хозяином обошли дом кругом.
— Чой-то я детишек у тебя не вижу, — снова начал разговор Ях, озираясь по сторонам. — Загуляли где?
— И не увидишь, — буркнул хозяин. — Не нажили их.
— Ой, какая беда! — запричитал Ях. — Какой же дом без детей-то?
Хозяин сжал кулаки.
— Будто это моя воля!
— Тоже правда.
 
И они вернулись в дом. Хозяйка уложила ребенка в большую корзину и теперь собирала на стол, чутко прислушиваясь и то и дело оглядываясь.
— Вкусно! — похвалил ее Ях, полной ложкой зачерпывая горячую похлебку. — Давно так сытно не ел.
А боров Кадон даже попросил добавки.
— Я на полу посплю! — заявил старик, когда все поели. — Карамер, ты тоже. А вы, дурни, идите в хлев. А то своим храпом добрым людям покою не дадите!
Женщина вытащила ребенка из корзины и унесла с собой в ложницу. Ее супруг, убедившись, что надоедливый старик наконец-то угомонился, погасил свечу и пошел за ней.
— Прикипишь ведь! — услыхал Карамер его голос из-за закрытой двери.
— Ну и пусть! — ответила ему жена.
— Как знаешь… — устало сказал хозяин.
Не успел мальчик задремать, как его разбудил тычок в бок.
— Хватит спать, лежебока! — зашипел ему на ухо Ях. — Идти надо!
Ничего не понимая, Карамер сел на полу.
— Люди они, кажись, добрые, — больше себя, чем мальчика, уговаривал старик. — Да бездетные. Им ребенок нужнее.
Он достал из кармана драгоценную находку и положил на стол.
— Вставай, дурень! — шепотом прикрикнул он на Карамера. — Только дверью не скрипи!
И они тихонько вышли из дома. А снаружи их уже ждали двое висельников — Васпир, отчаянно зевая, переминался с ноги на ногу, а Кадон, казалось, сумел уснуть стоя.
— Что я вам скажу, дуралеи? — обратился к своей свите Ях, когда гостеприимный дом остался далеко позади. — Должок мы отдали. Думаю, что того камня хватит, чтобы заплатить за наш постой.
— Кадон! — услышал Карамер радостный голос Васпира. — Теперь мы не расстанемся вовек!
И Васпир бросился на шею здоровяку.
— Теперь у нас снова свищет в карманах ветер! — откуда-то издалека выкрикнул Ях.
***
Хараслат проведал Виду только ночью.
— Слыхал, ты раскололся, словно орех, — пошутил он, входя в шатер к оградителям.
Вида лишь поморщился в ответ. Он даже не смог приподняться, чтобы поприветствовать Хараслата, как и подобало любому хардмарину.
— Такое здесь случается. Кто от клинка, кто от стрелы, кто от пращи. Коли к утру не помрешь, так выживешь. Да и нянька у тебя хороша — Ширалам многих выходил. Пусть и не лекарь, но руки у него целебнее всяких трав.
— Конь мой словно взбесился, — начал оправдываться Вида, корчась от боли.
— Да и люди тут иногда ума лишаются. И не мудрено. Развлечениями мы не балованы. Тут и поесть досыта за удачу считается. А уж если есть вина хоть на глоток, то и вовсе славный денек. У меня разговор к тебе был, да только не то, вижу, время, — заметил он, глядя на искаженное мукой лицо нового хардмара. — Как оправишься, так я тебя жду у себя. Потолкуем о том да о сем. Гляди, так и подружимся.
Вида кивнул еще раз.
— Я не завтра, так через день уже как новый буду, — пообещал он, сдерживая стоны.
— А я тебя не тороплю. Тут, коли спешить, можно раньше времени к предкам отправиться. А ежели ты того не желаешь, так и выздоравливай да силу крепи. Здесь без нее ох как непросто.
Хараслат не стал более занимать Виду разговорами, и, шепнув что-то Шираламу, оставил их одних.
— Золотой хардмар, — протянул Ширалам, укрывая Виду драным одеялом. — Лучше, чем отец родной.
После ухода Хараслата Виде долго не спалось. Грудина болела так, что каждый вздох был сущей мукой. Он старался беречь койсойскую водку, что оставил ему Ракадар, но не мог не прикладываться к бутыли губами, пытаясь унять эту страшную боль.
— Ширалам! — то и дело звал он. — Когда вернутся Ракадар с Умудем?
И Ширалам, который неизменно был рядом с ним, лишь пожимал плечами:
— Это как опасность-то минет, друг.
Но Виду это совсем не утешало. Он уже успел раскаяться в своих обидных словах, бездумно брошенных в лицо Ракадару. Койсоец проявил куда большее милосердие и благородство, чем он, сын Мелесгарда! И эта мысль грызла Виду изнутри. Не мог он позволить уступить в великодушии бывшему рабу!