М 3 (СИ)

Оставалась сущая мелочь, буквально пустячок: найти рабочую радиостанцию, передать шифрограмму и дождаться ответа…
К эшелону они подоспели вовремя — перебив немногочисленную охрану, партизаны еще только начали вскрывать двери вагонов, собираясь минировать состав. Вот и хорошо, теперь нужно аккуратненько привлечь к себе внимание, чтобы сходу стрелять не начали. Укрывшись за сложенными штабелем шпалами, старлей с особистом с полминуты наблюдали. Пленные и присматривающий за ними Гускин рассредоточились вдоль полотна и залегли метрах в десяти — не хватало только спровоцировать партизан и устроить перестрелку.
Переглянувшись с контрразведчиком (Шохин разрешающе кивнул), Степан собрался, было, окликнуть ближайшего бойца, как… Откровенно говоря, морпех так и не понял, что заставило его внезапно отпихнуть капитана подальше за штабель, дернувшись следом. Видимо нечто, замеченное периферическим зрением, но так и не осознанное разумом — сработала исключительно подкорка с прочими рефлексами. А мгновением спустя вдоль эшелона хлестнула пулеметная очередь. Пули с сухим треском ударили, выбивая щепу, в крайний ряд шпал, фонтанчиками подбросили гравийную отсыпку пути, с искрами и визгом срикошетировали от массивных колесных пар вагонов. Нескольких оказавшихся на директрисе огня партизан раскидало в стороны, остальные с похвальной быстротой залегли, укрываясь под составом. А вот по самим вагонам фрицы не стреляют, поскольку прекрасно знают, что находится внутри. Патронам к стрелковке от шальной пули, понятно, никакого особого вреда не будет, но вот насчет боеприпасов к танковым пушкам подобной уверенности нет. Пороховые заряды в гильзах вполне могут и полыхнуть, вызвав неслабый пожар с последующей детонацией всего остального артиллеристского добра.
Откуда взялся этот пулемет, Алексеев понятия не имел — видимо, партизаны ухитрились прошляпить огневую точку. Стрелок же, не будь дураком, сразу пулять не стал, затаился, оценил обстановку, дождался удобного момента — и долбанул прицельной очередью. Подобравшихся с противоположной стороны пленных пулеметчик пока не видел, как и они его — для этого парням пришлось бы преодолеть метров пятнадцать открытого пространства. Степан мысленно хмыкнул: похоже, пришла пора и ему немного повоевать, а то засиделся он что-то без ратного-то дела. Гардероб сменил, помылся-отъелся, на моторной лодочке покатался, на самолетике полетал, по лесам погулял — можно сказать, в отпуске побывал. Отпуск, правда, вышел такой себе, экстремальный слегка, но пора и честь знать, поскольку войну никто не отменял…
— Видишь его? — жарко зашептал в самое ухо Шохин. — Может, партизаны сами справятся?
— Не, не справятся, он их из-под вагонов тупо не выпустит. А так да, вижу. Прикрой, если что, только наружу шибко не вылезай, он наше укрытие, хоть и самым краешком, но цепляет.
Скинув вещмешок, морпех перехватил поудобнее автомат и ужом вывернулся из-за штабеля. Судя по тому, что пулеметчик не стал вновь дырявить железнодорожное имущество, его поползновения никто не заметил. Выждав на всякий случай пару секунд, Степан поползновел… в смысле, пополз дальше, подбираясь к огневой точке на расстояние броска. Нет, не гранаты — просто броска, ножками. Тратить единственную «лимонку», предназначенную, как он и обещал контрразведчику, чтобы не попасть живым в руки противника, он не собирался. Ну, по крайней мере, пока. И без нее справится, тут всех делов-то — доползти вон до тех сваленных как попало ржавых рельс, окончательно выпав из сектора наблюдения противника, и, высокопарно выражаясь, «привести к молчанию» фашистский пулемет.
Фыркнув про себя — «привести к молчанию», блин! И откуда только всплыло в памяти это выражение — «господин поручик, потрудитесь к утру привести батарею противника к полному молчанию»?! — Алексеев преодолел последние метры. Укрывшись за кривым, с намертво присохшей глиной рельсом, на миг выглянул, убеждаясь, что он на месте. До пулеметной позиции — метров пять. Ну, как позиции? Просто неглубокий окоп, обложенный оплывшими мешками с песком, предназначенный как раз на случай внезапного нападения. Расположенный, стоит признать, достаточно грамотно: можно держать под прицелом и запасные пути, и саму станцию, и прилегающий к ней участок местности, достаточно только развернуть пулемет. Над верхним рядом мешков торчат две каски, наводчика и второго номера; дульный тормоз плюется частыми вспышками — МГ лупит недлинными, прицельными очередями — патроны фрицы экономят. Партизаны изредка огрызаются отдельными выстрелами, не представляющими для расчета особой опасности. Ну, вроде все, что нужно высмотрел, можно работать? Да нужно, блин!
 
Метнувшись вперед, старлей перечеркнул спины пулеметчиков короткой очередью, по инерции кувыркнувшись вбок — не хватало только, чтобы свои подстрелили ненароком. Пулемет замолчал, задрав кверху кожух ствола. Степан приподнялся, осматривая окоп поверх автоматного ствола. Нет, тут все в порядке, оба готовы, даже и контролить не нужно. Сполз вниз и, отпихнув плечом наводчика, осмотрел пулемет. Тоже нормально, целехонек, и перезаряжать не нужно — еще почти треть ленты осталось. А в углу и еще и запасной короб с лентой на двести пятьдесят патронов стоит: повезло, богатый трофей, можно дальше воевать. Подняв над бруствером руку, морпех несколько раз широко махнул из стороны в сторону, подавая Шохину сигнал. И едва успел пригнуться, когда в мешок, подбросив фонтанчик мокрого, слежавшегося песка, ударила пуля. Прилетевшая, что характерно, вовсе не от эшелона, а откуда-то сзади. Еще парочка безопасно свистнула над самой головой. Стреляли одиночными, но достаточно прицельно: запоздай он буквально на долю мгновения, и кранты. Не понял, это еще что такое?!
Стащив с бруствера пулемет, Алексеев осмотрелся, практически сразу заметив метрах в тридцати несколько перебегавших с места на место фигурок, удачно подсвеченных каким-то горящим станционным зданием. Ах, вон оно что… Похоже, подмога прибыла. Ладно, значит, придется немного задержаться. Рывком скинув под ноги один из мешков, старлей установив на его место «эмгэ» и дал пристрелочную очередь, привыкая к малознакомому оружию, из которого стрелял всего один раз, на разгромленном немецком аэродроме. Пулемет послушно лягнулся отдачей, щедро сыпанул под ноги стреляными гильзами. Попал ли он в кого, Алексеев не понял, но намек нападавшие истолковали правильно, мигом попадав на землю. Вот и лежите, поскольку патронов в ленте осталось всего ничего, а с перезарядкой определенно могут возникнуть проблемы. Поскольку самостоятельно Степан это чудо германской инженерной мысли ни разу не перезаряжал, хоть и видел, как это делают товарищи….
  
Глава 11
 
РАДИОГРАММЫ
Железнодорожная станция, 15 февраля 1943 года
Минут через пять фрицы окончательно убедились, что лобовая атака ни к чему хорошему не приведет, и отступили. Последнему морпех был только рад, поскольку к этому времени патроны в ленте как раз закончились. Отступили, разумеется, не в полном составе — Степан все ж таки был не самым плохим пулеметчиком. Самостоятельно мучиться с перезарядкой не пришлось: к позиции, криками предупредив, чтоб не стрелял, подползли двое бывших пленных. Убедившись, что с трофейным «машингевером» бойцы знакомы, морпех передал им пулемет, в двух словах обрисовал боевую задачу («прикрывайте, пацаны, они вон примерно туда сдернули, так что следите внимательно, могут вернуться») и рванул обратно к эшелону, возле которого уже вовсю шли разгрузочные работы: партизаны вместе с пленными споро вытаскивали из вагонов ящики с оружием и боеприпасами, тут же их вскрывая и проводя быструю «ревизию».
 
— Цел? — быстро оглядев старшего лейтенанта, осведомился Шохин, с которым они столкнулись возле одной из платформ. — Молодец, я и не сомневался. Давай за мной, нужно найти командиров отрядов. А тут Гускин приглядит, я его за старшего оставил.
— Там как бы немножечко бой идет… — усомнился морской пехотинец, мотнув головой в сторону станции.