Голоса животных и растений
Однако не во всех странах и не во всех случаях к свидетельским показаниям животных и птиц относятся с должным вниманием. В июне 2000 года жительница Шанхая подала на развод, представив в качестве главного свидетеля… говорящего попугая. Она заподозрила неладное, когда птица стала повторять голосом мужа слова, произнесенные им, по-видимому, во время телефонных бесед с любовницей, которые доносчик подслушивал, не подавая поначалу и виду.
Пернатый предатель чирикал: «Развод», «Я тебя люблю!» и «Потерпи немного!». И становился чересчур разговорчивым и бессовестным, когда рядом звонил телефон. Женщина заявила, что она и раньше подозревала мужа в неверности, но болтовня попугая переполнила чашу терпения. Она принесла в суд заявление о разводе и клетку с птицей в качестве говорящего доказательства супружеской неверности.
Адвокаты не разделили оптимизма обманутой жены и заявили, что не знают, как поступать с точки зрения юриспруденции и защиты прав человека (под человеком они подразумевали шанхайского мужа). В их судебной практике такого прецедента не было. «Вряд ли судьи вынесут решение о разводе на основании показаний птицы», — заметил прокурор, откладывая вместе с судьей дело в дальний ящик. Кроме того, разъяренный муж обещал задушить «подколодного» попугая или подсыпать ему что-нибудь в пищу…
Все эти факты, включая упомянутые случаи применения американских законов местного значения о защите животных и растений, лишь подтверждают насущную необходимость повсеместной разработки законодательных актов в области защиты прав животных. Благо прецеденты тому в истории были. «Де юре канум» («Право собак») — под таким заголовком выпустил в 1734 году виттенбергский адвокат Хейнрих Клювер свой знаменитый трактат о правах собак, который служит наглядным примером мышления эпохи барокко.
Первые две главы труда посвящены достоинствам собак: в них рассказываются истории о восприимчивости, верности собак, излагаются головоломные юридические казусы и неожиданные повороты собачьей судьбы.
Так, курица одной бедной вдовы снесла должное количество яиц, но высидеть цыплят не смогла, поскольку по какой-то причине внезапно сдохла. Несчастная женщина в горе ломала руки.
— Не разводить мне, сиротине, больше кур, ибо яйца без наседки более не превратятся в цыплят, — голосила она. Но ее собака будто поняла ситуацию, сложившуюся в то старинное лихолетье: без лишнего лая улеглась на яйца и высидела цыплят.
Другая крестьянка, знахарка по профессии, готовила специальный корм для кур, отчего куры несли хорошие яйца. Но этот корм съела собака — и чем же кончилось дело? Собака, как курица, стала приносить яйцо за яйцом, пока не окончился эффект корма.
Лишь в третьей главе рассматриваются вопросы собачьего права. Здесь мы встречаемся с проблемами домашних собак и со случаями бешенства собак, в первую очередь — с их юридическими проблемами. На сцене появляется и живодер. Его роль не так проста, как можно было бы подумать. По старым цеховым правилам средневековых ремесленников, человек, занимавшийся живодерством, не мог быть принятым ни в один из цехов, ибо его профессия относилась к числу недостойных. А могло ведь произойти и такое, скажем: какой-то честный мастеровой убьет собаку, и возникает юридическая проблема: насколько можно считать этого мастерового человеком, временно занимающимся живодерством, так сказать, живодером-дилетантом?.
Книга Хейнриха Клювера охватывает вопросы собачьего права, касающиеся наследования, которое, заметим попутно, в некоторых западных странах нынче уже разработано до тонкостей. Так, саму собаку нельзя считать состоянием, наследуемым по линии кровного родства. Значит, после смерти одного из супругов собака остается в наследство другому супругу. А вот ее ошейник передается по наследству супругу только в том случае, если сделан из простого ремня. Если же ошейник украшен серебром, он должен быть передан в наследство родственникам по крови.
Становится понятно, что это не только дела давно минувших дней: если так можно выразиться, знамя защиты прав животных из рук предков перешло в руки энтузиастов нашего времени. В конце 1925 года в Англии судили кошку. Жил там тогда в городе Лидс, в графстве Йорк, некий Джордж Букль, член Национального союза куроводов. Его образцовый птичник славился на всю страну. Однажды Букль обнаружил пропажу нескольких породистых кур и голубей. Тогда он стал ходить в дозор по ночам. В результате простудился, но поймал-таки с поличным кошку соседа. Застигнутая на месте преступления с задушенным голубем в зубах кошка бросила добычу в воду и убежала. В ответ на жалобу Букля сосед собственноручно повесил свою кошку, но категорически отказался оплатить убытки.
Верховный суд Англии вынужден был посвятить специальное заседание о гражданской уголовной ответственности кошек. Почтенные судьи в мантиях и напудренных париках, к великому своему смущению, убедились: в английском законодательстве со времен Вильгельма Завоевателя так и не появилось ни одного трактата о свободе кошек. И это в то время, как голуби уже охранялись законом — с учетом их патриотических заслуг в Первой мировой войне.
Поверенный потерпевшего в заключение своей речи обратил внимание «высокого суда» на то, что кошки, несомненно, будут злоупотреблять правом на бродячий образ жизни, если таковое им предоставить. Чего доброго, и люди захотят получить кошачьи права!.. Английские юристы, куроводы и кошковладельцы пребывали в большом волнении, пока шел суд.
Неотложность вопроса о правах бабуинов и других обезьян и прочих животных лишний раз подтвердили трагические события в деревне Маджембени, близ знаменитого национального парка Крюгера. Южноафриканские правозащитники испытали прямо-таки настоящий шок, узнав, что жители деревни забили насмерть железными прутьями ручного бабуина, а затем сожгли его — и все потому, что, по их мнению, он был колдуном. Безобидное животное подверглось жестокому нападению, когда без опаски бродило по деревне. В экзекуции приняли участие около 150 сельчан, которых на преступление спровоцировала одна-единственная женщина, утверждавшая, что злая ведьма, дескать, приняла обличье этого бабуина. Вера в колдовство распространена в данной местности: там порой убивают даже людей, заподозренных в связях с нечистой силой.
Несчастный бабуин скончался в страшных муках. Этот случай вызвал бурю протестов по всей Южной Африке.
— Следует включить в новую конституцию ЮАР пункт о защите животных, запрещающий охоту на обезьян и других зверей, — высказалась главный инспектор Общества по предотвращению жестокого обращения с животными Джоан Дженнер.
Однако крестьяне были убеждены в своей правоте.
— Несомненно, здесь имело место колдовство, — заявила женщина, наведшая жителей на «оборотня». — Ведь когда я увидела его на улице, он был настоящим гигантом, а теперь, когда бабуина убили, посмотрите, какое у него маленькое тельце…
Версию о «сверхъестественном» происхождении бабуина подтвердил и местный староста, секретарь ассоциации жителей села Африкан Мореку.
— Обезьяна появилась в результате волшебства, это несомненно, — заявил он.
Иногда защита прав животных затрагивает, а порой и ущемляет права людей — и наоборот. Тогда чаще всего верх берет не справедливость, а человеческий эгоизм и неразборчивость в средствах — и все по праву более сильного.
При возникновении подобной ситуации в австрийском местечке Офтеринг, неподалеку от Линда, правозащитный конфликт уладили почти полюбовно, хотя со стороны положение на первый взгляд выглядело тупиковым. Глава местной администрации издал распоряжение, которым запретил петуху… кукарекать. Основанием для столь «драконовского» решения послужило авторитетное заключение врача: заливистое пение неугомонного кочета, дескать, может пагубно сказаться на состоянии здоровья окружающих.
Началось же все вполне невинно. Владелица небольшого участка — обожаемая всеми Карин Ламмер — как-то заметила в своем садике насекомых-вредителей и решила бороться с ними самым простым и безвредным с точки зрения сторонников охраны окружающей среды способом — при помощи нескольких кур. При этом она разумно рассудила, что снесенные ими яйца ничего, кроме пользы, хозяйству не принесут. А чтобы хохлаткам не было скучно, им в компанию добавили петуха, которого хозяйка нарекла Ханзи.