Панцирь (СИ)
Это очевидно.
Штрековое дерьмо.
В объективность легионеров после давления советницы и дозорных веры нет. Что-то сородичи натворили и теперь существовать мне в границах Изота будет сложнее. Но это ничего не меняло. Имеем то, что имеем и работаем с тем что есть. Обвинять собратьев — пустое. Скорее всего их давно приняла Бездна.
Лифтовая клеть увезла на третий круг.
Второй решил пропустить сразу: там обстановка будет еще хуже.
Промышленники — ребята важные, дела со мной решать придется легионерам. И будут все те же проблемы.
Чего уж там, расклад — дрянь…
***
Третий Круг встретил нас достаточно унылыми видами.
Красочная архитектура, барельефы и украшательство предыдущих кругов исчезли. Здесь царила функциональность, вырезанные в стене ущелья и внутренних туннелях прямоугольные псевдо-фасады домов, их же этажность и торчащие поверх коробы фильтровых вытяжек.
Если и были украшения, то достаточно примитивные, скорей всего организованные домочадцами: дешевые серые стяги с черным ликом, что глядел на мир тремя сиреневыми глазами и криво нацарапанные геометрические символы Всетворца.
Под ногами дощатый настил, вокруг поилки для животных, простенькие лавки и террасы — все из типового эрзац-дерева.
Людей в сравнении с Верхними Кругами на улице почти не видно.
Оглядевшись вокруг, спросил:
— Яла, знаешь где-нибудь место хорошее с комнатами, где нас не сожрут?
— Знаю.
— Веди.
Путь занял не больше пяти минут.
Три раза я видел вооруженные промысловые группы, торопящиеся по своим делам. По виду, обмундированию и предположительной подготовке — нечто среднее между сероформенными и синими.
Один раз за мной увязались детишки в громоздких масках. Детвора кричала и приветливо махала руками. Сплошь доброжелательность и интерес. Наверное, дхалы для них пока еще добрая сказка.
Вскоре им наскучило, и они принялись играться с трехногим корсуном — местным жителем улицы: серым и разжиревшим. Зверёк из последних сил терпел ласки, бил хвостом и пучил глаза.
— Насколько же человеческий концепт детства недальновидный, — пробормотала Желчь.
Одобрительно хмыкнул.
Пришлось пройти по хлипкому мосту на другую сторону Изота, придерживаясь за веревочные перила. Дрянь такая раскачивалась и модам пришлось поработать.
Волнительно, — нечего сказать.
Яла указала на псевдо-фасад, выделенный тяжелой тканевой вывеской красного цвета.
Сверху золотом вышито, судя по всему, название. Ниже диагонально-расположенное серебро мушкета, дальше элементы шли по вертикали: белесая кость, серый череп и разделочный нож-тесак.
Точно место для промысловиков — не перепутаешь.
Яла указала на буквы и произнесла:
— Izza.
— И что значит?
Она задумалась, поправила маску и с сомнением произнесла:
— Долг.
Зашли внутрь.
В заведении просторно, сумрачно и пустовато. Хтоновые лампы по углам освещали зал бледно-серым. Запах свежеприготовленной пищи создавал ощущение уюта. Чем пахло в заведениях на Первом Круге даже перечислять не хочу.
Массив барной стойки — смесь эрзац-дерева, полос примитив-металла и костяных плашек.
Позади нее — стена трофеев: на полках угрожающие рога, громоздкие черепа, деформированные природой, и костяки неведомых тварей. По бокам бочонки с бронзовыми кранами, а с края полки гребенкой свисали засушенные бардовые полосы мяса с белесыми и серыми пятнами приправ. Людей на весь большой зал семеро: управляющий и шестеро промысловиков, те занимали крайний левый столик.
Все взгляды устремились на нас.
Яла сняла маску. Я бы охарактеризовал ее так: щекастая, улыбчивая, с сильно суженным подбородком.
От мусорщиков ей остался синяк под глазом и ссадина на скуле.
Жить можно.
Управляющий встречал нас, сложив руки на груди. У него невзрачное лицо, подчеркнутое аккуратной бородой, чёрной как уголь. Под правым глазом шрам, оставшийся от рваной раны. Судя по всему, из-за него он чуть щурился.
— Ты говоришь на торговом? — спросил его с ходу.
— А батар на батарьем мычит? — меланхоличным тоном ответил он.
— Я без понятия. А мычит?
Он хмыкнул:
— Мычит. Чего хотел то?
— Нужна комната с двумя кроватями на сутки. Возможность помыться. Еда, слабый алкоголь, одну порцию пищи в комнату, одну за стол.
— Все есть.
— Сколько?
— Двадцать.
— Пустышек?
Бармен посмеялся:
— Если хочешь можешь и дхарм дать. Я не против, а так да — пустышек.
Протянул Яле кошель. Она выцепила две монеты и аккуратно положила деньги на стойку.
Управляющий отстегнул ключ от кольца на поясе и протянул ей.
Я сказал рабыне:
— Иди, отдыхай.
— Я… — она кинула взгляд на промысловиков.
— Иди, — спорить с ней не собирался.
Яла, загруженная вещмешком и мушкетами, похромала к лестнице на второй этаж.
Длинноствольное оружие здесь, в случае чего мне не сильно поможет.
Уселся за центральный стол, так чтобы лицом оказаться прямо перед группой. Думаю — это ускорит ход событий. Как любили говорить кханники: “Тянуть время — раздражать Всетворца”.
Промысловики все вооружены. Рядом с ними невысокий узкий стеллаж — там еще масса длиноствольного, кобуры, свисающие на ремнях, и маски.
Их лидер — мужчина, практически старик, с пышными седыми усами и бусинами модулей на переносице. Носил большую широкополую шляпу с зажимом-застежкой в виде пламени.
Обилие возрастных морщин у рта, на щеках и под глазами соединялись с мелкими шрамами и все это выглядело как месиво глубоких ран. Создавалось жуткое впечатление.
Носил он кирасу, отливающую рубиновым цветом. На плечах — кольчужная защита.
Я кивнул ему.
В приветствии он поднял правую руку. В локтевой сустав был вмонтирован темно-синий протез.
Выбор сделан. Как бы не закончился сегодняшний вечер — все мы приняли решение.
Лица большинства, напряженные и серьезные, излишнего оптимизма не вызывали.
Похоже заведение сугубо для своих: гостей не ждали. По их меркам, я считаться своим явно не мог. Да и как гость так себе. А еще кхун. И дхал. И обнуленный. И фактически безоружный.
Свежее мясо в городе.
Блестяще.
Куда уж деваться.
Во всем этом долбанном Изоте похоже не найдется заведения, где у костевиков ко мне не будет претензий. И тут меня осенило — кочевники же упоминали место, где они собирались: “Оседлый фуркат”.
Сжал зубы.
Мысль явно запоздала. Выдохнул, заработали моды, и я смог усмехнуться своим размышлениям.
Как же закостенел шаблон.
Все еще двигаюсь напролом, точно бешенный зверь. Такое рождает лишь эхо презрения.
Будь умнее, Танцор.
Управляющий поставил на стол кружку и чашку. В кружке — что-то розовое. В чашке — бурая каша.
Я ел, развлекая себя наблюдением за соседями.
Напиток освежал, был сладким, отдавал ягодами.
Ножки грибов в каше хрустели, скрипели на зубах, но больше ничего. Вкуса считай и нет. Так лёгкий грибной налёт. Блюдо не отвратительное — есть можно, хоть и удовольствия мало. В Пустошах мы с Звездочётом за такое убили бы. Сейчас, старался жевать, не задумываясь.
Одновременно с этим столь простое насыщение успокаивало. Казалось это вариация привычного блюда. Задумался… Воспоминание пришло болезненным толчком: гриблоть — так назывался гриб. Был он как сорняк. Бесконтрольный рост — основная его ценность. Дхалы такую дрянь ели редко, только в походах, когда рушилась логистика, но в детстве чаще всего брюхо забивали именно им.
Промысловики переговаривались, ничего из сказанного разобрать не мог.
Один из них поднялся. У него острые черты лица и горизонтальный шрам от скулы до ноздри.
Одет в приличную кольчугу, в дополнение — чешуйчатый жилет.