Панцирь (СИ)

Осмотрел ногу вархэна. Рванная рана, но кровь стекала медленно. Он просто сидел здесь давно. Возможно несколько часов.
— Яла, надо обеззаразить.
Она непонимающе уставилась на меня и развела руками
Сложно, понимаю.
— Почистить, — объяснил, сопроводив слова жестикуляцией.
Яла задумалась, кивнула и вытащила из аптечки небольшой бутылёк с тряпичной лентой на горлышке. Вынул пробку — понюхал.
Спирт.
Пойдет.
Аккуратно обработал края раны, затем засыпал внутрь санг, подождал и стянул желеобразную корку бинтом.
Через несколько минут молчания и странной общей задумчивости вархэн спросил:
— Ты же не Отец, да?
Желчь проскрежетала:
— А малой смышленый.
Он пропустил издёвку мимо ушей.
— То есть я еще поживу? — выглядел удивленным. — Не помру здесь?
— Даже и не знаю, не хочу ничего обещать, — ответил ему. — Как получится…
Он улыбнулся.
— Славно.
Лицо его разгладилось: на вид он был очень молод.
Затем сосредоточился и опять посмотрел в глаза:
— Спасаешь меня, предок?
— Кто если не я?
— Вот и хорошо. Каким бы глупцом я не был, небо все-равно улыбается. У небес скверное чувство юмора, но…
Не договорил, отключился.
Яла посмеялась, Желчь выругалась.
Я уставился на рабыню, ее глаза сияли странным довольством. А, казалось бы, чему радоваться, нас чуть на лоскуты не порубили. Может воодушевилась тем, что мы спасли священную кровь или просто факт спасения сработал положительно.
Кто ее знает.
Плевать.
Задумался над тем, что делать дальше.
Куда тащить раненного, кому сдавать это тело? Как быть — отправляться прямо сейчас или переждать? Ожидать ли нового нападения или местный “идольный кулак” истощился? Вопросов в голове было много, а ответов не появлялось.
Панцирь работал с громким скрежетом — только сейчас заметил, наверняка каким-то неведомым образом контролировал восстанавливающую работу и пытался решить проблему с ранением.
Лишь бы не надорвался.
Легкая слабость разлилась по телу. Потерянная кровь, болевые отзвуки, отходняки от химии тела — все это давало о себе знать.
Подвижность левой значительно снизилась. Ощущалась она тяжелее и как будто вздулась, хотя визуально — это, разумеется, не подтверждалось. Пострадала мелкая моторика. Указательный палец почти не двигался.
Я не восстановился после похода окончательно. Способности к регенерации, уверен также оставались урезаны.
В итоге озвучил следующее:
— Перезарядим оружие и устроим обед прямо здесь, — затем, повернувшись к рабыне, спросил. — Яла, шить умеешь?
***
Он подобрался близко: мы были беспечны.
Перекус затянулся, а потом Яла заняла все внимание, принявшись зашивать рану. И опять же шутова метель так и не закончилась. В какой-то момент понял, что сидел, морщась от болезненного эха, свободно гуляющего по шаблону, и разглядывал фигуру в маскхалате. И эта фигура направляла на меня оружие.
Блестяще.
Куда только Желчь смотрела?
Тогда он и заговорил:
— Я не помешаю, любезные?
Сам гость по человеческим меркам имел средний рост. Тощий.
Что удивительно он не носил маску, но капюшон закрывал лицо и сложно было разглядеть черты и искажения. Понятно, что это не тело Идола, но здесь выводы, основанные на наблюдениях, и заканчивались.
Между нами и пришедшим — десять шагов.
Массивный пистолет уставился на меня девятью стволами. Подобное оружие я видел на боках нургусов, у встреченных прежде кочевников. Следуя логике мыслительных маршрутов — получалось, что это не мусорщик.
Высока вероятность, что пришли соратники спасенного вархэна. По крайней мере, искренне на это надеялся. В ином случае дела примут совсем скверный оборот.
Яла должно быть от нервозности шевельнулась — вторая рука незнакомца появилась из-под маскхалата, продемонстрировав пистолет странной конструкции.
— Не единого движения, милая. Если я выстрелю тебе в голову, твой спутник поступит глупо. А земли Гаата, под великим Небом, все заполнены нынешними глупостями и следами глупостей былых. Так зачем, милая, множить их?
 
Небо у него великое — значит точно фуркат.
Можно выдыхать.
Я спросил:
— Ты голоден?
Удивившись, он хмыкнул:
— Спасибо, любезный я сыт. Поговорим о важных вещах?
— Поговорим, разумеется — поговорим. Только ты, друг, покажи лицо. Я даже глаз рассмотреть не могу — ты сам понимаешь: все эти Идольные дела. Зачем нужны лишние нервы.
Гость, воспользовавшись левой рукой, скинул капюшон. При этом многозарядник с нас не сводил.
Серокожий.
Глаза большие: желтизна, узкий зрачок. Множество царапин и свежих синяков на правой части лица. Либо бритый наголо, либо волосы у него вообще не росли. Щетины не было.
Биомодернат.
— Еще священная кровь, — шепнула подсказку Яла.
— Доволен? — голос его оставался нейтральным.
— Более чем.
— Так кто же вы? — спросил он.
— Путники.
— И что вы тут делаете, путники?
— Друга вашего сторожим, — честно ответил я. — Надеемся, что он друг, а то получится неловко.
— Я Карак. Этот, — кивнул на раненного. — Практикант нашего айрога, звать Шаан.
Что значит айрог — подразделение?
Вариантов не сильно много: либо подразделение, либо объединенная мирная группа. Только мирными ребятами они не выглядели.
— И зачем нам его имя? Один шут, ваш Шаан не собеседник и не скоро сможет им стать.
Карак ответил:
— Приятно знать имя того, кого спасаешь.
Лицо его ничего не выражало, казалось даже моргал редко.
Следил.
От биомодернизации глаз Карака становилось не по себе.
— Я Танцор. Она Яла.
Карак, так и не сместив куда-либо взгляд, убрал пистолет за пояс; оружейную «бандуру» направил стволами вниз.
Что ж, уже прогресс в переговорах.
И это хорошо.
— Кхун?
— Да.
— Дхал?
— Самый натуральный. Всем дхалам дхал.
— Судя по узору — обнуленный.
— Все мы не идеальны.
— В южных Пустошах.
— Это уже ты, Карак, знаешь лучше.
— Давно идёшь?
— Не знаю, — таков был мой ответ. — Все в этом мире относительно.
Он замер и через какое-то время кивнул сам себе. Оттянув полу маскхалата в сторону, вдел многозарядник в массивную кобуру на бедре.
— Извиняться не буду, — бросил он с немного раздраженно. — Осторожность еще никого не убивала.
Я поинтересовался:
— У тебя как, Карак, с медицинскими знаниями?
— Нормально.
— Там аптечка возле вашего Шаана, глянь, что ему скормить можно. Состояние лучше проверить. Я кровотечение остановил, но больше ничего и не делал. Не рисковал.
— И правильно, — одобрительно кивнул Карак, а затем произнёс куда-то за левое плечо. — Проснись Четвертый, замени.
Неведомо откуда, опять благодаря стараниям метели, вылез еще один боец. Выглядел он практически также, единственное — был сильно моложе Карака. Встал на позицию командира, перекинув двуствольный мушкет за спину; однако безоружным не оставался — тут же вытянул из кармана рукоять “Когтя”.
Эхо восторга стегнуло по рассудку. Наверное, теперь такое могло считаться раритетом. Слабое, тогда дешевое, стреляющее на мелкие дистанции, скорее оружие последнего шанса, но теперь наверняка — для своих задач — крайне эффективное, потому что в десятки раз лучше однозарядного пистолета.
Закругленная рукоять переходила в треугольное острие, с направляющей линзой. Возле спускового крючка, с боковой части, горел алым хтон. Вот и весь “Коготь”.
Карак прошел к вархэну.
Четвертый заговорил высоким и раздражающим голосом:
— Денек, конечно, дерьмовый… Погода — хагасов понос. Шаан молодой и горячий, за что чуть не поплатился. Никто бы рад не был, но с молодняком вархэнов — это прям постоянная беда. Они как одержимые.