"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

Нит — знак принуждения, знак зимы и льда. Метка оков и тюрьмы, крушения планов и остановок дел.
Грод — руна смерти и окончательной остановки. Перехода из одного качества в другое.
Скегги был прав — расклад получился хуже некуда. Я вытащил из мешочка ещё одну руну, чтобы лучше понять перевёрнутую Перг.
— Ав, — прочитал я, глядя на четвёртую руну. Значит, предчувствие меня не подвело.
— Скажи, что видишь, Хинрик, — взмолился Скегги. — Это то, о чём я думаю?
Я поднял глаза на брата.
— Что бы ни показал бросок на второй путь, этим следовать нельзя, — заключил я. — В буре ты потеряешь много кораблей и застрянешь на острове так долго, что дождёшься лишь смерти. Буря лишит тебя способа двигаться, скуёт тебя и сделает узником на этом острове. А там либо голод, либо люди твоего отца всех нас прикончат. Ибо бежать будет не на чем.
Скегги обречённо кивнул.
— Значит, мы думали верно, — тихо отозвался он, отпил немного вина из меха и вылил половину на землю. — Я благодарю Всеотца и богов за ответ и жертвую им своё вино.
— Этого будет маловато, — предостерёг я.
— Сейчас у меня с собой только это. Но я этой же ночью принесу добрые дары.
— Хорошо. Ты хочешь видеть второй путь?
— Спрашиваешь? Конечно, хочу! Особенно после того, что показал первый.
Второй раз лить кровь на руны не требовалось — связь с полотном судьбы Скегги уже была сотворена. Поэтому я убрал все руны в мешок, хорошенько перемешал их и, глядя на костёр, воззвал к Воду:
— Открой, Всеотец, будущее, что ждёт хирд Скегги, если он как можно быстрее покинет Хавстейн до начала великой бури, не дождавшись обещанных кораблей. Каков будет путь хирда? Что ждёт его?
Как и прежде, я по обечреди и не глядя вытащил три руны и выложил в ряд на землю у костра. На этот раз выпали Гульг, перевёрнутая Бран и Эль.
Гульг — руна воинской ярости. В рунном алфавите было две руны воинов — Тройн и Гульг. «Доблесть» и «Ярость», ибо то были две грани одного. Доблесть почитали воины, уважавшие порядок, честность и бесхитростность. Тройн была руной поединков и освящённых битв. Но выпавшая Гульг всегда говорила о тёмной стороне битвы. О неудержимой ярости, красной пелене на глазах, отчаянных сражениях и всех битвах, когда события разворачивались неожиданным образом. По Гульг шла битва ради битвы, Гульг отрицала здравый ум. И это было странно, потому как вожди северян редко шли на необдуманные побоища.
Руна Бран всегда обещала обман, хитрости и попытки достичь цели неочевидными способами. Руна воров и лжецов, изменников, разведчиков, предателей и людей недюжинного ума. Перевёрнутая Бран могла говорить о том, что обман будет раскрыт, что интрига всплывет наружу, что хитрость не удастся.
Тем страннее было видеть в конце ряда руну Эль. Знак Эльскет — прекрасной и светоносной супруги Всеотца. Богини, что одарила смертных жён способностью к колдовству. Богини, освящавшей союзы, договоры и браки. Богини, что, несмотря на покровительство влюблённым, путешествовала по полям битвы и отбирала половину павших воинов. Эльскет всегда казалась мне наиболее загадочной из всех богов, ибо покровительствовала взаимоисключающим понятиям. Но в мудрости её нельзя было сомневаться, ибо Эльскет, как и Вод, была всеведающей.
— Кажется, не настолько всё и плохо.
Голос Скегги отвлёк меня от раздумий.
— Хорошие вести — мы сможем добраться до Эглинойра, — сказал я. — Если успеем пройти мимо бури. Здесь я не вижу знаков, что сулили бы гибель хирду.
— Значит, так тому и быть, — кивнул брат. — Я прикажу собираться как можно быстрее. Если получится, выйдем завтра.
— Погоди, почтенный. — Я снова и снова вглядывался в странный рунный ряд. — Добраться-то мы доберёмся, но то, что будет дальше, вызывает у меня вопросы.
— Эль — это же союз?
— Тяжело трактовать этот расклад однозначно, — признался я. — Но точно нужно быть готовыми к тому, что мы увидим не то, что ожидаем. Гульг мне здесь очень не нравится. Либо нас вынудят атаковать без подготовки, либо… Что-то взбудоражит войско. И не доверяй союзникам, Скегги. Будут хитрить. Там точно кто-то не обрадуется нашему появлению и постараемся всеми силами от нас избавиться. Возможно. Как раз и для того, чтобы заключить союз.
 
— Но кто и с кем? — озадаченно спросил брат.
— Этого я сказать не могу. Ляг Бран прямо, я бы подумал, что нам сулят союз с обманщиком. Но руна легла перевёрнутой. Возможно, кто-то будет хитрить, но нам удастся вывести его на чистую воду. В любом случае союз будет уже после этого. Если будет. Если это вообще наш союз…
— Как бы то ни было, на мой главный вопрос ты ответил. Благодарю тебя Хинрик. — Скегги вылил на землю подле костра остатки вина. — Я благодарю Всеотца и богов за ответ и жертвую им своё вино. Клянусь, что сегодняшней ночью принесу дар из трёх куриц в блоагодарность за помощь. По одной за вопрос и ещё одну в знак почтения богам.
Ну… Мог себе позволить… Как по мне, так многовато.
Скегги выпрямился, привязал мех к поясу и вытащил из кошеля серебряную монету.
— Знаю, ты не особо нуждаешься в деньгах, но пусть будет платой. Надеюсь, в Свергло потратишь на что-нибудь полезное.
Я принял подношение. Скегги заметно приободрился и снова стал братом, которого я знал и уже почти что полюбил. Улыбка вернулась на его лицо, в глазах потухло отчаяние и снова разгорелась жажда действовать.
— Ты очень помог мне, Хинрик, — слегка поклонился он. — Благодарю тебя и как начертателя, и как брата. А сейчас мне нужно всех предупредить. Если подняпряжёмся, сможем выйти уже завтра.
Я молча кивнул. Когда Скегги исчез за пологом, что закрывал моё убежище от ветра, руки сами по себе вновь потянулись к рунам. Что-то не давало мне покоя, какая-то неясная тревога, природы которой я никак не мог определить. Она появилась вместе с приходом Скегги, но не исчезла даже после того, как он меня покинул. Это было похоже на раздражающий зуд в затылке, на искры холодка, что бегут вдоль позвоночника. Я не имел привычки тревожиться даже по серьёзным поводам. Размышлять, наблюдать, выискивать в воспоминаниях корни настоящего — да. Но я редко поддавался чувствам. Сейчас же необъяснимое беспокойство грозило лишить меня рассудка, если я не пойму, в чём заключалась причина.
Я пошарил в припасах и нашёл несколько ломтей сушёного мяса да мех с пивом, утащенный из чертога Скегги. Для одного вопроса хватит.
Вытерев нож и очистив лезвие в пламени, я рассёк левую ладонь и, произнеся воззвание к Всеотцу, окропил пламя кровью, а затем пролил немного и на руны.
— Вод, отец всех богов и людей, услышь меня, Хинрика Фолкварссона. Обращаюсь к тебе как посвящённый начертатель и как хирдманн Скегги Альрикссона, и как его брат по крови. Прими мою жертву и открой правду через руны, ибо желаю я знать, что мучит меня. Что за предчувствие съедает мой разум и бередит сердце? Что я чувствую, но не могу осознать? Открой мне истину и помоги узреть грядущее?
На этот раз я вытянул всего одну руну — отчего-то чувствовал, что так будет правильно.
Открыв глаза, я медленно выдохнул. Нет, проще не стало. Спокойнее — тем более. Мне выпала руна, к которой не могло быть ни прямого, ни перевёрнутого положения. Руна, чьё значение всегда одинаково, как ни крути плашку.
Грод. Руна богини смерти.
  
Глава 12
 
— Ну что, взволнован грядущим?
Рука Скегги опустилась на моё плечо. Брат широко улыбался, демонстрируя вопящим чайкам красивые зубы. Я привалился к носовой фигуре нашего кнорра и пристально глядел на берег, надеясь рассмотреть хоть что-то кроме белёсого тумана.
Скальды называли Эглинойр благословенным. Гигантский остров, омываемый тёплыми течениями, представлялся северянам едва ли не лучшим местом на земле. Щедрые на дичь леса, изумрудная трава, поля, готовые вскормить пшеницей многие тысячи людей. Остров, что подарит Северу будущее. Так говорили об Эглинойре те, кому посчастливилось побывать там и вернуться живыми.