Нелюбезный Шут (СИ)

Забытые боги… 
В невысокой траве лежало около двух десятков убитых мужчин в лёгких доспехах, какие носят наёмники и удачливые разбойники. Лежали убиенные так, словно окружили кого-то, а он всю толпу, не сходя с места, одним ударом упокоил!
Крови, как и следов сражения, не видно, но любая ведьма могла отличить мёртвого человека от спящего не подходя к нему. Таковы особенности ведьмовского дара.
И волшебством ведь не пахнет, даже смертью не тянет, словно разбойнички разморились и спят на солнышке…  Только сон вечный.
Однако про волшебников, способных на такое душегубство, даже в страшных сказках слышать не приходилось. Волшебники славились своим миролюбием, все поголовно служили королю и почти безвылазно сидели в столице. В солдатские рейды они никогда не выезжали и на разбойников облавы не устраивали.
Здесь же явно не облава была, трупы целёхоньки, не обобраны даже.
Кто же их всех убил? Как вообще это возможно?!
Не смотря на припекающее солнце, меня пробрал озноб. Непонятно как всё… 
Эх, Холиссы рядом нет, посоветоваться не с кем.
Ладно, разберусь. Наставница всегда говорила, что я умная и сообразительная.
Убедившись, что живых на поляне не осталось, я осторожно выбралась из кустов и пошла по дороге, готовая к неожиданностям. Кто другой трупы обобрать не погнушался бы: видно, что не тронуты. Но с моим везением лучше тихонько обойти… 
Длинный меч с простой рукоятью лежал поперёк левой колеи, почти на середине прогалины. Как раз там, где мог стоять тот, кого окружили…  Клинок без ножен выглядел не брошенным, а ненадолго оставленным хозяином. Чистая светлая сталь с тёмными серыми переливами неожиданно повлекла к себе, словно приглашая взять меч в руки. И я бы взяла, только вот воинские умения в мои дары не входили совершенно.
— Да твою ж мать, куда ты подевался… 
Беззлобный негромкий баритон раздался так неожиданно, что я едва не подскочила и не кинулась обратно в лес. Только то, что серый меч вдруг словно прошептал «не бойся», удержало меня на месте.
Пока я пыталась прийти в себя, на другом краю поляны появился высокий и светловолосый мужчина в чёрной одежде. Шагал он легко, широко и уверенно, глядя при этом себе под ноги. Пшеничные волосы на солнце отливали белым, а ветер игриво трепал обрезанную по шею шевелюру. На загорелом красивом лице ни бороды, ни усов. В следующее мгновение я разглядела странную одежду незнакомца и удивилась ещё больше, чем внезапному появлению: наряд оказался достоин бродячего шута. Только вот поверх чёрной рубахи широкий воинский пояс с серебряной пряжкой, простая торба и перевязь крест-накрест на груди. Над правым плечом витая рукоять огромного меча, над левым — гриф лютни.
Ни наёмник, ни шут, ни менестрель… 
Странный какой-то.
Меч на дороге словно радостно вздрогнул, и загадочный незнакомец тут же отреагировал. Мазнув по мне незаинтересованным взглядом, он обратил внимание на клинок.
— А, вот ты где. Ну, и что ты тут забыл? — Странный незнакомец подошёл и поднял оружие, обращаясь к нему, как к живому.
Мне приходилось смотреть на мужчину снизу вверх. Но меня этот тип просто не замечал, аккуратно крепя обнажённый меч кожаной петлёй к поясу. Можно подумать, я — пустое место!
— Потерпи пока так. Сказал же: найдём мастера — будут тебе ножны. Не могу же я тебя всё время в руках таскать. Нет, если хочешь, я, конечно, могу здесь поискать… 
Серый клинок передёрнуло от отвращения. Как я чувствовала «эмоции» меча — сама не понимала: волшебством во всём этом даже не пахло!
— Ну вот, и я о том же. Нечего всякую дрянь собирать.
Развернувшись, мужчина собрался уходить, и с меня спало внезапное оцепенение.
— Э…  — Ошеломлённая поведением незнакомца, точнее тем, что он меня совершенно не замечал, я попыталась привлечь его внимание.
— М?
Он покосился через плечо. Лицо словно вырезано одарённым мастером, только вот выражение суровое, а серые глаза из-под светлых прядей смотрят холодно и…  закрыто наглухо. Словно между ним и миром стальная стена.
 
— Дальше безопасно, не бойся. До города недалеко.
Поглаживая рукоять найденного меча, он отвернулся и исчез среди деревьев так же быстро, как и появился.
В себя от такого неуважительного и грубого отношения я пришла не сразу. Конечно, одета не с иголочки — путешествие чистоте и красоте не способствует, — но я далеко не дурнушка и не старуха, чтобы меня вообще не замечали! Я не пустое место, я ведьма, в конце концов! Самая настоящая молодая ведьма! Только слепой чёрное платье не разглядит! И выгляжу я как ведьма: красиво и соблазнительно! Многие ко мне в постель хотят! А этот…  этот!..
Ни почтения, ни уважения, ни внимания! Наглец! Грубиян! Хам!
С Холиссой бы никто себя так вести не посмел!
Прокипев и выпустив эмоции, я успокоилась, подняла несчастные туфли, в гневе брошенные на землю, и побрела дальше, раздумывая над увиденным.
Странно всё это.
Внутреннее чутьё говорило, что без чего-то очень необычного на поляне не обошлось. Меч этот, да и его хозяин…  Ладно, с оружием многие разговаривают, у наёмников примета такая: оружие холить и лелеять, чтобы в бою не подвело. Но…  Неужели это он убил разбойников? Тогда как? Сразу всех? Одновременно? Разве такое вообще возможно?!
Он не похож на наёмника. Ни по одежде, ни по поведению.
Любой наёмник бы трупы обобрал, эти ребята от добычи не отказываются, даже когда «псами» служат. Про свободных «волков» и говорить нечего, что «волк», что разбойник, разница не велика…  Даже если он вдруг такой «волк», что ему оружие и доспехи не нужны, то уж кошельки-то у убитых забрать ни один наёмник не побрезгует!
Да и с ведьмами наёмники ведут себя вежливо, как положено.
Может, этот странный тип всё-таки… 
Нет, глупость это.
Я покачала головой, обрывая сама себя. На менестреля или бродячего шута он похож ещё меньше. Они же те ещё болтуны и бабники, ни одной юбки не пропустят. Вокруг нас с наставницей всегда увивались, как дети вокруг вкусного, лишь бы желаемое получить. Такого мёда в уши нальют, что хоть пальцем выковыривай. Некоторых, особо сладкоречивых, Холисса иногда своим вниманием и удостаивала… 
А у этого типа взгляд такой неуютный и тяжёлый…  И в то же время притягивающий, что ли… 
А вдруг?!…  Вдруг моя неудача теперь и на мужчин стала влиять?!
Тогда мои дела совсем плохи. Это ж я не просто половину покупателей растеряю, но и свой дар тоже… 
Завидев впереди мостик, я поспешно свернула с дороги и спустилась к широкому ручью. Умывшись, отряхнула платье, поправила рубаху в вырезе корсета — а то загорит некрасиво, как у девки деревенской. Вытащила из рыжих кудрей пару листочков, расчесала волосы. Придирчиво оглядела отражение. Всё в порядке. Лицо белое: веснушки я давно вывела. Нос немного вздёрнутый, губы пухлые, глаза жёлтые, в целом — очень симпатичное личико, даже красивое, как многие говорили. Остальное тоже в самом соку.
Облегчённо вздохнув, я вернулась на дорогу. Со мной всё в порядке. Наверно, этот тип — евнух или ещё что похуже, ненормальное.
Всё, ну его.
Не хочу больше об этом думать. Пора в город, и хорошо бы найти там работу. На ночлег и ужин денег хватит, а вот потом придётся затянуть корсет потуже… 
Постоялый двор я выбрала не самый затрапезный, а как раз на грани недорого и неплохо. Собственно, и выбирать было не из чего: второе заведение для путников отличалось редкой дешевизной, только вот у иных крестьян в хлеву чище.
Договорившись о комнате на втором этаже, я осталась в общем зале поужинать. Это всегда привлекало покупателей, как местных, так и постояльцев, но сегодня в зале, кроме меня, никого не было. Мальчик-слуга, пойманный за рукав, рассказал, что у них сегодня остановился торговец с семьёй и страшным охранником, но гости соизволили отужинать у себя. Хмельного же по вечерам хозяин не подает, вот и другого народа нету.
За скромным ужином я смотрела в темнеющее окно и обдумывала положение дел. Пока они были не очень радостными.