Рыжий, циничный, неприличный (СИ)

А не вот это вот все.
Так. Ведь самолёты летать в Крым не престали, верно?
Ну и все. Попытка номер два. С легким эффектом дежа вю. Надо все же сначала хвосты на работе подбить, чтобы пятницу и понедельник максимально разгрести на всякий случай. А потом уже покупать билет.
***
Перед отъездом Павел решил пойти на мировую с Элей. И не ограничиться мессенджером, а позвонить. Заезжать пока посчитал преждевременным. Все еще горчило и саднило от той безобразной сцены дома у Эли и Петра, когда Клео от него сбежала. Ну, просто до крайности нелепо все вышло.
– Ну, ты перестала на меня сердиться?
– Главное, чтобы ты перестал на самого себя сердиться, – практически без паузы ответила Элина. Ну, у нее с ответами никогда не возникало сложностей.
– Эль, ты извини за то, что я тебе, кажется, днюху испортил.
– Главное, Паш, чтобы я тебе кое-что посущественней не испортила.
Так. Элю сегодня тянет на афоризмы, что ли?
– Поясни.
– Паш, это ты меня извини за то, что я полезла не в свое дело. Вечно я… – Эля вздохнула. – Ну, в общем, «благими намерениями» – это про меня. Прости. Я, правда, хотела как лучше.
– Ну… – Павел кашлянул. Такого поворота беседы он совершенно не ожидал. Сейчас, задним числом, остыв и немного поразмыслив, Павел понял, что, в принципе, к Эле в роли свахи он был морально готов. В конце концов, она же генеральный менеджер и режиссер этого проекта с самого начала. Именно Эля совершенно сознательно свела их с Клео в своем доме на побережье. И было странно и совершенно не в характере Эли, если бы она отстранилась от этой истории, когда у нее все перед глазами и в ее доме. Это было ожидаемо. А если Павла не устраивало такое развитие событий – не надо было приходить. Сочинить вескую причину, прикрыться работой – он бы смог. Так ведь не хотел же! У него руки затряслись, когда Эля сказала, что у нее в гостях на дне рождения будет Клео. И это затмило собой все.
Так что… За что боролись, за то и напоролись, как говорится.
– Эль, не надо извиняться.
– Надо, – твердо ответила Эля. – Я знаю, что поторопилась. И из-за меня ты… Словом, приходи в гости, Паш. А то и Петька сам не свой, он мне уже тоже высказал все, что думает, по поводу моих идей мирового переустройства. 
– Так. Я еще и вас с Петькой поссорил?!
– Ты же знаешь, со мной невозможно ссориться, – рассмеялась Эля. – Я умею очень убедительно чистосердечно раскаиваться и признавать свою неправоту. В отличие от твоего брата. Он каждый раз просто пасует перед словами «Я была неправа, прости меня», падает на спину и поднимает лапки кверху. Для него признать собственную неправоту – это что-то за гранью человеческих возможностей.
– И ты этим пользуешься.
– Я этим стараюсь как можно реже пользоваться. Только в крайних случаях. Быть неправой не люблю в том числе и я.
Паша помолчал. И думала он парадоксально о том, что Петьке надо памятник при жизни поставить – за то, что в их семье появилась Эля.
– Я тебя ужасно люблю, Эль. Мужу только не говори.
Из трубки послышался мягкий смех.
– И я тебя люблю, Лис Патрикей. Где-то ты растерял свою хитрость.
– Я попробую найти.
– Уж будь так любезен.
***
Ему казалось, что ничего не изменилось с его последнего приезда сюда в мае. Только на дворе уже июль. И даже водитель его везет тот же. Или они тут все одинаковые. Та же разговорчивость, тот же рассказ про раскопки практически в черте города, преподнесённый как нечто новое и эксклюзивное.
– Я там был, – не выдержал и сухо отозвался Павел.
– Правда? – восхитился таксист. – Вы археолог?
– В некотором роде.
- А что, правда, что там что-то ценное нашли?
– Очень. Но это государственная тайна.
Таксист, ошарашенный этим известием, замолчал. Переваривал факт того, что везет человека, знающего государственную тайну. И, видимо, сочинял, под каким соусом подать эту информацию другим пассажирам.
***
В доме, несмотря на поздний час – а время уже перевалило за одиннадцать – горел свет.
Не спит. Дома. 
Ему казалось, что это очень хороший признак. И в груди стало совсем-совсем тепло.
 
Ну вот, а калитка не заперта. И дом, между прочим, тоже! Надо будет прочитать Клео лекцию о правилах безопасности. Что это такое, практически ночь на дворе, а у нее дом нараспашку! Павел аккуратно открыл дверь и замер, шагнув только одной ногой через порог. Из гостиной слышался мужской голос.
Так, а это, блядь кто?!
  
Глава 6.
 
Глава 6.
Быстро своим кораблем Океана поток перерезав (Гомер, «Одиссея»)
В гостиной было двое – Клео и этот кузнечик-переросток, Квакин или как его там. Павел с грохотом опустил сумку на пол.
– Добрый вечер.
Добрый, блядь, вечер!
– Павел? – удивление на ее лице доставляло ему удовольствие. Определённо. Еще больше удовольствия доставит ему процесс выкидывания этого Квакина из дома.
– Я. А что вы тут вдвоем делаете?
Павел поразился тому, как желчно, едко и хрен еще знает как прозвучал вопрос. И вот это ощущение, что сейчас из ушей повалит дым, тоже было новым. Нет, ну стоило буквально на пару недель уехать…
– Мы. Тут. Работаем, – отчеканила Клео. Но движение, которым она заправила прядь волос за ухо, вышло нервным.
– Не поздновато для работы?
– Да у нас просто тут кое-какие нестыковки, которые надо решить к завтрашнему дню, – подал голос «Квакин». Голос был, мягко говоря, извиняющийся. Правильно мужик ситуацию оценил. За это получит шанс уйти своими ногами.
– Тебя это не касается, – все тем же металлическим тоном отчеканила Клое. – Позволь встречный вопрос – что тут делаешь ТЫ? Отпуск у тебя закончился.
– А выходные только начались. Я тебя чебуреков по дороге купил. Еще тёплые.
«Квакин», похоже, сообразил, что его самого чебуреками кормить не будут – и спешно засобирался на выход и забормотал:
– Клео, ну мы вроде бы все утрясли, поэтому я поеду. И правда, поздно уже…
Упрямая египетская царица поперлась провожать своего раба. Ладно, пусть порезвиться. Пашу ничего не могло сбить с его превосходного настроения. Правда, оно было слегка подпорчено внезапным присутствием «Квакина», но причина присутствия постороннего мужика в доме, судя по всему, была именно в работе. Ну, вот и хорошо. Поработали – пора и отдохнуть. И Павел пошел на кухню доставать купленные по дороге съестные припасы.
***
– Ты всегда сваливаешься людям как снег на голову?
Павел обернулся – и с удовольствием принялся разглядывать Клео. На не было какое-то короткое домашнее трикотажное платьице. Очень миленькое, с подсолнухом на груди. Только вот оно совершенно не вязалось с выражением ее лица. Откровенно сердитое было выражение лица у царицы. 
Голодная, наверное.
– Ужинать будем?
– Паша, половина двенадцатого ночи!
– Я не спрашиваю у тебя, сколько времени, я предлагаю поесть.
Она какое-то время молча смотрела на него, а потом вздохнула – и схватилась за лоб. Ну что тут у нас такого происходит, что надо вздыхать и хвататься за лоб? Все же хорошо. Прекрасно даже!
И Павел сделал то, о чем уже которую неделю мечтал. В пару шагов преодолел расстояние между ними, широко раскинул руки, сгреб и прижал Клео к себе. Да-да, и вот пальцами туда, в самую глубину упругих кудрей.
Кайф, Чистый кайф.
Давай, обними меня.
А вот не обняла. Некоторое время постояла в его объятьях, позволяя себя обнимать, позволяя ему запускать пальцы ей в волосы. А потом Павел почувствовал, как ему в грудь упирается ее ладонь.
– Паш, объясни мне, что происходит.
А что, так не понятно?
– Я приехал… – он не мог, просто физически не мог разорвать контакт их тел, ему было категорически необходимо прикасаться к ней, его пальцы не могли существовать без ее волос. И Павел снова запустил руки в ее темные пряди, пропуская их сквозь пальцы. – На самом деле я приехал, конечно, к тебе.