О муравьях и динозаврах

Непонятный гость должен был вернуться.
Через десять дней он уже меньше играл на загадочной скрипке и порой даже возвращался к старому другу, скрипке, на которой играл много лет. Он начал опасаться, что если слишком нагружать тонкие струны-паутинки, они могут стираться или даже лопнуть. Но он не мог устоять перед звуками, которые исходили из этого инструмента: старик был словно околдован. Он все чаще думал о том, что рано или поздно молодой гость вернется и придется расстаться со скрипкой, и поэтому снова стал играть на ней ночи напролет, как вначале. Каждый раз, под утро, неохотно прекращая играть, он внимательно осматривал струны. С возрастом его зрение ослабло, и Дукас по его просьбе принесла увеличительное стекло, но даже с его помощью старик не видел на струнах никаких признаков износа. Их глянцевая, сверкающая поверхность была полупрозрачной, как у драгоценного камня, а в темноте струны даже чуть заметно светились голубым.
Прошло еще десять дней.
У старика уже вошло в привычку осматривать скрипку перед тем, как лечь спать. Этой ночью ему показалось, что струны выглядят как-то не так. Он взял лупу, внимательно всмотрелся в них, и понял, что его подозрения подтвердились. Вообще-то, подозрения зародились у него уже несколько дней назад, но лишь сегодня изменения зашли настолько далеко, что их удалось заметить.
Струны разбухли от частого использования.
На следующий вечер он только-только поднял смычок, как в комнату неожиданно вошел молодой гость.
— Вы пришли за скрипкой, да? — с тревогой в голосе спросил старик.
Гость кивнул.
— Э-э… может быть, вы все-таки оставите ее мне?
— Полностью исключено. Прошу простить меня, профессор, но это невозможно. Мне нельзя ничего оставлять.
Старик на мгновение задумался над сказанным и начал понимать. Взяв скрипку двумя руками, он протянул ее гостю.
— Она не из этого времени, да?
Молодой человек покачал головой и шагнул к окну, за которым через небо протянулся сверкающий бесчисленными звездами Млечный Путь. Он черным силуэтом вырисовывался на этом величественном фоне.
Старик понимал все больше и больше. Он припомнил загадочный талант гостя к предсказаниям. Все оказалось очень просто: гость не предсказывал. Он вспоминал.
— Я посыльный. Мы, в нашем времени, неожиданно увидели, что вы очень сильно встревожены, и меня прислали к вам.
— И вы принесли мне эту скрипку, — без удивления сказал старик. На протяжении всей жизни он воспринимал космос как одно большое чудо. Именно благодаря этому он превзошел других и первым заглянул в глубочайшую тайну Вселенной.
— Нет, скрипка — лишь доказательство того, что я из будущего.
— Доказательство?
— В вашу нынешнюю эпоху человечество научилось превращать массу в энергию. У вас уже есть атомная бомба и скоро появится термоядерная бомба. Мы, в нашу эпоху, умеем превращать энергию в массу. Вы же заметили, — он указал на скрипку, — что струны стали толще. Нарастание массы происходит за счет звуковой энергии, которая вырабатывалась, когда вы играли.
Старик удивленно покачал головой.
— Я знаю, мои слова идут вразрез с вашими теоретическими положениями. Во-первых, ваша теория запрещает мне обратное перемещение во времени. Во-вторых, согласно вашей формуле, приращение массы струн, которое вы наблюдали, должно потребовать колоссального расхода энергии.
Старик некоторое время молчал, потом снисходительно улыбнулся.
— Теория дает ответы лишь на малую часть имеющихся вопросов, да и те можно толковать по-разному. А уж белых и серых пятен осталось… — Он вздохнул. — И древо моей жизни пожухло. Ладно, малыш… Что вы принесли мне сегодня?
— Две новости.
— И что же говорит первая?
— У человечества есть будущее.
Старик опустился в кресло. На лице его было написано облегчение. Он сейчас походил на всех тех стариков, которым наконец-то удается осуществить главное и давно лелеемое желание всей жизни. Ему стало по-настоящему хорошо. Он почувствовал, что теперь действительно можно отдохнуть.
— Полагаю, дитя мое, что, поскольку вы здесь и говорите это, мне надлежало это узнать.
 
— После атомной бомбардировки Японии ядерное оружие больше не применялось в военных целях. К концу 1990-х годов большинство стран подпишет международное соглашение о запрете испытаний и распространения ядерного оружия. Еще через пять лет будет уничтожена последняя боеголовка. А мне предстоит родиться еще через двести лет.
Молодой человек взял скрипку, за которой пришел.
— Мне пора идти. Чтобы слушать вашу музыку, я отложил много других путешествий. А мне нужно посетить три эпохи и повидаться с пятью людьми, среди которых создатель Единой теории поля. Увы, он жил через сто с лишним лет после вас.
Он не упомянул лишь о том, что визиты великим людям наносит почти непосредственно перед их смертью, чтобы тем самым, насколько можно, уменьшить неизбежное воздействие на будущее.
— А какую же вторую новость вы припасли для меня?
Молодой человек уже взялся за ручку и открыл дверь.
На эти слова он обернулся с виноватой улыбкой.
— Профессор, Бог все же играет в кости.
Старик смотрел в окно, как гость вышел из его дома. В поздний час на улице больше никого не было. Молодой человек начал раздеваться; вероятно, он не хотел брать с собой одежду этой эпохи. Под снятым обнаружился облегающий костюм, флуоресцирующий в тусклом свете, — вероятно, одежда его эпохи. Старик ожидал, что последует яркая белая вспышка, но он ошибся. Посыльный, как назвал себя гость, быстро поднялся в воздух под довольно острым углом и через несколько секунд исчез среди ярких звезд ночного неба. Его скорость была постоянной, безо всякого ускорения. Очевидно, он вовсе не поднимался. Земля вращалась, а он оставался статичным, сохраняя покой в этом пространстве-времени. Старик предполагал, что посыльный мог использовать в качестве отправной точки свои абсолютные пространственно-временные координаты; можно сказать, что он стоит на берегу длинной реки, наблюдая за стремительно текущим временем, и, если захочет, отправляется куда ему заблагорассудится, хоть вверх, хоть вниз по течению.
Альберт Эйнштейн еще немного постоял в полной тишине, потом медленно обернулся и снова взял свою старую скрипку.
  
Судьба
 
命运, 11 мая 2011 г., перевал Нянцзы.
Мы обнаружили астероид на расстоянии в 1 800 000 километров от Земли.
Неправильный овоид диаметром около десяти километров медленно вращался, отчего многочисленные грани его поверхности то и дело вспыхивали, как подмигивающие глаза. Наш бортовой компьютер рассчитал, что его орбита упрется в Землю через восемнадцать суток. Космической скале предстояло рухнуть около Мексиканского залива.
Наблюдательная сеть Земли должна была заметить астероид еще год назад, но в новостях о нем не сказали ни слова. Мы связались с Землей, но после ожидаемой пятисекундной задержки в наших наушниках по-прежнему было тихо. Мы попытались еще несколько раз, но так и не получили ответа. Можно было подумать, что человечество пребывает в коллективном шоке, а ведь мы обменялись парой слов с Землей всего десять минут назад. Радиомолчание поразило нас больше, чем обнаружение астероида.
Двадцать дней назад мы с Эммой взяли напрокат этот кораблик, чтобы провести медовый месяц в космическом круизе. Кораблик был старый, с традиционной двигательной установкой. В эпоху прыжковых полетов в пространстве-времени наш медлительный, как улитка, катер старого образца навевал романтичные и сентиментальные чувства. Мы обогнули по орбитам спутник Земли Спейс-Сити, затем Луну, а после этого пролетели более миллиона километров по более отдаленной части Солнечной системы. Путешествие шло гладко, идиллически, как в старой пасторальной песенке, но накануне нашего возвращения события приняли неожиданный оборот.
Астероид находился всего в пятидесяти километрах от носа нашего корабля и виднелся на темном фоне космоса отчетливо и реально, как музейный экспонат на черной шелковой подушке. Я был уверен, что это не ночной кошмар.