Король Алчности (ЛП)

11 лет назад
— Мне не нужна няня.
— Она не няня, — терпеливо сказал профессор Эрлих. — Она репетитор. На самом деле, одна из наших лучших. Она работала с несколькими студентами с дислексией…
— Мне и репетитор не нужен, — от мысли, что каждую неделю ко мне будет снисходительно относиться какая-то всезнайка, мне хотелось вылезти из кожи. Я ведь добился этого всего сам, не так ли?
В детстве у меня не было наставников, и мои учителя были в лучшем случае посредственными, в худшем — разрушительными. И вот я сижу в кабинете ведущего экономиста в престижном Университете Тайера, и менее чему за год до получения двойной степени по экономике и бизнесу. Я уже практически ощущал вкус денег и свободы.
Профессор Эрлих вздохнул. Он привык к моему упрямству, но что-то в его тоне заставило меня напрячься.
— Тебе это нужно, — сказал он мягким голосом. — Английская литература и сочинение являются основными требованиями. Ты уже провалил его один раз, а он проводится только осенью. Если снова не сдашься экзамен и в этом семестре, то не сможешь получить диплом.
Мой пульс участился, но я сохранил нейтральное выражение лица.
— Я не допущу провала. Я извлек урок из своих ошибок.
Не понимаю, зачем мне вообще нужно сдавать английский. Я собирался заниматься финансами, а не чертовым издательством. У меня были отличные успехи по экономике, и это было действительно важно.
— Возможно, но я бы предпочел не рисковать, — профессор Эрлих снова вздохнул. — У тебя блестящий ум, Доминик. Я никогда не встречал никого с таким природным даром к числам, а я преподаю уже несколько десятилетий. Но талант поможет тебе продвинуться только до этого момента. Степень Тайера открывает двери, но чтобы получить ее, нужно играть по правилам. Ты хочешь добиться успеха на Уолл-стрит? Сначала ты должен окончить учебу, а ты не сможешь этого сделать, если будешь настаивать на том, что твоя гордость важнее твоего будущего.
Костяшки моих пальцев, вцепившихся в подлокотники, побелели.
Возможно, это был страх проиграть, когда я был так близок к финишу, а может быть, это было потому, что профессор Эрлих был единственным учителем, которому было на меня не наплевать.
Что бы это ни было, это заставило меня подавить внезапное отвращение к его предложению и ответить, по крайней мере частично, сквозь стиснутые зубы.
— Отлично. Я встречусь с ней один раз, — сказал я. — Но если она мне не понравится, то больше я с ней не увижусь.
В следующий понедельник я пришел в главную библиотеку Тайера, готовый поскорее закончить встречу. В начале семестра там было почти пусто, так что поиск моего репетитора среди стеллажей не займет много времени.
Профессор Эрлих дал нам контакты друг друга, и в то утро она оставила мне голосовое сообщение с подтверждением встречи.
Я буду на втором этаже в желтом платье. До скорой встречи.
В ее голосе не было той нервозности, которой я опасался. На самом деле, ее голос был странно успокаивающим. Приятный и мягкий, с мягким спокойствием, которое было бы уместно в студии йоги или кабинете психотерапевта.
И все же я был склонен к тому, чтобы она мне не понравится. Если не считать профессора Эрлиха, у меня были не самые лучшие отношения с кем-либо из преподавателей.
Мой взгляд упал на цветную вспышку возле окна.
Желтое платье. Кофе и знакомый синий учебник английского языка. Это, должно быть, Алессандра.
Она склонила голову над чем-то на столе и не подняла глаз, даже когда я выдвинул стул напротив нее. Типично. В старших классах я пробовал работать с несколькими преподавателями и быстро отказался от них, когда стало ясно, что они больше заинтересованы в проверке своих сообщений.
Я открыл рот, но раздражение застряло у меня в горле, когда Алессандра наконец подняла голову и наши глаза встретились.
 
Ее голос был создан для радио, но ее лицо было создано для чертового киноэкрана. Полные губы, высокие скулы, кожа, сияющая на солнце, как жидкий шелк. Каштановые волосы густыми шелковистыми волнами рассыпались по ее загорелым плечам, а серо-голубые глаза искрились теплотой, когда она встала и протянула руку.
В Университете Тайер было много красивых девушек, но никто не мог справится с Аллесандрой.
— Ты, должно быть, Доминик, — сказала она. Каким-то образом, вживую ее голос казался еще приятнее. — Я Алессандра, но мои друзья зовут меня А́ле.
Наконец-то я нашел в себе смелость заговорить.
— Привет, Алессандра, — я сделал особый акцент на ее полном имени. Мы не были друзьями. Мы только что познакомились, и моя реакция на нее была чисто физической. Это ничего не значило.
— Приятно познакомиться, — если ее и смутило то, что я подчеркнуто назвал ее полным именем, она этого не показала.
— Поскольку это наша первая встреча, а семестр еще не начался, я не подготовила никаких учебных материалов, — сказала она после того, как мы заняли свои места. — Я уверена, у тебя разбито сердце.
— Безусловно.
От быстрой улыбки Алессандры по моим венам пробежала такая же быстрая волна тепла. Я сдвинулся, наполовину желая, чтобы никогда не появляться здесь, а наполовину — чтобы никогда не уходить.
— Я подумала, что мы обсудим ожидания и немного узнаем друг друга во время сегодняшней встречи, — сказала она. — Несмотря на то, что это официальное взаимодействие репетитора и ученика, будет лучше если мы взаимно понравимся друг другу.
Алессандра одна в своём роде. Я должен был догадаться.
— Только если ты не будешь просить меня заплетать тебе волосы, — сказал я. — Никто из нас не будет счастлив.
От ее смеха у меня на губах почти появилась улыбка. Почти.
— Обещаю, никаких косичек, но я не могу гарантировать, что время от времени не буду появляться с печеньем. Они удивительно вредны для здоровья, и, если дело дойдет до конфликта, они вполне сгодятся в качестве взяток, — еще одна улыбка, еще один прилив тепла. — Не спрашивай меня, откуда я знаю.
В течение следующего часа мы обсуждали наши расписания на семестр, иррациональную любовь профессора Рут к сопоставлению и случайную мелочь вроде любимых музыкальных исполнителей и цветов. Кроме того, Алессандра подробно расспросила меня о моих предпочтениях в обучении: какую обстановку я предпочитаю, что лучше усваиваю — звук, визуальные образы или практические занятия; даже о том, в какое время суток я обычно больше всего устаю.
Раньше я никогда не обращал внимания на половину этих вещей и не хотел отвечать, но для человека, напоминавшего взрослую принцессу Диснея, она была похожа на чертового питбуля с костью.
В конце концов я уступил и ответил после некоторого размышления.
Условия обучения: большой стол, естественное освещение, немного фонового шума вместо полной тишины.
Средство обучения: визуальные образы.
— Отлично. Это было очень полезно, — сказала она в конце нашей встречи. — Думаю, мы прекрасно поладим. Любой, кто является поклонником Garage Sushi, может стать моим другом.
Наш взаимный интерес к местной инди-группе стал приятным сюрпризом, хотя я вряд ли считал его прочной основой для дружбы.
— Тебе подойдет это же время на следующей неделе? — спросила Алессандра. — У меня нет занятий по понедельникам, поэтому я свободна.
— Нет. На следующей неделе я начинаю работать в качестве репетитора по математике, — богатые люди тратили смехотворные суммы денег, чтобы запихнуть в Лигу плюща своих детей, а деньги, которые я заработал на уроках математики, во многом покрыли мои расходы.
— А как насчет утра?
— Работа.
— Вечером?
— Работа.
Алессандра подняла брови.
— Ты будешь работать, затем преподавать, а потом снова вернешься на работу?
— Это две разные работы, — сухо сказал я. — Утром кафе, вечером «У Фрэнки».
Я запланировал все свои занятия по вторникам и четвергам, чтобы иметь возможность работать в остальные дни. Между кафе, закусочной, репетиторством и случайными подработками стрижки газонов по выходным я зарабатывал ровно столько, чтобы хоть как бы вписаться в Тайер.