Раиет (ЛП)

Воздух в помещениях чемпионов сгущался до тех пор, пока я не почувствовала скованность и жар. Когда, наконец, открыла свои глаза, не в силах больше выносить напряжение, возникшее между нами, то встретилась с взглядом 901-ого, излучающим ярость. Мышцы были напряжены, вены выступили. Зубы стиснуты вместе. Я отчетливо видела, что он вот-вот взорвется.
Я попыталась привлечь его внимание. Умоляла его встретиться со мной взглядом, но его взгляд был прикован к моим бедрам. Несколько секунд спустя 901-ый издал яростный рев и бросился на клетку. Я закричала, когда его плечо врезалось в жесткие металлические прутья. Однако Господин не сдвинулся с места. Он даже не вздрогнул. Когда я оглянулась, чтобы увидеть лицо Господина, то оно светилось триумфом. Мое сердце замерло. Он хотел этой реакции. Он ломал своего чемпиона.
Он использовал меня, чтобы добиться этого.
В этот момент я возненавидела себя. Но не так сильно, как ненавидела Господина.
901-ый отпрянул и снова врезался в решетку.
— Нет, — выкрикнула я. — Остановись!
901-ый незамедлительно замер, его грудь поднималась и опускалась быстрыми движениями. Он встретился с моими умоляющими глазами.
Улыбка Господина исчезла. На его месте оказался мужчина, который брал меня некоторое время назад. Меня охватил ужас. Своей мольбой я показала, что мне было не все равно.
— Оставь ее, — прорычал 901-ый, когда Господин обошел меня.
Мои руки упали по бокам, пока я ждала его реакции. Я не была готова к его действиям. В мгновение ока Господин сжал кулак и ударил меня в живот. Раскаленная добела боль пронзила все мое тело. Я склонилась вперед, задыхаясь от нехватки воздуха. Я слышала, как 901-ый трясет металлические прутья, но не могла выпрямиться, чтобы попросить его успокоиться.
Господин принял быстрое решение, взял меня за волосы и заставил выпрямиться. Я прикусила губу, чтобы сдержать крик. Как только мои глаза встретились с глазами 901-ого, рука Господина взлетела вверх и ударила меня по лицу. Моя щека горела от ощущения его сильного удара. На этот раз я действительно закричала. Рана на моей щеке пульсировала, но Господин еще не закончил.
Двигаясь передо мной, спиной к 901-ому, он снова ударил меня кулаком в живот, затем снова по ребрам. Мои ноги подкосились, и я начала падать. Руки Господина поймали меня прежде, чем я упала на пол, и он заключил меня в свои объятия.
— Шшш, лепесток, — пробормотал он, казалось, успокаивая меня, нежно поглаживая рукой мои волосы. Он вел себя так, будто не он только что сделал мне больно.
Через его плечо я увидела, как 901-ый поднял свои клинки. Я с ужасом наблюдала, как он приближался, чтобы ударить Господина в спину. Чистый страх зажал меня в свои тиски. 901-ый умрет, если убьет Господина. Когда лезвия приготовились вонзиться через металлические прутья, я оттащила Господина назад и закричала:
— Нет!
Господин последовал за мной, и я увидела, как клинки 901-ого остановились по моему требованию. Кончик Кинжала застыл на полпути через решетку. Господин повернул голову, чтобы посмотреть на своего чемпиона. Он чуть не потерял равновесие, держа меня, но быстро его восстановил. Я недоверчиво подняла голову. В этот момент, видя, как близко он был к смерти, Господин был потрясен.
В этой краткой потере самообладания я поняла, как сильно он боялся 901-ого.
Господин выпрямился и потянул меня назад. Он обнял меня и так широко улыбнулся, посмотрев на меня.
— Мона, — прошептал он, — ты спасла меня.
Выражение его лица и блеск в глазах были чем-то знакомым. Чем-то неожиданным.
Это была благодарность. Это была чистая привязанность.
Затем это исчезло. Резко развернувшись, Господин встретился лицом к лицу с 901-ым. Боец опустил свои клинки. На его красивом лице тоже было непроницаемое выражение.
— Ты посмел напасть на меня?
901-ый игнорировал его, уставившись на меня поверх головы Господина.
Господин проследил за взглядом 901-ого и издал резкий, издевательский смешок.
— Ты ничто, 901-ый. Моя мона спасла меня.
Когда чемпион развернулся, Господин подошел ближе к решетке и сказал:
 
— Если ты хочешь увидеть ее снова, если хочешь прикоснуться к ней, ты продлишь этот бой, пока я не подам тебе сигнал.
Господин сунул руки в карманы и заключил:
— Хотя, знаешь, ты никогда ее больше не увидишь.
Я попыталась привлечь внимание 901-ого, сказать ему, что я спасала не Господина, а его самого от верной смерти. Но он не смотрел в мою сторону.
Господин подошел ко мне. В его глазах светилась гордость. Он обхватил мои щеки самыми нежными прикосновениями и сказал:
— Ты знаешь, я не хотел причинять тебе боль, но ты вынудила меня. Я должен был проверить, что ты хочешь меня больше всего на свете. Ты доказала мне, что это так, лепесток. Что ты полностью принадлежишь мне.
Я захныкала, когда губы Господина коснулись моих. Он застонал в ответ, неправильно истолковав мои звуки. Я держала глаза открытыми и смотрела на 901-ого, чтобы показать ему, что я не принадлежу Господину. Взгляд чемпиона встретился с моим, пока Господин удерживал мою голову на месте. Мое зрение затуманилось от накопившихся слез, но я знала, что 901-ый видит мой дискомфорт. Когда Господин повернулся к нему спиной, я осторожно протянула руку в направлении 901-ого. Я моргнула, проясняя зрение, и увидела, как его лицо побледнело.
Его светлые брови опустились, когда он придвинулся ближе к решетке. Я протянула руку на дюйм дальше и распознала момент, когда 901-ый понял, что я пыталась сказать.
Я спасала его.
Весь его гнев улетучился; неспешно и нервно, 901-ый переложил свои клинки в одну руку. Он просунул свободную руку сквозь решетку и переплел свои пальцы с моими. По мере того, как поцелуй Господина становился все страстнее и глубже, я крепче сжимала пальцы 901-ого, ни разу не отрываясь от его пристального взгляда.
Грубое, но в то же время открытое выражение лица 901-ого чуть не погубило меня. Словно последние барьеры, окружавшие его сердце, рухнули; он впускал меня внутрь. Он открывался мне. Он открывал свое сердце.
Чувствуя, что Господин начинает отстраняться, я неохотно разорвала контакт с 901-ым. Я запаниковала, когда он оставил свою руку протянутой, не желая отпускать меня. Режущий взгляд боли и неуверенности постепенно исчезал. Как только рот Господина покинул мой, 901-ый опустил руку и заменил мою руку своим клинком.
Снова сосредоточившись на Господине, я побледнела, увидев свою кровь из рассеченной губы на его губах. Ясно почувствовав теплую каплю жидкости, он слизнул ее, и на его лице отразилось волнение, когда он попробовал ее. Прижавшись своим лбом к моему, он поднял большой палец и вытер остатки моей крови. Я вздрогнула от боли, которую это принесло, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль в животе и болезненность ребер. Моя щека пульсировала после удара Господина, но я держала себя в руках. Я не хотела, чтобы 901-ый был наказан, потому что я ему нравилась.
— Идем, — сказал Господин, беря меня за руку и переплетая наши пальцы. Он увел меня из камеры 901-ого, не произнеся ни слова.
Господин подвел нас к трибуне, чтобы сесть на свои места. Трибуны были переполнены, и несколько мужчин подошли, чтобы поговорить с Господином. Мужчина с необычным акцентом подошел первый и пожал ему руку. Я не слушала, о чем они говорили, пытаясь дышать сквозь боль от ударов. Но я слышала, что противник 901-ого принадлежал этому мужчине. Он владел ГУЛАГом где-то в Праге. Противник 901-ого был таким же непобедимым.
Нервы сотрясли мое тело, когда я услышала этот факт. Страх и трепет заключили меня в свои объятия. Я знала, что Господин не собирался облегчать этот матч для 901-ого. Он хотел утвердить свое господство. Он хотел, чтобы его чемпион повиновался.
Господин подошел к своему месту и указал на пол у своих ног. Я села, опустив глаза от взглядов, которые бросали на меня зрители мужского пола. Господин положил руку мне на голову и лениво провел по моим волосам. Охранник вошел в яму, и Господин подал сигнал к началу боя.