Хайд

Доктор Бёрр уложила труп обратно на хирургический стол и подняла его руку. Кисть мертвеца, как и спина, была багрово-синюшной от посмертно стекшей крови, но предплечье осталось разительно белым, и на этом меловом фоне четко выделялись неровные, песочного цвета пятна.
– Солнечный кератоз, – пояснила она, указав на эти пятна. – Явление довольно распространенное у таких светлых блондинов, но крайне редкое в столь молодом возрасте. Могу предположить, что он много времени провел под солнцем, которое припекало куда яростнее, чем здесь, в Шотландии, но это было довольно давно, поскольку сильный загар успел сойти.
– Вот видите! – восхитился доктор Белл.
– Стало быть, он какое-то время прожил за пределами островов, – кивнул Хайд. – Но мы пока что понятия не имеем, что привело его в жаркие края. Многие молодые люди пользуются благами, которые сулят им колониальные земли. Этот человек мог быть кем угодно – матросом торговой флотилии, инженером, солдатом… Дальше нам остается только строить предположения, пустые догадки.
– Это будут научно обоснованные предположения, дорогой капитан, – подбодрил его доктор Белл, – и догадки, подкрепленные фактами. Они, по меньшей мере, укажут вам, в каком направлении проводить расследование. Однако у доктора Бёрр есть и другие открытия в запасе.
Женщина-врач положила руку покойника на стол так, чтобы можно было осмотреть его бок. На грудной клетке стал виден бледный, вдавленный, идеально прямой рубец, словно там пролегла не до конца разгладившаяся морщина.
– Наш друг уже встречался со смертельной опасностью ранее в своей жизни, и в тот раз ему повезло больше, – сказала доктор Бёрр. – Несколько лет назад его задела пуля крупного калибра. На шестом ребре едва прощупывается сросшийся перелом там, где пуля повредила кость. Попади она на пару дюймов левее, и ранение могло бы оказаться фатальным.
Хайд хотел что-то сказать, но доктор Бёрр вскинула ладонь:
– Есть кое-что еще…
Капитан покосился на Белла – тот сиял от гордости за достижения своей протеже.
– Было еще одно ранение, – продолжала она. – И тоже довольно давнее – шрам старый. Но это уже колотая, проникающая рана, нанесенная широким клинком. Учитывая возраст покойника, могу сказать, что оба ранения – и пулей, и холодным оружием – он получил в один период жизни, и было это сравнительно давно.
– Похоже, юность у него была боевая, – заметил доктор Белл. – Возможно, в буквальном смысле.
– Думаете, он когда-то был солдатом или оставался им до самой смерти? – нахмурился Хайд.
– Сыщик у нас тут вы, но сдается мне, специфика его старых ранений позволяет сделать именно такой вывод.
Хайд молчал. У него вдруг поплыло перед глазами. Запах смерти, яркое освещение на сцене, пурпурная тьма в пустом зрительном зале театра – все слилось, вызвав головокружение. В горле запершило – подступала тошнота. Он узнал симптомы приближавшегося приступа.
– Вы останетесь до конца аутопсии? – спросила Келли Бёрр. – Мы можем узнать гораздо больше, когда произведем вскрытие… – она посмотрела на разверстую рану в груди мертвого человека, – более основательно.
Хайд на секунду задумался. Патологоанатомические исследования он находил делом неприятным, мерзостным. Ему почему-то не удавалось отделить мертвую плоть на столе от личности, от сознания, которое в ней угасло. К тому же ощутимо усиливалось предчувствие надвигавшегося припадка. Но что-то в деле повешенного человека его тревожило, не давало покоя, и надо было узнать о нем как можно больше и как можно скорее. Поэтому Хайд кивнул.
– Тогда предлагаю вам занять лучшее местечко в заведении, – сказал Белл и кивнул в сторону пустых кресел в зрительном зале. – Мы будем докладывать вам о своих открытиях по ходу дела.
Хайду показалось, что на лице женщины-врача мелькнула улыбка, и на этот раз явно потеплевшая. Он спустился со сцены, сел в первом ряду и пристроил шляпу с пальто на соседнем сиденье. Невероятно странно, нереально, чудно было ощущать себя зрителем в этом багровом полумраке, в декоре театра цвета крови и костей, наблюдать за методичным препарированием человеческого тела, происходящим на подмостках.
 
Удары сердца гулко отдавались в висках, тупая боль набирала силу где-то за правым глазом, ощущение нереальности нарастало неуклонно. Хайд, испугавшись, что приступ вот-вот его накроет и он соскользнет с этого и так уже причудливого уровня реальности на более глубокий, подложный, мнимый, быстро достал из жилетного кармана завернутые в бумажку пилюли, полученные от Портеуса, и закинул одну под язык.
– Пожалуйста, начинайте, – сказал он с вялой улыбкой.
Затем Эдвард Хайд, прислушиваясь к себе в ожидании, что симптомы отступят, обвел театр взглядом и устремил его на прекрасную черноволосую женщину, которая, стоя на сцене, принялась срезать скальпелем с черепа мертвого мужчины лицо.
  
Глава 6
 
– Я сплю, – сказал Хайд.
– Спишь, спишь, – прозвучал голос у него за плечом. – Ты же почувствовал симптомы еще в театре. Теперь тебя догнал приступ.
– Я в своей кровати.
– Ты здесь. Это твоя реальность.
– Куда я иду?
– Тебе нужно вернуться в белую комнату. Сам же знаешь. Когда разберешься со всем остальным, ты должен будешь вернуться в белую комнату и вспомнить истину, которую забыл.
Хайд резко обернулся во сне, снова услышав тот пронзительный скорбный вопль.
– Банши… – пробормотал он.
– Ты должен еще раз побывать в белой комнате, – опять прозвучал голос за плечом. – Но сначала тебе предстоит узнать кое-что еще.
Хайд видел чужой сон.
Как всегда, он знал, что спит; как всегда, сон выстраивал для него мир совершенно невозможный и тем не менее настолько же реальный в ощущениях, настолько же правдоподобный, как и тот, в котором он жил, бодрствуя. Во сне этот мир разворачивался прямо перед ним, как будто обретал форму, только когда Хайд смотрел в определенном направлении.
Он шел по буйной зелени; вокруг, куда бы он ни посмотрел, из земли, словно повинуясь его взгляду, вырастали изумрудные леса, под ногами мягко пружинили сочные, густые травы.
Впереди он видел ее. Хайд смотрел на девушку в отдалении, но не различал лица – та всегда оставалась к нему спиной; ее блестящие черные волосы переливались на слабом ветерке, гулявшем по этому колдовскому миру.
А дальше Хайд вдруг продолжил видеть сон ее глазами – перенесся в женское тело, разом обретя все эмоции и ощущения, которые испытывала в тот момент она. Его потрясла легкость этого нового тела, простота и грация движений. Он больше не ощущал вес собственной тяжелой, массивной плоти. Чувство свободы накатило опьяняющей волной.
– Это отнюдь не редкое явление, – раздался позади другой голос.
Хайд обернулся вместе с девушкой и увидел Сэмюэла Портеуса, стоявшего у него за плечом. Доктор был очень занят – пытался удержать на весу огромную стопку книг в кожаных переплетах, на корешках которых были немецкие и латинские названия. Аюбой шаг в сторону грозил лавинообразным обвалом всей библиотеки.
– Я уже объяснял вам раньше, на одном из сеансов. Если эпилептический припадок случается во время сна, сознание спящего зачастую переносится в чужое тело. Мы пока не понимаем, почему.
– Где находится это место? – спросил Хайд и снова испытал потрясение – на сей раз его удивили звонкость и мелодичность женского голоса, который озвучил его слова.
– По ту сторону, – сказал Портеус. – В иномирье безграничных возможностей. Для того чтобы передвигаться по этой земле, нужны не мускульные, а ментальные усилия.
Хайд оглядел окрестности всех оттенков зеленого. Земля эта была ему знакома, но она пробуждала в нем зов крови, а не память о виденном ранее. Он стоял на опушке леса, у истока реки, впереди плавно расширялась горная долина, и хребты по обеим сторонам ее расходились в стороны, как руки, как раскрытые объятия перед серебрящимся вдали морем, куда впадала река. Горы и долина густо поросли лесом – это было совсем не похоже на ландшафты Шотландии или Ирландии. Не похоже, и в то же время узнаваемо, будто то же самое тело облачилось в покровы былых времен.