Восход дракона (ЛП)
— Как вы предлагаете платить за такую работу? — спросил ее лорд Тиниан. — Конечно, вы должны видеть, что казна принца Луки уже почти пуста.
Казна Эсталы. Губы Луки шевелились, но бесшумно. Люди продолжали говорить о его армии, его казне и его троне, и это всегда казалось неправильным.
Серена бросила на Луку умоляющий взгляд.
— Сейчас есть много забот, да, но я думаю, что защита города от хаоса — это хорошее использование средств. С таким количеством родителей, больных или мертвых…
— Принцесса Серена, вы хоть представляете масштаб того, что вы предлагаете? — лорд Тиниан посмотрел на нее, как на капризного ребенка. — Ваше сердце в правильном месте, но корона просто не может позволить себе платить за хлеб насущный для всех.
Серена сглотнула. Ее пальцы сжались на краю стола, и Лука заметил красный румянец на ее ключице, указывающий на то, что она разозлилась.
— Возможно, принцесса Серена могла бы составить предложение, — спокойно сказал брат Аксил. — Брат Рафаэль знает количество больниц в городе. Он знает, как они укомплектованы, какие расходные материалы им нужны и сколько пациентов они обслуживают. Со знаниями принцессы в политике эти двое могли бы дать представление о том, сколько будет стоить такое предприятие — и что это может принести короне с точки зрения денег, не потраченных на городские тюрьмы и материальный ущерб в случае беспорядков.
Лука знал, что должен был это предложить, но его разум был совершенно пуст. По крайней мере, он мог принять это предложение.
— Спасибо, брат Аксил. Сестра, пожалуйста, пришли предложение, как только оно появится. Я немедленно рассмотрю его, — он посмотрел на Реву и обнаружил, что она смотрит на него, но не знал, о чем она думает. — Теперь мы должны послушать леди Авалон. Как многие из вас знают, она была замужем за генералом Унной, чей замок разрушил мой брат Стефан. С тех пор Рева многое повидала в Эстале, и у нее есть ценная информация, которой она может поделиться со всеми нами.
Рева кивнула Луке, и ее красивые карие глаза скользнули по лицам советников Луки. В детстве Лука никогда бы не подумал, что Рева может быть такой спокойной и неподвижной, с безмятежным выражением лица. В тот момент его встревожило то, что она стала сдержанной женщиной. По сравнению с ней, он чувствовал себя неполноценным и неуверенным в себе.
— Милорды, — почтительно сказала она. — Ваше высочество, — она кивнула Серене. — Братья, — два поклона брату Аксилу и брату Рафаэлю. Какой прекрасной королевой она могла бы стать. Ей потребовалось время, чтобы каждый в комнате почувствовал, что он привлек ее внимание, и она разговаривает непосредственно с ним. — Поскольку мы слышали, как принцесса Серена говорила о чуме, я начну с этого. Как вы знаете, наш бывший король предпочитал бороться с чумой… — тут ее голос оборвался.
— Можешь говорить свободно, — сказал ей Лука.
Она сглотнула и кивнула, хотя и не смотрела на него.
— Орден Понимания считал, что чума была наказанием Аниоса, — сказала она. — По крайней мере, люди в это верили, и Орден ничего не делал, чтобы исправить это убеждение. Даже в сельской местности люди слышали, что их король строит храмы Аниосу и что таким образом он намеревается лечить чуму, — безмятежность ее черт превратилась в твердость, которую он в последний раз видел во время их совместного ужина. Она была страстно сердита, понял он. — В дороге были группы людей, которые просто шли, как паломники, только не в какое-то конкретное место. У них были кнуты, и они били себя. Дороги были усеяны телами.
Ей потребовалось время, чтобы собраться, прежде чем продолжить.
— Они не знали ничего лучшего. Народ нуждался в утешении. Они нуждались в лекарствах и утешении, но вместо этого им сказали, что чума возникла по их вине. Я не спорю, что медицина и врачи нужны. Усилия принцессы, и брата Рафаэля, и лорда Тиниана, — Лука видел, что она уделяла им пристальное внимание, — очень важны. Но нужно также сказать людям, что эта чума — не более чем болезнь. Им нужно сказать, что их король и их лорды не считают их ответственными за то, что происходит, и что люди работают, чтобы помочь им. У них должна быть надежда.
Лука почувствовал, как гордость расцветает в его груди. Она заманивала совет к своей точке зрения и делала это прекрасно. Однако через мгновение он почувствовал недовольство. Серена тоже произносила такие речи, и все думали, что она вдохновляет. Почему он не мог так легко привлекать внимание людей?
— Есть еще одно дело, — сказала Рева. Теперь она была очень напряжена, и Лука заметил, что она не смотрит на него.
«Нет. Не говори этого», — он ощущал холод. Он хотел, чтобы она заговорила и бросила вызов лорду Тиниану, но в то же время боялся, что лорд Тиниан рассердится. У него было ощущение, что все выходит из-под контроля.
Но дверь распахнулась прежде, чем Рева успела что-то сказать, и слуга зашептал Луке на ухо. Лука поспешно встал, чтобы подойти к окну, которое слуга сразу открыл.
Он едва мог видеть, о чем они говорили, но на кораблях явно царил шум и крик. Слуга принес подзорную трубу, которую Лука поднес к глазу и попытался увидеть. Мир головокружительно плавал туда-сюда, пока он не смог найти нужную точку на горизонте.
Он опустил подзорную трубу и повернулся к совету.
— Милорды, мы получили известие, что гора Зин изверглась.
Лорд Тиниан поспешно встал и подошел посмотреть в подзорную трубу.
Рева, застигнутая врасплох, серьезно сказала:
— Есть ли опасность для Зантоса? Что означает извержение?
Брат Аксил сказал:
— Это означает, что родился последний король-дракон.
21
Рева
Рева поспешила вниз по ступенькам на солнечный свет. В шуме, охватившем конец заседания совета, она ускользнула, чтобы найти Сэма и Карлию. «Родился последний король-дракон», — сказал брат Аксил. Уже были Стефан, Рева, Сэм и Карлия. Если бы был еще один дракон… Она не знала, что это значит, и уж точно не хотела быть там, если Лука расскажет всем своим советникам о ее способностях менти.
Она была на середине двора, когда услышала его голос, зовущий ее по имени, и ее желудок скрутило, когда она поняла, что пока не хочет с ним разговаривать. Она сделала, как просил брат Аксил, но это оказалось еще труднее, чем она себе представляла. Было тяжело наблюдать, как он напрягся, пока она готовилась говорить о Садах Аниоса. На бегу она оглянулась и сумела врезаться в высокую женщину с темной кожей, отчего они оба растянулись в грязи.
— Прости, — выдохнула Рева. Она поспешно поднялась и предложила другой женщине руку. Эту женщину она видела, когда она шла в покои Луки день или два назад, и она напрягла память, вспоминая ее имя. — Таня?