Неподходящий (СИ)

Кира дрожала и плыла, когда Сергей поочередно посасывал ее верхнюю или нижнюю губу, когда кончиком языка он проходился от одного сверхчувствительного уголка к другому, когда вжимал ее всем телом в свое, вынуждая переползти к нему на колени.
Сковывающая движения юбка задралась до пояса, офисная блузка еще держалась на плечах благодаря единственной оставшейся в петлях пуговице, а Кира ничего не замечала. В ушах стоял гул, сквозь который лишь изредка пробивались тихие, характерные для поцелуев и ласк звуки: шорох ткани, влажные причмокивания и пунктиром — дыхание: хриплое мужское и  томное женское.
Похныкивая от удовольствия и нетерпения, спиной Кира почти лежала на столешнице, с головой утонув в новых, запредельно ярких ощущениях. Губы Сергея спускались по ее шее к груди, что пока мучили его руки через ставшее дополнительным инструментом для повышения чувствительности тонкое кружево. Расстегнутая полностью блузка сползла до локтей и повисла, то ли мешая Кире пошевелиться, то ли, напротив, став для нее опорным канатом в первом полете за неизведанным.
Ей было до того хорошо и невыносимо, что не верилось. Она никогда не думала, что физическая близость с мужчиной действительно окажется настолько отличной от обычной, физиологически необходимой для организма разрядки наедине. Весь мир Киры словно замкнулся на Сергее — его запахе, тепле, прикосновениях и бездонно-черных глазах — и кроме него вокруг не существовало никого и ничего.
Она утратила способность говорить и не находила в голове ни единой отчетливой мысли. Все ее желания и нужды в эти мгновения устремились к мечте об освобождении, и вместе с тем она совершенно не хотела финала.
Не отдавая себе отчет, Кира пальцами одной руки зарылась в черные с серебром волосы, когда губы Сергея чуть сильнее сомкнулись у нее на груди. Втянув внутрь рта сосок и затем едва прикусив тот зубами, после он кончиком языка водил по раздраженной коже, играя на контрастах между легкой болью и успокаивающей лаской. Кира выгнулась, продолжая сильнее прижимать его голову к собственной груди.
Перед глазами шли мутные круги, тело просило о большем и страдало от переизбытка и вместе с тем — недостатка ощущений. Каждый свистящий вдох Сергея отражался в Кире: пылающее напряжение внизу живота вспыхивало, дергая за ниточки нервы, и следующие несколько секунд она зависала на грани между не знавшей конца пыткой и обещанием сумасшествия.
— Какая ты... — прошептал вдруг Сергей, обжигая дыханием ее влажную  от ласк грудь.
Кира смогла только распахнуть глаза и посмотреть вниз на взъерошенную макушку, вновь склонившуюся над ее телом. Картина была непривычная и чуточку порочная.
Не замечая Кириного взгляда, Сергей сомкнул губы на впадинке между ребрами и глубже втянул тонкую и нежную кожу, оставляя собственную метку. Слабая боль от наливающегося кровоподтека показалась яркой лишь в первую секунду, прежде чем стала затихать раздражающе-приятными волнами.
Кира, всегда равнодушная к любым формам проявления собственничества, вдруг почувствовала внутри себя новый виток возбуждения и закусила губу.
Сергей поставил ей засос. Первый в ее жизни.
И теперь она до саднящих губ захотела вернуть ему эту любезность.
  
Глава 12
 
Прелюдия, активно продолжаемая сейчас Сергеем, была мучительно приятна и совершенно естественна. На многие минуты Кира забыла про свои былые страхи, расслабившись и затерявшись в удовольствии.
Сладкие  спазмы охватывали пылающее в ожидании тело, в голове воцарилась блаженная, райская пустота — ни тревог, ни забот, ни опасений. Если в ее сознании и существовали прежде какие-то мысли, то в эти мгновения они вторили голосу плоти, а не разума. Кирой правила непривычной силы жажда — покориться мужчине и им же обладать.
Она больше не думала о том, достаточно ли умело отвечает на поцелуи, не беспокоилась, как выглядит расхристанная на обеденном столе, не сомневалась в том, по душе ли Сергею ее робкие ласки. Ее поглощенный ощущениями мозг впервые не справлялся с многозадачностью.
 
Руки и губы Сергея определенно знали свое дело. Уверенные движения, каждое из которых — намеренное и расчетливо точное — вызывали в Кире задуманные им реакции, однако куда сильнее действенных ласк опытного мужчины ее опьяняла его увлеченность процессом.
Сергей ее смаковал. Так, что у Киры ни единого сомнения не возникло в том, что он ее хочет. Не секса как такового. Нет, именно ее, Киру Охрицкую, пока еще девственницу, что до встречи с ним и не целовалась ни разу.
В его ласках она находила головокружительное знание: ему настолько нравится к ней прикасаться, что он вовсе не против отстрочить собственное удовольствие, что прелюдия с ней — не стандартная «обязаловка», а еще один способ наслаждения друг другом.
Кире требовалось подобное подтверждение собственной необходимости мужчине, теперь она это понимала. Вряд ли она решилась бы... доверилась бы — особенно в первый раз, — эгоисту, нацеленному лишь на собственные желания.
Сергей целовал ее губы, и у нее темнело в глазах от запредельности, нереальности перетряхивающих все ее нутро ураганов из пресловутых «порхающих бабочек». Правда, ведь, порхают, а Кира до недавнего времени считала, что сравнение это избитое и далекое от действительности.
Впрочем, еще вчера она полагала, что грудь у нее не самая эрогенная зона, но, как оказалось, полагала ошибочно. Стоило Сергею лишь едва задеть вершинки мгновенно затвердевших сосков кончиками пальцев, как напряжение внизу живота усилилось почти до боли. Чем больше внимания он уделял ее груди, сжимая, оглаживая, потягивая; целуя, посасывая и прикусывая, тем круче подбрасывало Киру на невидимых виражах.
Все чаще она тихо постанывала, разогретая и готовая, откликающаяся на самый слабо ощутимый контакт собственного тела с телом Сергея. Оставив на ее животе, чуть выше пупка, засос, он губами спускался ниже, попутно стягивая с нее давно надоевшую им обоим юбку. Та бесшумно упала куда-то на пол. Кира в унисон Сергею вздохнула, почувствовав под почти обнаженными бедрами прохладу столешницы, а затем — теплые пальцы на кружевной границе чулок и влажные губы у кромки трусиков.
Пульсация между ног стала нестерпимой. Кира попыталась сжать бедра, надеясь заполучить хотя бы капельку облегчения, но Сергей не позволил. Выдохнув — то ли рассерженно, то ли умоляющее, — она замерла в ожидании.
— Терпение, — прошептал он, не отрывая губ от ее мгновенно напрягшегося живота: его дыхание опаляло раздраженную короткой щетиной кожу, и сочетание этих ощущений лишь прибавляло происходящему чувственности. — Я только начал. — Резко скользнув по бедру чуть выше, его ладонь ребром уперлась во влажную ткань кружева, а затем надавила.
Кира громко застонала.
Два его пальца — указательный и средний — смело забрались под трусики и прижались к горячей и мокрой коже. Медленно и свободно они скользнули вперед-назад, намеренно не добираясь до клитора, пока большой сквозь ткань надавливал на лобок, отчего томительная неудовлетворенность возрастала и возрастала, отчаянно и безрезультатно стремясь к недостижимому освобождению.
Движения мужских пальцев казались Кире не только будоражащими, но изучающими, словно Сергей прямо сейчас исследовал самую сокровенную часть ее тела. Узнавал и запоминал. Какая она на ощупь и на... вкус.
Мутными от возбуждения глазами Кира смотрела на самую порочную и откровенную картину в своей жизни: отстранившись и выпрямившись, Сергей поднял руку, которой только что ее касался, к собственному рту и облизал. Неторопливо, с явным наслаждением. Найдя при этом Кирин взгляд своим, темным и совершенно бездонным. Поглощающим.
Ее прошибло всю — с головы до ног. Ничего развязнее и горячее Кира в жизни еще не видела. Ее потряхивало изнутри, тело ныло, как обожженное, за грудиной бухало сердце — да так, что отголоски его ударов достигали горла. Желаний вдруг стало слишком много: ни одного не разобрать, но осуществить было необходимо все и немедленно, иначе — точно смерть.